Христо-люди - Аркадий Стругацкий

Мне интересно было знать, что неправильного было на теле у ребенка - может, это был лишний палец на ноге, как у Софи. Я так никогда и не узнал об этом.

Когда на следующий день разнеслась новость, что тело тети Гэррист нашли в реке, никто не упомянул о ребенке.

ГЛАВА 8

Когда пришла эта новость, отец включил имя тети Гэррист в нашу вечернюю молитву, но после этого оно никогда не упоминалось. Как будто кто-то стер его из памяти всех, кроме моей. В моей памяти оно, однако, оставалось такой, какой я впервые увидел ее. Я помнил ее лицо, озаренное надеждой, помнил голос, произносящий: «мне нечего стыдится - я только несчастна». Я помнил ее в последний момент, когда она, обернувшись, глядела на дом.

Никто не говорил мне, как она умерла, но я знал, что это не было несчастным случаем. В том, что я случайно услышал, мне многое было неясно, однако это было сильное впечатление - оно тревожило меня, внушая чувство неуверенности по каким-то неясным мне причинам, гораздо больше, чем случай с Софи. В течении нескольких дней я видел во сне тетю Гэррист, лежащую в реке, все еще сжимающую в руке белый сверток, а вода развевала волосы вокруг ее бледного лица, и ее широко открытые глаза ничего не видели. Я был испуган…

Все случилось потому, что у ее ребенка было незначительное отличие от других детей. У него было что-то, или ему недоставало чего-то, что не соответствовало определению человека. Какое-то незначительное отклонение делало его неправильным, не таким, как все дети…

Мутант - так мой отец назвал его. Мутант! Я подумал о настенных надписях. И я вспомнил проповедь гостящего у нас проповедника, отвращение в его голосе, когда он говорил с кафедры:

- Проклятие мутантам!

Проклятые мутанты… Мутант, он враг не только человеческой расы, но и всех пород, созданных господом богом, семя дьявола, вечно старавшегося нарушить божественный порядок и превратить нашу землю, твердыню господа, в непристойный хаос, подобный окраинам. Превратить ее в место без законов, подобно южным землям, о которых мне рассказывал дядя Аксель, где растения, люди и звери являют собой пародии, где правильный образ уступил место немыслимым созданиям, где процветают отвратительные существа, и где дух зла издевается над господом своими непристойными изменениями.

Маленькое отличие было первым шагом к этому…

В эту ночь я искренне молился:

- О, боже, - говорил я, - пожалуйста, боже, позволь мне быть таким же, как и все люди. Я не хочу быть другим. Сделай так, чтобы, проснувшись утром, я был бы как все, пожалуйста. Боже, пожалуйста.

Но утром, проверяя свои способности, я поговорил с Розалиндой и с другими, после чего понял, что молитва не принесла мне никаких изменений. Я оставался тем же самым, что был вчера. Я отправился на большую кухню и ел завтрак, глядя на стену и на надпись:

«Прокляты мутанты перед лицом господа и человека».

И я продолжал бояться.

После того, как молитвы в течении пяти ночей ничего не изменили, дядя Аксель после завтрака попросил помочь ему исправить плуг. Поработав около часа, он объявил перекур. Мы начали молча жевать принесенную еду, так прошло две - три минуты. Потом он сказал:

- Ну, в чем же дело, Дэви?

- Как в чем? - Тупо спросил я.

- Почему в последние дни ты выглядишь так, как будто все время чего-нибудь ищешь? И что тебя беспокоит? Кто-нибудь узнал?

- Нет, - ответил я.

Он вздохнул с облегчением.

- Тогда в чем же дело?

Я рассказал ему о тете Гэррист и ребенке. Заканчивая рассказ, я говорил сквозь слезы - таким облегчением для меня было разделить эту тяжесть с кем-то.

- Ее лицо все время передо мной, - объяснил я ему. - Я никогда не видел такого лица. Я вижу его в воде.

Я поглядел на него и замолчал. Лицо его было хмуро, углы рта печально опустились.

- Вот оно что, - сказал он раз или два, кивнув головой.

- И все потому, что ребенок отличался, - повторил я. - Как было и с Софи. Я не понимаю… Я… Я боюсь, дядя Аксель. Что они сделают, если узнают о моем отличии?

Он положил мне руку на плечо.

- Никто не знает об этом, - сказал он убежденно. -

Никто, кроме меня, а я не так уж и опасен.

- Но ведь один из нас замолчал, - напомнил я ему, - возможно, о нем узнали…

Он покачал головой.

- Я думаю, что об этом можно не беспокоиться, Дэвид. Я узнал, что в то время, о котором ты говорил, был убит мальчик. Его звали Уолтер Брент, ему было девять лет. Он бродил без дела там, где расчищали лесной участок, и его придавило упавшее дерево. Бедняга!

- Где? - Спросил я.

- Около девяти миль отсюда, - ответил он, - на ферме у Чаппинга.

Я задумался. Направление на ферму Чаппинга было то самое, в этом я не сомневался, а несчастный случай был как раз тем самым обстоятельством, которое могло вызвать эту необъяснимую остановку… Без всякого недоброжелательства к неизвестному мне Уолтеру, я надеялся, что это было правильное объяснение.

Дядя Аксель продолжал:

- Нет никакой причины, чтобы кто-то раскрыл тайну. Здесь ничего нельзя увидеть, узнать можно только от вас самих. Научитесь следить за собой, и никто никогда не узнает.

- Что они сделали с Софи? - Опять спросил я. Но он опять уклонился от ответа. Он сказал:

- Вспомни, что я говорил тебе. Они думают, что воплощают правильный облик, но кто может быть уверен в этом? Даже если древние люди и были такими же, как мы, что с того? О, я знаю, рассказывают сказки о том, какими они были удивительными, и какой у них был удивительный мир, и как однажды мы получим все, что было у них. Здесь смешано много ерунды, но даже если в этом есть хоть доля правды, что хорошего повторять их путь? Где они сейчас, и где их удивительный мир?

- Бог послал на них Наказание, - процитировал я.

- Конечно, конечно. Ты точно повторяешь слова проповедника. Повторять это легко, но вот понять… Особенно, если ты видел другие земли, и знаешь, каково было Наказание - это не буря, не ураганы и потопы, описанные в библии. Наказание - это все вместе взятое и гораздо худшее. Оно породило черный берег, и светящиеся в ночи руины, и дурные земли. Может, таким было Наказание Содома и Гоморры, но на этот раз все было, мне кажется, гораздо хуже. И я не могу понять тех странных последствий, которые вызвало Наказание.

- Исключая Лабродор, - сказал я.

- Не исключая Лабродора. Как в других местах, так и в Лабродоре, и в Ньюфе, - поправил он. - Я могу понять, что бог, разгневавшись, уничтожил все живые создания или вообще весь мир, но я не понимаю этой массы отклонений - это не имеет смысла.

Я не видел здесь действительной трудности. В конце концов, бог, будучи всемогущим, мог сделать все, что ему угодно. Я постарался объяснить это дяде Акселю, но он покачал головой.