Прилив - Сэм Льювеллин

Жерард всматривался в меня с ужасом в глазах.

— Вы ранены? — вопросил он.

— Кофе, — попросил я. Слово это показалось мне длинным предложением.

Кофе помогло еще больше, чем душ. После второй чашки я почти пришел в себя.

Фургон стоял за рестораном. Мне потребовалось десять минут, чтобы доехать до верфи. Джордж находился в своей конторке, его изможденное лицо пожелтело от никотина; он искоса взглянул на меня сквозь дым своего «житана».

Затем открыл ящик письменного стола и вытащил оттуда некую трубчатую деталь, сделанную из желтоватого металла.

— Взгляни-ка, — сказал он.

Я поднапряг глаза и сфокусировал зрение. Это был стапятидесятимиллиметровый кингстон для водяного охлаждения двигателя. Я узнал бы его и в затемненной комнате, поскольку верфь «Яхты Сэвиджа» использовала тот же тип кингстонов. Я повертел его в руках, чтобы взглянуть на заводское клеймо. Оно тоже совпадало. Тучи в моей голове начали рассеиваться. Меня знобило, руки тряслись. Кингстон был такой же, как и на «Аркансьеле». И сломан он был так же. Но невероятно, чтобы этот кингстон оказался с моей яхты.

— Дай-ка твой нож, — попросил я.

Джордж протянул мне складной нож с костяной ручкой. Резким движением я открыл лезвие и поскоблил его кончиком бронзовую деталь. Я почти не прилагал усилий, но частицы металла посыпались на журнал регистрации. Похоже, бронза эта была не крепче гнилого дерева.

— Нет цинка, — сказал Джордж.

— Да ну?

Джордж заглянул в свою сигаретную пачку. Она оказалась пуста. Он смял ее, бросил в мусорное ведро и вынул серебряную фольгу из новой, уже лежавшей на столе пачки.

— Кингстон с «Аркансьеля», — уверил он.

У меня возникло ощущение, будто желудок наполнился цементом.

— Не валяй дурака.

— Именно эти слова я и сказал парню-слесарю, — пояснил Джордж. — Как дефектная деталь могла оказаться на новом судне?

Я открыл рот и снова закрыл его. Никоим образом такой кингстон не мог попасть на новую яхту.

Кингстоны делают из бронзы — сплава меди с цинком. Под воздействием морской воды бронза подвергается электролизу, поскольку соленая вода начинает функционировать как раствор батареи, в роли анода которой выступает цинк, а в роли катода — железо гребного винта. Если не заземлить кингстон или винт, то по прошествии некоторого времени атомы цинка перекочуют из бронзы на стальную ось винта, а от бронзы останется разрушающаяся масса пористой меди.

Да, но по прошествии некоторого времени, года, быть может. Но «Аркансьель» был на плаву всего-то неделю.

— Может, вы поставили кингстон, уже бывший в употреблении?

— Сделай одолжение! — возмутился я.

Джордж пожал плечами и выпустил дым.

— Тогда что же сие означает? — вопросил он.

— А кингстон был заземлен?

— Да, там был проводок для отвода тока с металлических деталей.

— А цинковый анод в каком состоянии?

Анод — это пассивный цинковый слиток, оттягивающий процесс электролиза на себя.

— Анод новый, — сказал Джордж. — В хорошем состоянии.

Мозги мои зашипели, словно старый радиоприемник с расшатавшимся регулятором.

— Давай посмотрим, — предложил я.

Джордж встал. Вечерний воздух был теплый как молоко. Мы пробрались между стоящими в доке яхтами к дальнему концу слипа, где на заляпанной бензином бетонной площадке стоял «Аркансьель»; его лоснящийся черный корпус был окружен подпорками из крепежного леса. По трапу мы поднялись на борт. Двигатель находился под кокпитом. Джордж включил рабочее освещение. Мы спустились вниз.

С двигателя был снят кожух, и тыльная сторона его рабочих поверхностей отчищена до белизны древесины. Когда мы пришвартовались, яхта имела такой вид, будто ее покинула команда. Теперь же она выглядела просто недостроенной. Прогресс был налицо.

Джордж порылся в ящике для инструментов возле открытого люка.

— А вот еще деталь.

Он показал мне бронзовое кольцо, что окаймляет отверстие для кингстона в корпусе судна. Я взял кингстон в одну руку, кольцо — в другую и совместил их. Стало ясно, что это чистой воды разлом. Чище не бывает. Сильный удар — и результат налицо.

Но удара ведь не было!

Я положил детали на палубу. Там имелось специальное освещение. Я сунул обе поверхности разлома под свет лампы: тускло блеснула золотом кристаллическая структура металла. Тут и там в ней виднелись серебристые прожилки.

Откуда бы им тут взяться?!

— Даже если кингстон лишился цинка, отчего он сломался? — спросил я.

— Может, от удара?

Тогда внизу находился Ян. Он, конечно, мог нанести этот удар, но тем самым совершил бы акт самоубийства. Кроме того, эти непонятные серебристые прожилки...

— Джордж, подбери новый кингстон, проверь все остальные и анод.

— Разумеется.

— А этот я заберу. В городе есть металлург?

Мы отправились обратно в конторку. Джордж дал мне телефон металлурга и выглядел смущенным: так судостроители смотрят на коллегу, устанавливающего на свои яхты всякий хлам.

Я не поинтересовался счетом. Промолчал и Джордж. Из его конторки я позвонил металлургу. Его звали доктор Кердело, и, несмотря на поздний час, он еще работал. Я погрузил свое ноющее тело в фургон, запустил двигатель и направился в его офис.

Это был частный литейный цех, располагавшийся за городом, близ подъемных кранов Ла-Паллиса. Кердело встретил меня возле лифта. У него был длинный сварливый нос и стрижка «ежик».

— Еще титана? — спросил он. — Джордж всегда наготове в том, что касается титана.

Я вытащил из кармана сломанный кингстон.

— Взгляните.

Кердело всмотрелся в деталь и забормотал, глядя на меня поверх очков.

— Бронза, подвергшаяся электролизу, — сказал он. — А внутри еще что-то.

Металлург привел меня в небольшую лабораторию, где стоял верстак «формика» и ощущался слабый неприятный запах реактивов. Было уже поздно, но Кердело не относился к людям, которые делают что-либо наспех.

Он взял пипетку, взболтал раствор какой-то кислоты и капнул ею на блестящие прожилки сломанного кингстона.

— Цинк, — резюмировал Кердело.

— Что?! — воззрился я на него.

— Внутренняя сторона кольца плакирована[14]цинком, — пояснил доктор. — Взгляните!

Он придвинул микроскоп ко мне, отрегулировал резкость объектива и отступил назад, потирая пальцами кончик своего носа.

Я взглянул и увидел несколько серебристых прожилок, словно бы испачкавших внутреннюю поверхность кингстона.

— Но это невозможно! — воскликнул я.

— И однако, факт имеет место быть, — уверил довольный собой Кердело.

— Да какой же может быть смысл в плакировке внутренней поверхности кингстона цинком?!

Кердело взял одну из частей кингстона и тщательно исследовал ее.

— Механический разлом, — констатировал он. — Трудно сделать какое-либо предположение. Разве что кто-то разломал кингстон, а затем гальванизировал его внутреннюю поверхность цинком, чтобы соединить две его половинки. И разумеется, как только он погрузился в морскую воду...

Доктор Кердело рассмеялся.

— Впрочем, это малоправдоподобною, — закончил он.

Я, насколько было в моих силах, улыбнулся ему. Если кингстон погрузить в соленую воду, то начнется процесс электролиза и плакировка сойдет с него за несколько дней.

Как раз посреди Бискайского залива, например.

Кердело не проявлял любопытства, а я не возбуждал его. Я взял обе половинки кингстона, пригласил доктора зайти с кем-нибудь бесплатно пообедать в ресторане «У Тибо» и заковылял к лифту, где, ткнув кнопку, уставился на стенку, пытаясь убедиться в том, что видел собственными глазами.

Это было нелегко.

До сих пор где-то на задворках моей памяти таилась мысль, что поломка кингстона — катастрофический несчастный случай, вызванный некачественным литьем или преждевременной изношенностью металла. Теперь же от действительности было не убежать.

Если кто-то хотел потопить «Аркансьель», он демонтировал кингстон водяного охлаждения двигателя, подвесил его в солевом растворе со стальным катодом и пропускал сильный ток до тех пор, пока деталь не достигла консистенции сгнившего дерева, после чего разбил ее молотком. А затем гальванизировал разлом и вновь смонтировал кингстон на судно.

Для того чтобы все это проделать, существовала только одна причина. Этот кто-то хотел наверняка быть уверен, что кингстон сломается и пятью футами ниже ватерлинии образуется отверстие размером с голову ребенка. Если бы авария стала достоянием гласности, плакировка цинком осталась бы незамеченной, канула в Лету, а верфь «Яхты Сэвиджа» на весь мир ославилась бы установкой негодных кингстонов. Своеобразная бомба замедленного действия в чистом виде.

— Вам на какой этаж? — спросил кто-то.

И я осознал, что стою в лифте, двери которого открыты. Выйдя, я медленно побрел к фургончику. Было такое ощущение, будто пробираешься через зыбучие пески.