Стажировка вне закона (СИ) - Мамаева Надежда Николаевна

Да, я не верила в любовь. Тетушка – профессиональная молодая новобрачная – на своем примере доказала, что это все сказки. И никакие брачные клятвы у алтаря не уберегут от предательства. Ее мужья заверяли, что будут верны до гроба, но… ни один не удержался от супружеской неверности. А то, что тетя делала все, дабы оная свершилась, – это уже детали. Факт остается фактом: изменяли. И точка. Софи, конечно же, застукивала своих благоневерных на горяченьком и с видом скорбящей вдовы оттяпывала половину имущества. И каждый раз, пересчитывая пачки хрустящих купюр после очередного развода, повторяла: «Рин, самая большая глупость в этом мире – поверить в то, что любишь. Это ничем хорошим не закончится…»

И у меня не было оснований не доверять мудрой тетушке.

Я погрузилась в воспоминания о Софи. Потом мысли перескoчили на ее сестру – мою маму. И тут я резко вспомнила, что завтра, а с учетом разницы часовых поясов с Эйлином, то уже сегодня, должен состояться созвон.

Раз в две недели мне разрешали пообщаться с заключенной Мэй Бризроу по переговорному артефакту… И я никогда не пропускала этот день. Но вот впервые едва не забыла о нем.

– Рин, а в чем ты будешь на весеннем балу, который через три дня? - Вопрос Тиби заставил меня вынырнуть из моих мыслей.

Я отозвалась, что не знаю и воoбще понятия не имела до этой минуты о том, что будет какое-то светское мерoприятие, на котором присутствовать обязательно. А потом сочла за лучшее попрощаться. Провожали меня сочувственными взглядами: видимo, решили, что я срочно озадачилась вопросом вечернего туалета. Ну, я и не стала никого разубеждать.

Хотя… В чем-то они оказались правы. Я действительно думала об одежде. Только не о парадном платье, а о заляпанной ошметками иллюзии крутке. Да и вся я тоже. Потому направилась в ванную, по пути кинув бдительный взгляд на стул, припиравший балконную дверь.

Стоя под теплыми струями, я ощутила, как вода меня буквально оживляет. И хотя утренней бодрости душ мне подарить не мог, но я чувствовала себя злым и полным энергии свежеподнятым зомби.

А уж когда я, закрыв вентиль крана, вновь услышала из-за двери подозрительно знакомое шуршание… В общем, стала не просто злым, а боевым зомби. Наскоро обернув мокрое тело пушистым полотенцем, я выскочила в спальню с единственной мыслью: как?! Как этой крысе удалось обойти и защитные чары, и даже охранную систему типа «стул»? А дверь в коридор я тоже запирала… Вроде бы…

В общем, вылетела из ванной со скоростью пульсара и увидела, как не одна, а целых четыре наглых усатых морды тащат мое платье! И ладно бы по полу. На этот раз тварюшки ловко скакали по книжным полкам шкафа. Шустро так, целеустремленно. И направлялись они к вентиляции!

Я, недолго думая, схватила за край подола, который успел промелькнуть на уровне моей макушки. И потянула на себя!

Эту уже ни в какие цилиндры не лезет! Ворье! Повисла на ткани уже из принципа. Плевать , если от наряда ничего не останется. Главное – поймать этих пушистых грабительниц!

Но голохвостые налетчицы оказались весьма упороты… кхм, упорными созданиями. Отпускать добычу не пожелали и… Я почувствовала, как мои пятки отрываются от пола. Какая же у этих паразиток мощность? В смысле суммарная тягловая крысиная сила.

Вопрос был интересный, но слегка несвоевременный. Поэтому я выкинула его из головы и уперлась пятками в нижнюю полку шкафа. Тот заскрипел, словно намекая: не для того его желуди росли, а затем мастера-древесинники из ствола полки строгали, чтобы потом по нему всяких девиц крысы тягали.

Но ни я, ни крысявки предупреждению не вняли. А зря… Послышался треск дерева, грохот, а затем на пол обрушились книги, ваза и я с отвоеванной пoловиной платья в руке. Вторая часть наряда скрылась в вентиляции вместе с пушистой, победно попискивавшей бандой.

– Все-таки сперли… – не могла не восхититься я целеустремлённостью головастых паразиток, сидя посреди совместно учиненного нами погрома.

Но не успела я выдохнуть, как о стену шарахнула входная дверь и я услышала напряженно-требовательное:

– Что случилось?!

Я медленно-медленно повернула голову.

На пороге стоял Заноза. И на этот раз его вид был далек от привычно идеального. Мой взгляд начал подниматься от босых ступней выше, по мужским штанам, и отчего-то споткнулся об обнаженный гладкий торс. Впечатляющий рельеф его мускулатуры, почти идеальный , если не считать пересекавших тело тонких светлых нитей – отметин старых шрамов. Наспех надетая и незастегнутая рубашка прикрывала их лишь отчасти. Невольно сглотнула и с усилием перевела взгляд ещё выше, на растрепанные светлые волосы дивного и его напряженное лицо, черты которого медленно разглаживались .

Вот прямая линия четко очерченных тонких губ дрогнула в изгибе, твердый подбородок и скулы стали не столь заострившимися, разгладилась горизонтальная морщина меж сурово сведенными бровями, и даже исчезла проступившая было ниточка шрама, который, как оказалось, пересекал щеку Нила и ничуть не портил дивного, скорее, наоборот, придавал его облику брутальности. Только во взгляде фэйри продолжала бушевать буря.

А еще в его глазах была я. Столько меня, что, казалось, еще немного – и я растворюсь в этом отражении, расплавлюсь в нем.

– Ты не пoверишь… – отозвалась я и неожиданно ощутила, как в горле пересохло. А ещё поняла, что сижу на полу, закутанная в одно полотенце, и прижимаю к груди черный лоскут полупрозрачного шифона.

– Зная тебя, я готов поверить даже в угон дракона, – произнес дивный неожиданно низко, хрипло, и его взгляд скользнул ниже.

Я буквально кожей ощутила, как он дотронулся до моих обнаженных плеч. Это обжигающе горячее прикосновение было почти физическим. И я чувствовала, как в ответ на него внутри меня разгорается пожар и его пламя растекается по венам, затапливает разум.

В ушах оглушительно застучал бешеный пульс. И в такт ему билась жилка на виске дивного. Заноза сделал шаг. Второй. Он ступал мягко и уверенно, будто хищник, словно сама неизбежность. Босая нога коснулась половицы, в дюйме от которой – острые грани осколков разбитой вазы. И еще один шаг.

А затем я увидела перед собой мужскую ладонь. Сидх протянул мне руку, чтобы помочь встать. И при этом все так же неотрывно и напряженно смотрел на меня.

Дотрагиваться до Нила было ошибкой. Большой. Но… Жизнь всегда предлагала мне два варианта решения ситуации. Первый, который стоило бы выбрать. И второй, который я выбирала. Вот и сейчас. Я просто не могла не совершить эту ошибку. Потому что все внутри меня хотело этого, буквально требовало. Сейчас мне жизненно важно было почувствовать прикосновение его пальцев к своим.

Едва моя ладонь оказалась в руке Нила, как у меня замерло дыхание, а с головы до ног прошил разряд, так что я не могла и пошевельнуться.

– Рин, - произнес дивный хрипло и как-то рвано.

И от этих звуков собственного имени я почувствовала, как рушится стена железного самоконтроля. Знать бы еще, чья она… Моя? Дивного? Или сейчас мы оба проиграли сами себе и друг другу?

Я начала пoдниматься. Медленно, опираясь на протянутую руку. Только каких усилий это мне стоило… Ровная спина, прямой взгляд, гордо поднятая голова – на это ушли последние крохи моего самообладания.

И сейчас я и Нил стояли посреди комнаты. А вокруг нас лежали книги, опрокинутый шкаф, осколки разбитой вазы и нашей выдержки.

Лишь приглушенный свет ночника рассеивал наше безмолвие. Мы не говорили, но тем не менее болезненно остро ощущали в этот миг друг друга через прикосновения. Они были красноречивее любых слов. От них и так бешеный пульс зашкаливал, а сердце билось так сильно и гулко, что готово было проломить ребра, перед глазами все плыло, а воздуха не хватало. А еще мне было мало Нила.

«Целуйся, но только не вздумай влюбляться!» – это была моя последняя здравая мысль, когда губы потянулись навстречу губам.

А потом… на нас словно налетела буря, огненный смерч. У него был вкус терна, верескового меда и безумия. Того отчаянного сумасшествия, когда маски сброшены, когда живешь одним мигом, позволяя себе быть в нем настоящим. Потому что понимаешь, всем нутром ощущаешь – это всего лишь краткие мгновения свободы от оков обстоятельств. А потом… Вновь придется взять под контроль все: разум, чувства, слова, жесты, реакции… Стать теми, кем нас привыкли все видеть.