Логика прыжка через смерть - Сергей Герасимов

Мальчик вылез из траншеи и ушел, двор опустел. Краснела шоколадная обертка.

Коре вошел в свой подъезд и поднялся к двери квартиры номер сорок. Перед дверью лежал чистый коврик. В двери новый замок. Но сама дверь здесь всегда была хлипкой, такую никакой замок не удержит.

На стене объявление:

По поводу Дня Воздушно-Военного Флота срочно добровольно мобилизуется весь самоходный транспорт (в обязательном порядке). Незамобилизованный транспорт будет добровольно конфискован. Участвует общественность.

Он ударил в дверь ногой и язычок замка хрустнул. Кто такая эта самая общественность, которая вечно участвует там, где ее не просят?

Открылась соседняя дверь и высунулась распатланная голова дурочки Либки.

Это существо восемнадцати лет не отличалось умом (мягко говоря), зато уверовало в Господа четыре года назад и теперь несло истину всем окружающим. Окружающие истину не принимали.

Либка перекрестила воздух перед собой.

– Уу! – сказал Коре и оскалил зубы, – по твою душу я пришел!

Голова исчезла, дверь захлопнулась, защелкали замки. Коре еще раз ударил в дверь и вошел.

Судя по обстановке в квартире, его ждали круглосуточно, сменяясь, по одному. По одному – значит, ждали для галочки, а не по-настоящему. Та же пружинная кровать, которую он помнил. Нет телевизора и шкафа. Оружия тоже не заметно, зато много приборов непонятного назначения. Ну, допустим, это магнитофон. Используем его.

Он включил запись и произнес:

– Слушай меня, ты, который пришел и занял мою квартиру. Мне это не нравится. Мне не нравится то, что ты пришел сюда, не спросив разрешения. Я объясню тебе при встрече насколько это невежливо. Еще мне не нравится, что три года назад меня убили. Я не собираюсь забывать об этом. Я объясню тебе лично что я собираюсь делать. Не советую меня ловить. Восставшего из могилы победить не так-то просто. И не советую подходить ко мне близко – воставшие из могилы возвращаются за душами виновных.

Неплохо вроде получилось.

Он походил еще немного, выглянул в окно, потом натер лицо и руки зубным порошком (кожа почему-то стала голубой, а не белой), взял нож, положил на стол видеокамеру и включил ее. Потом положил кисть руки на стол и ударил ножом.

Лезвие соскользнуло с кожи и воткнулось в стол. На руке не осталось даже царапины. Он выключил камеру, умылся, тщательно отер раковину от остатков зубного порошка и вышел из квартиры.

21

Трамвай сорок третий номер, тот, который ходит только в первой половине дня, весело катил по рельсам. Водитель трамвая, женщина возраста лет на пять-шесть старше бальзаковского, с большими губами, прозрачными волосами неопределенного цвета и коровьим взглядом вспоминала о том, что обед еще не приготовлен, вспоминала с мягкой тоскою. Трамвай катил по пустому широкому простору, черному, серому, желтому здесь и там (кое-где на поверхность выходила глина и песок), местами простор был разрезан неглубокими оврагами. Вдалеке, у горизонта, виднелись холмы, с которых дожди смыли остатки почвы. Там и здесь поблескивали искорки: здешняя пустошь была вся в бутылочных осколках; к полудню, когда солце появлялось из тумана, осколки мерцали и пустошь казалась живой. Сто лет назад на тех холмах было поле. Теперь холмы торчали из земли каменными клыками, похожими на пирамиды Египта. Клыки были светлые, почти белые. Небо светилось мутной полуденной зеленью. Как всегда, после полудня было трудновато дышать, воздух становился совсем вязким. Водитель трамвая достала кислородный баллончик с зеленой надписью по красному:

«Минкислородпром» и подышала немного, отдыхая. Жизнь не так уж плоха, если у тебя под рукою всегда есть казенный баллончик с кислородом. Кислорода водителям трамваев выдавали даже больше, чем нужно, можно было втихомолку приторговывать.

Вот и этот продам, – подумала водитель трамвая, – ничего, что отдышала из него чуть-чуть, продам мальчику Пете, он очень просил, хотел девочке подарить. Я понимаю, сама была молодой, я с него много не возьму, – так подумала водитель трамвая и даже улыбнулась.

Послеполуденный трамвай шел последним рейсом: еще минут пять до Ыковки и сорок пять обратно. Трамвай был почти пуст – только один пассажир, сейчас совсем перестали ездить, опасаясь нападения зверей. Лицо пассажира смутно знакомо. Когда-то раньше он определенно ездил моим рейсом, – подумала водитель трамвая. Так мало людей, что каждого запоминаешь. Как бы не закрыли линию, придется тогда дворником работать. Тарахтели колеса на стыках, дребезжало второе кресло в правом ряду, скалилась улыбкой фотография голого мужчины с громадными мускулами и не столь громадным кое-чем; фотографию водитель трамвая вырезала из журнала и возила с собой как талисман – что может хранить женщину лучше, чем настоящий мужчина? Вот то-то и оно.

Вот показались вдали белые стены Ыковки, стены метровой высоты, ни один зверь через такую не переберется. Иш ты, как они себя берегут. Себя то берегут, а обо мне кто подумает? Езди тут без всякой защиты и обороны. Впрочем обороняться от зверей бесполезно, их никакое оружие не берет. Развели нечисть, теперь отдуваться приходится. А вон те кусты слишком близко подходят к линии, надо бы срезать. Кустами водитель трамвая называла густые пучки черных палок; она начала уже забывать, как выглядели настоящие кусты – настоящие кусты теперь даже в фильмах не увидишь. Звери редко выходят из лесов, но, с другой стороны, нет ведь никакой причины, которая мешает им выходить. Вот эти кусты, например, тянутся от самого оврага (овраг был наполовину засыпан четыре года назад и с тех пор трамвай сорок третий номер въезжал в поселок и делал круг на безопасной террирории) – а овраг идет от самого леса. Если звери просто не хотят попадаться людям на глаза, то они могли бы пробраться по дну оврага и сейчас сидеть где-нибудь в тех кустах. Ей показалось, что в кустах что-то белеет.

Сердце похолодело, душа ушла в пятки, по спине пробежал мороз, на лбу выступил холодный пот, кровь застыла в жилах, застучали зубы, перехватило дыхание, лицо смертельно побледнело, пальцы рук напряглись и окаменели, заурчало в желудке и захотелось… Сами знаете куда захотелось. Трамвай остановился.

– Иди сюда, – позвала она пассажира. – Смотри. Ты там ничего не видишь?

Информация:

Первые звери появились в Осии лет тридцать назад, во времена идеологии технического прогресса. Звери тогда были безопасны и даже дружелюбны. Зверями называли кибрнетических существ, имеющих два пола и способных к размножению.

Базовые самовоспроизводящиеся схемы продавались в каждом техническом магазине, а посему все народные умельцы изощрялись как могли, выдумывая саморазмножающихся зверьков. Народное движение всемерно поощрялось. Дома творчества К.О. даже заводили маленькие зоопарки из киберзверьков. Существа не были похожи на зверей и обычно имели простой решетчатый каркас вместо тела. Тысячи их разновидностей терялись и бегали по городам, лесам и пустырям совершенно беспризорные. Когда их развелось слишком много, власти ограничили продажу схем и попробовали отловить тех зверьков, которые не имели хозяев. Звери сразу ушли в леса, да там и остались. Базовая схема давала не только возмоджность размножения, но и возможность самоизменения. За последние десять лет звери изменились настолько, что охотиться на них стало опасней, чем идти на тигра. Охотиться перестали, а сами звери, из излишней резвости, иногда выбегали из лесов и играли с проходящими людьми. Такие игры всегда заканчивались трагедией. Но защититься от зверей было довольно просто: они могли двигаться лишь по ровной местности, а потому небольшой уступ или стенка их всегда останавливали.