Пуля рассудит - Владимир Григорьевич Колычев

— Вы, конечно, знаете, что произошло сегодня утром… — начал было Прокофьев.

Он готов был выдать следующую фразу, но супруга Сигайлова его перебила.

— Ну а как не знать!.. Вы обязаны найти Алексея! — нахмурив брови, потребовала она. Осталось еще ножкой топнуть.

— Возможно, его взяли в заложники, — сказал Егор, глянув на Ярыгина.

Их сразу же пригласили в дом, но дальше порога так и не пустили. Возможно, хозяев смущало, что гостей двое. Ожидаемых гостей, но двое. Однако в одиночку идти к Сигайлову Прокофьев не мог: вдруг придется иметь дело с вооруженными преступниками. Но уже ясно, Сивого в доме нет и Сигайлова, скорее всего, тоже. Ярыгин понял все без слов, открыл дверь и вышел в межквартирный холл. За домом тоже присматривать нужно, вдруг Сигайлов появится. Что-то не верилось Прокофьеву в его невиновность.

— Почему это возможно? — Супруга Сигайлова уперла руки в бока.

— Может, чаю? — спросила Ольга Даниловна.

Прокофьев кивнул, но Сигайлова встала у него на пути, не пуская на кухню.

— Почему возможно? — настаивала она.

— Все возможно. И то, что ваш муж — потерпевший. И то, что ваш муж — соучастник.

— Соучастник ограбления?!

Сигайлова вроде бы не кричала, во всяком случае, не рвала глотку, но в ушах у Егора зазвенело. И ее мать поспешила исчезнуть на кухне.

— Вы же умная женщина, вы должны понимать, что ваш муж мог быть заодно с преступниками.

— Как умная женщина, я считаю, что это невозможно!

— Почему?

— А зачем Леше деньги?! У него есть все!.. — Сигайлова повела рукой, показывая, какая у них роскошная квартира.

Как будто Прокофьев не мог понять этого без нее. Родители его жены тоже небедные люди, и квартира у них с Мариной немногим хуже этой, но счастья нет. Не любил он свою жену, никогда не чувствовал себя с ней счастливым. Женился, что называется, по залету. Никто его не заставлял этого делать, Марина даже ничего ему о своей беременности не говорила, он сам узнал. И принял ответственное решение, о чем сейчас очень жалел. С каким бы удовольствием он вернул все назад, чтобы Марина никогда не появлялась в его жизни, ни она, ни ее родители. Но чудес не бывает. Марина любит его. И ждет его у окна темными вечерами. И дело даже не в детях, которых Егор не мог предать. Он себя перестанет уважать, если уйдет из семьи.

— И он всем в своей жизни доволен? — поинтересовался Прокофьев.

— Вы в этом сомневаетесь? — возмущенно спросила Сигайлова.

— Почему ваш муж работает инкассатором? Он ведь рискует жизнью.

Прокофьев и сам иногда ловил себя на мысли, что не боится рисковать своей жизнью, не боится умереть. Смерть от бандитской пули — это не предательство, Марина это оценит и будет любить его дальше. И дети будут гордиться отцом, а кормильца они не лишатся, дедушка с бабушкой не дадут им умереть голодной смертью.

— Леше нравятся острые ощущения, — пожала плечами Сигайлова. — Опасность для жизни его возбуждает, он всегда это говорил.

— Он говорил или вы сами это ощущаете?

— Вы имеете в виду постель?

— Я имею в виду блеск в глазах. И отношение к работе. Может, были у него какие-то страхи, предчувствия. Возможно, Алексей попрощался с вами как-то по-особенному.

Возможно, он чувствовал: может не вернуться.

— Мишу поцеловал. И меня обнял крепко-крепко… Как будто прощался… — подумав, сказала Сигайлова.

— Может, он что-то знал? К чему-то готовился?

— Да нет, не мог он участвовать в ограблении… Зачем это ему? У отца мебельное производство, я единственная дочь, Леша фактически его наследник.

— И он согласен с таким положением дел?…

— Что значит согласен? Он даже нашу фамилию взял!

— То есть Сигайловы — это ваша фамилия?

— Да, моя.

Прокофьев качнул головой, осмысливая ситуацию. Он бы не согласился взять фамилию жены ни при каких обстоятельствах, но, если бы вдруг пришлось, его бы очень тяготила такая перемена в жизни. Тяготила бы настолько, что он пошел бы на крайности, лишь бы обрести полную независимость.

— А почему ваш муж не в бизнесе вашего отца?

— Не хочет.

— Сопротивляется?

— Почему сопротивляется?… Они с отцом в очень хороших отношениях, на рыбалку вместе ездят, у нас дом старый у самой реки…

— Где дом? — мгновенно среагировал Егор.

— Камышовая улица, дом сто семнадцать.

— Кто там сейчас живет?

— Мы раньше жили, потом в новый дом переехали… Вы думаете, что Леша может быть там?

— Не знаю, проверим… Все адреса проверяем… — Прокофьев неторопливо извлек из кармана блокнот, открыл на чистой странице. — Так, Парижской Коммуны, Лермонтова, Клары Цеткин… Улица Камышовая, — записывая, проговорил он.

На всякий случай он создавал видимость, что не ставит полученный адрес в список первым. Но разговор решил свернуть и попрощаться. Само предчувствие взяло его за руку и потянуло к выходу.

— Леша мне позвонил бы, — сказала Сигайлова, внимательно глядя на полицейского.

— Это если он соучастник, а если заложник?

— И вы думаете, что он может быть в нашем старом доме?

— Преступников обложили со всех сторон, они сейчас хватаются за любую возможность скрыться.

— Вам дать ключи от дома?

Прокофьев озадаченно повел бровью. Если Сигайлов заранее готовился к преступлению, он мог забрать ключи с собой.

Но ключи нашлись, что вовсе не охладило пыл Егора. Сигайлов мог и не предполагать, что ему придется прятаться на Камышовой улице.

— А другие ключи от дома у вас есть?

— Нет… В доме есть… — немного подумав, сказала женщина. — Под навесом. Для соседей. Если там что-то вдруг случится, мы позвоним, они возьмут, откроют.

— Алексей знает об этих ключах?

— Должен знать… Но я не думаю, что он там.

— Вот и не надо туда ехать. И соседям звонить не надо.

Прокофьев забрал ключи, коротко попрощался и был таков.

Метель не успокаивалась, мороз крепчал, впрочем, его «Спортаж» завелся бы и в самый лютый холод. Если бы не стоял с включенным двигателем. Обогреватель работал исправно, Ярыгин не мерз.

— Интересная семейка, — сказал он, когда Прокофьев закрыл за собой дверь автомобиля. — Я как будто в ошейнике себя почувствовал. Шелковый такой ошейник, теплый. Но жесткий.

— А снять ошейник не захотелось? — усмехнулся Прокофьев.

— Не знаю, но ушел от них с удовольствием!

— И Сигайлов мог сбежать. На Камышовую улицу, дом номер сто семнадцать.

Спецназ Прокофьев вызывать не стал, сначала надо было глянуть на дом. Если в нем люди, это станет ясно, тогда уже нужно будет думать, что предпринять дальше.

Следы присутствия людей обнаружились сразу. Не так давно у ворот стояла машина: след от протекторов занесло снегом, но полосы от них остались. Та