Горец. Оружейный барон - Дмитрий Старицкий

Заработанная на конструкциях дорожных машинах моя репутация и развернутый бизнес — план впечатлили моих компаньонов, и необходимые средства были выделены. Все же у колесных рутьеров проходимость была не сказать что совсем уж паркетная, но и внедорожником его нельзя было назвать. На строительстве плотины в Калуге колесные паровые бульдозеры часто самозакапывались в рыхлый грунт.

Представил уважаемому собранию варианты гусеничных движителей, которые успел за зиму запатентовать. В сумме вышло двадцать два патента. И все их пришлось вложить в этот филиал как взнос в уставный фонд дочернего РДМ завода 'Рецкий трактор' с локализацией его в Калуге.

Я придержал на будущее для себя только торсионную подвеску. Я помню, какой блеск был в глазах кронпринца, когда он мечтал о бронированных машинах поля боя. Но для начала мне нужен был тракторный завод. Броневики потом уже на его базе можем попробовать склепать.

Одновременно рассматривали проект четырехосного восьмиколесного рутьера, но он совет директоров не впечатлил. Я знал, в чем тут собака порылась, но… независимая подвеска каждого колеса, как на российском БТР — дело здесь пока далекого будущего. Изобретет мужик сам — я дорогу переходить не буду.

Заодно порадовали меня директора, что РДМ вышла в прошлом году на рентабельность в 3 %. Старт — ап закончился успешно и этот год они видят всех своих пайщиков с прибылью.

Хорошо бы…

Опытные образцы гусеничных тракторов РДМ — Т55 с трофейными вертикальными паровыми машинами по 55 лошадиных сил и подвеской на двух балансирных каретках с плоскими слабо оребренными широкими гусеницами довольно быстро сваяли в экспериментальном цехе РДМ.

Подвеску для трактора я тупо скопировал со старенького ДТ-75, который работал у нас на хуторе дома, на Земле, и которую не раз приходилось чинить и перебирать с батей собственными ручками.

Машина с баком горючего сзади с приводом на задние колеса со звездочкой передачи тяги гусеницам. Натяжение гусеницы на переднем колесе.

Деревянная неостекленная кабина спереди.

Между ними ферма управления отвалом — оно пока канатное. Не потянуть мне сейчас гидравлику. Нет таких точных станков. Вообще‑то есть… но только для военного производства.

Питание машины нефтяное. В Реции это сами ушедшие боги велели. РДМ машины с угольным питанием делало только по заказам за пределы герцогства.

Испытания проходили оба трактора на пахоте и в качестве бульдозеров на расчистке площадки для самого тракторного завода от чернозема. А заодно еще пары площадок для лагерей пленных взятых этой зимой на Нысе.

Машины показали себя отлично, хороший получился трактор, мощный. Будем смотреть, как он с двигателем Болитера себя поведет. Но у того пока моща не выходит за тридцать три лошадиные силы. Меньше — пожалуйста…

Пока же двенадцатилемеховый плуг Т55 по целине тащил легко. Все равно надо пахать поля под пшеницу, капусту, морковь и земляной клубень похожий на земную картошку, но несколько другого вкуса. Мне не только рабочих, но и пленных кормить надо круглый год по три раза на дню.

Из пленных выделили постоянную сельхозбригаду. Остальным трудиться на поле разрешали кратковременно, в качестве поощрения за хорошую работу. Отдых для крестьянской души. Еще Генри Форд придумал после семи месяцев на конвейере отправлять своих рабочих — бывших фермеров, на три месяца попахать на селе. В качестве отпуска! Если такое в Америке работало, то почему у меня не сработает?

И вот тут‑то мы вместе с инженерами из экспериментального цеха РДМ поймали свой день славы. И почти благоговейного внимания от пленных, подавляющее большинство которых были в мирной жизни крестьянами. Я даже ругать никого не стал, что бросили работу. Все потрясенно смотрели, как вонючая железяка разом, лязгая гусеницами, легко заменяет дюжину пахарей и двадцать четыре вола. Лошадь целину пахать здесь никогда не ставили — надорвется.

Боронили поле трактора также без напряга.

На что планировали на неделю и кучу занятых, сделали за день. Двумя тракторами.

За рычагами сидел я сам — никому первую пахоту не доверил. И такой кайф словил… Дома это была работа, а тут наслаждение оргиастическое.

Заодно разметили площадки для элеватора — он тут уже придуман до меня на паровом ходу, паровой мельницы и зимнего овощехранилища. Хлеб пока все пекли сами в лагерях в обычных печах. И на себя, и на вольняшек. Но на перспективу я оставил в плане квадратик для хлебозавода. Если фешенебельный район обслужат малые пекарни с их разнообразным ассортиментом, то снабжение пролетарских кварталов лучше централизовать и поставить хлебные магазинчики на пути от работы до дома.

За генеральный план города архитекторы получили рецкое подданство, а я гражданское звание коммерции советника, которого нет в официальной Табели о рангах, но по отдельному императорскому указу дающее генеральский почет и право отзываться на 'ваше превосходительство'.

Специально такое звание введено для купцов и фабрикантов еще полвека назад для того чтобы спесивые дворяне не могли нагибать нужных монарху предпринимателей.

Теперь я не военный.

Теперь меня можно и возвысить, несмотря на молодость. Зависти у аристократии это не вызовет. И точно. Придворные герцога стали меня за глаза дразнить 'коммерции камергером'. Я не обижался. Очень точная формулировка того что я делаю при герцоге.

К нам в Рецию не только пленных зимних царцев нагнали, но и вывели на переформирование удетскую кавалерийскую дивизию, которая их и конвоировала.

Надо ли говорить, что свежеиспеченный имперский рыцарь и генерал — лейтенант кавалерии Бьеркфорт был этим страшно недоволен. Еще бы… его дивизии предписано сметить в тылу отогузов на охране пленных. Граф просто рвал и метал.

Отогузов отправляют на фронт. Ибо не фиг в тылу окапываться… А герои — кавалеристы получают заслуженный отдых.

Официально в документах это называлась ротацией. И обосновывалось необходимостью восстановления сил удетским конникам после предельных для организма испытаний зимним рейдом.

Столкнулся я с генералом во Дворце, где он представлялся герцогу по поводу нового назначения. Раз в месяц был такой публичный раут, требующий присутствия всех придворных. Обычно мне удавалось такие мероприятия сачковать и герцог особо не настаивал на моем обязательном присутствии, но… В тот день еще и представлялись Ремидию, будучи во Втуце проездом в имперскую столицу, послы винетского герцога — граф Моска и мессир Ова. А это уже совсем другое дело.

Моска — сухой старик с совершенно лысой головой, лишь с редким седым пушком за ушами, но подвижный как юноша. А взгляд как у карточного шулера. Никак что‑то выхмурять у императора едет. Союзничек…

Ова — полная ему противоположность молодой, чернявый, кудрявый, кареглазый подбородок синий от слегка проступившей щетины, хотя зуб дам, что брился он не позже сегодняшнего утра. На вид увалень увальнем. Но как мне кажется первое впечатление об это человеке обманчиво. Дураков послами не посылают. А этот еще и крупный коммерсант.

Я старался, как всегда на таких мероприятиях, в укромном уголочке прикинуться ветошью. Ну, так… золотом расшитой ветошью…

Как раз к этому дню втуцкие златошвейки закончили вышивать мне парадный камергерский мундир. Темно — малиновый сюртук почти до колен. Спереди расшит золотом — виноградной лозой и ветками дуба. Сурово так расшит, воротник и вся грудь плотно начиная от плеч заканчивая и ниже пояса. Так что из орденов я одел только Рыцарский крест на шею. Остальные все равно среди такой богатой вышивки затеряются. Сзади хвала ушедшим богам вышивка только клапана карманов. Карманы высокие почти на пояснице и больше никаких карманов на мундире нет. Брюки белые на штрипочках под каблуком натянутые.

Из‑под клапана на левое полужопие на золотой цепи опускается золотой массивный ключ — знак камергерского достоинства. В кольце ключа герб Реции, чтобы меня случаем с камергером другого электора не попутали, а то и с камергером самого императора. Я вот стою и думаю, если случись где парадный сходняк в империи, то мы друг друга как песики обнюхивать под хвостами будем, дабы узнать кто какого электора камергер? Бред полный…

Но этот раут я пропустить не мог — протокол, черт его дери, обязывал явить послам обоих наследников в натуре. А значит и их официальных воспитателей. Вот я и парюсь в этом придворном доспехе, крепко держа за плечо постоянно норовящегося вырваться на свободу в пампасы графа Риестфорта. Все же пять лет пацанчику — ему двигаться надо. Если бы я бегал, столько сколько бегает он, то давно бы помер.

Так что обоим нам это мероприятие нож острый. Но пока терпим.

А вот старший брат моего воспитанника, несмотря на семь лет от роду, сидит себе на малом троне с серьезной мордой. Успели его во дворце уже надрессировать. Или… ну не зря же в школу берут только с семи лет… усидчивость, какая никакая появляется.