Игра с огнем (сборник) - Тесс Герритсен

– Мы считали, времени, чтобы все устроить, еще достаточно. Но после того как к тебе в мастерскую пришла та женщина, я поняла: времени нет.

Он прошел за ней по коридору в столовую, где проводил такие счастливые вечера с Бальбони. Он помнил смех, и бесконечные бокалы вина, и разговоры о музыке. Сегодня он увидел пустой стол – даже без вазы с фруктами. Только маленькая включенная лампа стояла на нем. Окна, выходящие в сад, были плотно завешены.

Профессор Бальбони сидел на своем обычном стуле во главе стола, но Лоренцо не увидел того франтоватого веселого синьора, которого помнил. Перед ним высилась мрачная, усталая, сильно изменившаяся версия прежнего Бальбони – Лоренцо никак не мог поверить, что перед ним тот самый человек, которого он знал пять лет назад.

Бальбони поднялся, поздоровался с гостем, выдавил подобие улыбки.

– Принеси вина, Лаура! – велел он. – Выпьем за нашего давно потерявшегося скрипача.

Лаура подала три бокала и бутылку, но настроение за столом, хотя Бальбони и налил вина, царило далеко не праздничное; на лице профессора застыло мрачное выражение, словно эта драгоценная бутылка должна была стать для них последней.

– Salute, – сказал Бальбони.

Он выпил без удовольствия, поставил пустой бокал и посмотрел на Лоренцо:

– За тобой никто не шел?

– Нет.

– Ты уверен?

– Я никого не видел. – Лоренцо перевел взгляд на Лауру, потом на ее отца. – В Венеции должно случиться то же, что произошло в Риме?

– И гораздо раньше, чем я ожидал. Перемирие[12] все изменило, и теперь мы в оккупированной Италии. Войска СС ужесточают режим, и они сделают с евреями то же, что сделали в прошлом месяце в Риме[13]. Глава еврейской общины Венеции профессор Йона предвидел это, а потому сжег все документы, чтобы в руки СС не попали ваши имена. Он пожертвовал собой и дал всем драгоценное время для бегства. Твой отец не хочет видеть грядущую катастрофу, он всех вас подвергает опасности.

– Нас держит здесь не папа, – возразил Лоренцо. – После удара дедушка даже ходить не может – как ему покинуть инвалидный дом? Мама никуда не уедет без него.

Мучительное выражение появилось на лице Бальбони.

– Твой дед – один из моих лучших друзей. Ты сам знаешь. У меня сердце разрывается, но я тебе скажу: у него нет ни малейшей надежды. Альберто уже мертв, и вы ничем не в силах ему помочь.

– И вы говорите, он ваш друг?

– Я говорю именно как его друг. Я знаю, он бы хотел безопасности для вас, а в Венеции больше не безопасно. Ты ведь наверняка обратил внимание, что многие твои ученики перестали приходить на занятия. Сколько соседей потихоньку покинули дома? Исчезли без всякого предупреждения и никому не сказали, куда отправились. Они слышали о римской катастрофе. Тысячу человек арестовали и депортировали. То же самое произошло в Триесте и Генуе.

– Но мы в Венеции. Папа уверяет, здесь такого никогда не случится.

– Пока мы с тобой говорим, эсэсовцы составляют списки – имена и адреса всех евреев города. Профессор Йона дал нам небольшую фору – сжег все документы, но теперь наше время истекло. Женщина, приходившая сегодня в вашу мастерскую, определенно одна из них. Она приходила посмотреть, что подлежит конфискации. По Веронскому манифесту от ноября сего года вся собственность евреев может быть изъята. Дом, мастерская твоего отца – ничто из этого вам не принадлежит, и они захватят все в любой момент.

– Марко каждый день то же самое говорит.

– Твой брат все понимает и знает, чего ждать.

– А откуда вы знаете, чего ждать? Почему вы так уверены?

– Потому что я сказала синьору Бальбони, – раздался голос за спиной Лоренцо.

Он повернулся и увидел горничную Альду, каргу с кислым выражением лица, которая, казалось, вечно прячется где-то поблизости. Пять лет назад она остерегала Лоренцо, говорила, что он должен отказаться от участия в конкурсе, и грозила последствиями.

Лоренцо повернулся к Бальбони:

– Вы ей доверяете? Она же чернорубашечница!

– Нет, Лоренцо. Ты ошибаешься.

– Она знала, что случится на конкурсе.

– Я пыталась вас предостеречь, но вы не хотели слышать, – сказала Альда. – Вам повезло – отделались в ту ночь лишь синяками.

– Альда не чернорубашечница, но у нее есть связи, – сказал Бальбони. – Она знает о планах СС. Мы предупредили всех евреев, кого смогли, но не все готовы слышать. Твой отец один из них.

– Идиот, – пробормотала горничная.

– Альда! – покачал головой Бальбони.

– Он не хочет верить, вот и не верит.

– И разве можно его винить? Кто мог поверить, что эсэсовцы расчленят еврейскую семью в Интре? Учинят избиение младенцев в Лаго-Маджоре? Все думают, это просто страшилки для запугивания евреев и выдавливания их из страны.

– Папа так и считает, – кивнул Лоренцо.

– Вот почему его не спасти. Но мы попытаемся спасти тебя и, возможно, твою сестру и брата.

– Нельзя терять ни минуты, – взволнованно сказала Лаура. – Вы должны исчезнуть к завтрашнему вечеру. Возьмите только то, что сможете унести.

– Но куда мы пойдем? Спрячемся у вас?

– Нет, в моем доме небезопасно, – отрезал профессор Бальбони. – Мои симпатии слишком хорошо известны, и я боюсь, к нам придут с обыском. Но близ Падуи есть монастырь, где вы проведете несколько дней. Монахи будут прятать вас, пока мы не найдем кого-нибудь, кто переведет вас через швейцарскую границу.

Он положил руку на плечо Лоренцо:

– Не теряй веры, сынок. Повсюду в Италии вы найдете друзей. Нужно только определить, кому можно верить, а кому – нет.

Все происходило слишком быстро. Лоренцо знал: Марко уговаривать не придется, но как убедить сестру? И мама ни в какую не согласится бросить деда в доме инвалидов. Он боялся неизбежных слез и споров, разбитого сердца и чувства вины. Не в силах переварить то, что ему предстоит, Лоренцо набрал в грудь побольше воздуха и оперся руками о стол.

– Значит, я должен бросить моих отца и мать на милость СС.

– К сожалению, у тебя нет иного выбора.

– Ты бы могла бросить отца? – спросил Лоренцо у Лауры. – Зная, что больше никогда его не увидишь?

Ее глаза внезапно наполнились слезами.

– Выбор страшный, Лоренцо. Но ты должен спастись.

– Ты бы так смогла, Лаура?

Она провела ладонью по глазам и отвернулась:

– Не знаю.

– Я бы хотел, чтобы она поступила так, – сказал профессор Бальбони. – Да я бы даже сам настаивал. Последние недели были обманчиво тихими. Вот почему твой отец считает, что вы все выживете, просто спрятав голову в песок и затаившись. Но время на исходе, и скоро начнутся аресты. Почему я тебя предупреждаю? Мне кажется, так я выполняю долг перед моим другом Альберто, а кроме того, ты наделен музыкальным талантом, которым должен поделиться с миром. Но мир никогда тебя не услышит, если ты не переживешь войну.

– Послушай папу, – взмолилась Лаура. – Прошу тебя.

Раздался стук в дверь, и все напряглись. Лаура бросила на отца испуганный взгляд.

– Отведи его наверх. Быстро! – прошептал Бальбони. – Альда, убери бокалы. Никто не должен знать про нашего гостя.

Лаура схватила Лоренцо за руку и повела его к лестнице. Взбегая на второй этаж, они слышали стук в дверь. Потом громкий голос Бальбони:

– Кто там шумит? Мы вроде не горим?! Иду, иду!

Лаура и Лоренцо проскользнули в спальню и прижались ушами к закрытой двери, пытаясь услышать, что происходит внизу.

– Полиция в такое время? – пророкотал бас Бальбони. – Да в чем дело?

– Приношу извинения за поздний визит, профессор Бальбони. Но я хотел вас предупредить о некоторых изменениях, – донесся до них мужской голос, тихий, но взволнованный.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – сказал Бальбони.

– Я понимаю, почему вы, вероятно, не питаете ко мне доверия. Но сегодня очень важно, чтобы вы мне доверились.

Собеседники перешли в столовую, и голоса перестали доноситься до Лауры и Лоренцо.

– Что будет с вами, если полиция найдет меня здесь? – прошептал Лоренцо.

– Не беспокойся, папа его заговорит. Он умеет. – Она прижала пальцы к губам. – Оставайся здесь. И ни звука.

– Что ты собираешься делать?

– Помогу отцу отвлечь нашего гостя. – Лаура натянуто улыбнулась. – Папа говорит, у меня это хорошо получается. Попробуем выяснить, насколько хорошо.

Сквозь закрытую дверь спальни он слышал ее шаги по скрипучей лестнице – она спускалась к мужчинам, разговаривающим в столовой.

– Папа, ну как же тебе не стыдно – не предложил нашему гостю закуски, – раздался ее веселый голос. – Синьор, меня зовут Лаура, я дочь профессора Бальбони. Позвольте налить вам бокал вина? Может быть, выпьете кофе с печеньем? Альда, принесите, пожалуйста, поднос. Не хочу, чтобы наш гость подумал, будто мы забыли слово «гостеприимство».

Ответов посетителя Лоренцо не слышал, но до него доносился смех Лауры, веселое позвякивание фарфора, шаги Альды между столовой и кухней. Своим приходом Лаура сумела превратить тревожный визит незнакомца в беседу за чаем. Даже полицейский не мог противиться ее обаянию. Теперь гость тоже смеялся; Лоренцо услышал, как хлопнула пробка винной бутылки.