Эпоха Дьявола (СИ) - Горин Андрей

Так что вполне объяснимо, что Джафар взялся за старое. Но Франция, не то же самое, что его бедная страна, где он привык творить что хотел. Привычные способы заработка на наркотиках, оружии, торговле людьми, дали сбои. Не то чтобы этот бизнес во Франции не процветал, но все сферы влияния были давно поделены.

Тогда Джафар, со своей небольшой группой отморозков, которые бесчинствовали с ним ещё на родине, попытался решить вопрос силой. Оружие и решимость его применять у его банды были. Но оказалось, что при всей своей внешней безвольности и беззащитности, у французов всё же имелись и полиция, и спецслужбы, которые умели эффективно работать. Разумеется, когда им понадобится.

Всё было довольно банально. Конкуренты сдали Джафара и его людей властям. И не просто сдали, но и проспонсировали усилия органов правопорядка по устранению конкурентов. Не успел Джафар и глазом моргнуть, как оказался в тюремной камере. Тут бы и пришёл ему конец, если бы не чудесное появление таинственного молодого мужчины, внешний вид которого явственно выдавал его испанские корни, который именовал себя Фернандо.

Фернандо предложил Джафару работать на некую таинственную организацию. Джафар был готов на всё, даже продать душу дьяволу, как оказалось позднее, в этом присутствовала некая злая ирония. И когда его собеседник поинтересовался, готов ли Джафар умереть за великую идею, он ни секунды не колеблясь подтвердил свою решимость. И тут же поинтересовался, нельзя ли несколько отсрочить или совсем отменить предполагаемую героическую смерть, так как живым, он может быть гораздо более полезным.

Фернандо снисходительно отнёсся к такому проявлению робости духа и подтвердил, что такой вариант возможен, Джафар будет верой и правдой служить Повелительнице. Беспринципный Джафар решил, что его вербуют какие-то фанатики, но ему было, в сущности, на это плевать. Главное, что эти люди обладали необходимым влиянием, чтобы вытащить его из тюряги.

Ушлый Джафар сразу же посетовал, что для того выполнять поручения новых боссов, ему нужно восстановить свою организацию, а это требует немало денег. Фернандо пообещал, что недостатка в финансировании не будет и что деньги, это не главное.

Надо же было такое сказануть, что деньги не главное. Джафар даже было решил, что этот испанец и его сообщники, сущие лохи и можно будет неплохо поживиться за их счёт. Поэтому согласно покивал и нацепил на свою лживую физиономию самую честную улыбку, с которой он обычно обманывал доверчивых партнёров или всаживал нож им в спину. Но через секунду он кардинально поменял своё мнение.

Только что испанец стоял в нескольких метрах от него в расслабленной позе и вдруг в мгновение ока оказался рядом. А сам Джафар оказался вздёрнутым над полом и припечатанным к стене. Не отличавшийся могучим сложением мужчина легко удерживал массивное тело Джафара на весу одной рукой и тот чувствовал, что стальные пальцы, вцепившиеся ему в глотку, могут раздавить его гортань одним мимолётным движением.

Фернандо не стал говорить много. Он просто пояснил, что если Джафар вздумает их обмануть или не оправдает оказанное доверие, то он умрёт. И это не было угрозой. Это была простая констатация фактов. Фернандо говорил всё это равнодушным, безэмоциональным тоном, не повышая голоса. Голосом, в котором не было ничего человеческого и Джафар подумал, что возможно его мысль о происках дьявола, была не так уж и далека от истины. Джафар мало чего боялся, но теперь ему стало страшно. Он понял, что столкнулся с силой которой невозможно противиться.

Благодаря новым друзьям, Джафар довольно быстро оказался на свободе. Вскоре выпустили и членов его небольшой шайки. А дальше началась некая арабская сказка. Потому что Джафар никак не мог уловить логику, которой руководствовались его новые боссы. Но если это и была сказка, то богатая сказка. Потому что денег эти эмиссары дьявола явно не жалели.

Новые боссы сначала поручили Джафару восстановить свой преступный бизнес. То есть он занимался тем же самым, наркотиками, оружием, торговлей людьми, но теперь ему за это ещё и платили, и прикрывали от полиции и жандармерии. Однако лисий нюх Джафара подсказывал ему, что всё это неспроста, поскольку его наниматели явно не принадлежали к числу благотворительных организаций.

Когда организация Джафара восстановила свою численность и укрепилась, последовал приказ обеспечить интернациональный состав организации. Раньше в организации состояли в основном соплеменники Джафара из Сирии. Теперь же нужно было увеличить количество членов организации в десятки, если не сотни раз, причём за счёт арабских и чернокожих членов из бывших и нынешних Французских колоний. То есть речь шла о преступной организации, объединяющей интересы большинства мигрантов. Запахло большой политикой, и Джафар начал понимать, что он явно недооценивал своих боссов. Те, на кого он работал, уже имели деньги фактически в неограниченном количестве, а теперь они хотели власти.

Дальше стало ещё страньше. Джафару предложили заняться благотворительностью. Боевики и преступная деятельность должны были существовать по-прежнему, но как бы в параллельном мире. А Джафар должен был организовать общественное движение мигрантов и Фонд «Рука помощи», для поддержки мигрантов, разумеется, на деньги своих таинственных и, по мнению Джафара, немного сумасшедших боссов.

Боссы вливали огромные средства в развитие Фонда и общественного движения мигрантов, деньги текли полноводной рекой. Влияние Фонда росло не по дням, а по часам, под его влияние попали даже не сотни, а миллионы мигрантов. Иногда Джафар задумывался, какая огромная и неспокойная масса людей находится под их влиянием. Как будто море кипящей лавы в жерле пока ещё спящего вулкана, который может проснуться в любую минуту. И Джафару становилось страшно.

А потом началось то, для чего и затевался весь этот многоходовый план. Напряжение в отношениях между коренными жителями и мигрантами и раньше было высоким. Постоянно вспыхивали столкновения между группами местных и мигрантов, стычки с полицией, многие районы Парижа превратились в гетто, куда полиция предпочитала не соваться. Но всё это были локальные конфликты, а боссы Джафара мыслили глобально.

Тактика была незатейливой, но эффективной. Фонд старался помогать большинству нуждающихся и при этом его эмиссары объясняли, что в бедственном положении мигрантов виноваты коренные жители Республики, которые относятся к мигрантам, как к людям второго сорта, с презрением и ненавистью. А по какому собственно праву? Ведь все люди равны. Настроения многомиллионной массы людей постепенно менялись в нужном заказчику направлении.

Но не только Фонд подогревал этот котёл ненависти, крышка над которым закрывалась всё плотнее и плотнее. Стало понятна роль криминальных структур, контролируемых Джафаром, в этом трагическом спектакле. Его люди устроили настоящий террор в отношении французов. Избиения ни в чём не повинных прохожих, публичные оскорбления в общественных местах. Особую популярность приобрели безобразные демонстративные приставания к местным женщинам, применение к ним физического насилия и даже акты сексуального насилия.

Продажные пресса и телевидение широко освещали эти события в нужном боссам Джафара ключе, возбуждая ответную ненависть со стороны коренных французов к мигрантам. Режиссируемые умелой рукой, отдельные ручейки конфликтов, сливались в полноводную реку всеобщего насилия, страха и ненависти.

И нашлись те, кто встал на защиту попранных прав, коренного населения Республики. Партия «Национальное единение», во главе с Марион Люмпен, встала на защиту простых французов. Они требовали от правительства принятия незамедлительных мер, направленных на противодействие разнузданным бесчинствам мигрантов. Популярность партии и самой Марион Люмпен, росли как на дрожжах. Народ видел в ней сильного национального лидера, способного защитить их интересы.

Доминаторы тоже не теряли времени даром. Группы молодых французов, якобы озабоченных насилием со стороны мигрантов, начали давать отпор неграм и арабам. Тут и там вспыхивали массовые потасовки. Появились раненые участники столкновений и избитые, из числа совершенно посторонних свидетелей этих стычек, которые просто оказались не в том месте не в то время.