Хранители равновесия - Дария Дмитраш

Вскоре в этой кромешной тьме, весело потрескивая, полыхал огонь. Друзья разожгли его возле дерева, чтобы обезопасить свои тылы. Облокотившись о шершавую кору древнего дуба, они тесно прижались друг к другу и сжались от страха, глядя на огонь.

Ночь потихоньку наполнялась звуками. Помимо треска сухих дров, съедаемых жарким пламенем, где-то далеко, на пределе слышимости, друзья изредка слышали шорох и скрип. Не смотря на отдалённость и призрачность этих звуков, страх всё равно заставлял их всё больше подкармливать пламя, умножая жар и свет.

— Прекратите, — внезапно сказал Бэлл, придержав за руку Камомилу, собиравшуюся пожертвовать костру очередную ветку.

— Что с тобой? — удивилась Кама.

Только сейчас, приглядевшись, друзья заметили, что Бэлл страшно бледен, а нижняя губа его прокушена до крови.

— Бэлл, в чём дело? — спросил Ирис, положив руку на плечо другу, чтобы ободрить.

— Они говорят со мной, — дрожащим голосом ответил фей. — Они издеваются.

— О чём ты? — побледнела Диази.

— Переродки, они рядом. Они твердят, что нам всё равно не хватит дров. Что им остается только подождать.

Вновь послышался шорох. Разыгравшееся воображение то и дело норовило превратить тени от костра в зловещие силуэты. Каждый звук казался издевательским смехом тварей, предвкушающих момент, когда затухнет пламя. Вняв голосу разума, друзья стали экономить дрова, убеждая себя, что переродки врут и рассвет уже близок. Но сушняк подходил к концу, а бесконечная ночь всё длилась.

Костёр становился всё меньше, тени подступали всё ближе. Несколько раз они оформлялись во что-то крылатое, чёрное, зловещее. Бросив в огонь последнее, что у них оставалось — внушительных размеров бревно, друзья поднялись на ноги и взялись за руки.

— Рассвет уже близок, я чую, — дрожащим голосом твердила Камомила.

— Они уже здесь, совсем рядом, — шептал Бэлл.

Полыхнув последний раз, пламя угасло, остались только пылающие в ночи угли, как яркие отголоски некогда прекрасного, жаркого светила.

— Ирис, назад! — крикнул Бэлл. Но фей не собирался продавать свою жизнь так дешево. Он выхватил из углей не прогоревшую ветку, схватил её за холодный конец и вышел вперёд, размахивая угольком перед собой.

— Твари! — кричал он. — Только попробуйте! Только приблизитесь!

Не говоря ни слова, Диази сделала шаг и схватила Ириса за руку с намерением вернуть его обратно в круг. Но так уж совпало, что в этот самый миг, один из переродков решился на атаку. Целясь своими длинными когтями в плечо хранителя, он не ожидал, что в происходящее вмешается фея и вместо того, чтобы схватить нагло выскочившего прямо под его когти Ириса, он всего лишь оцарапал руку Ди.

— Скоро год! — закричала в пространство Диази, проигнорировав вспышку боли в поврежденной руке. — Вы хотите нарушить соглашение? Хотите, чтобы Эры отменили обряд передачи энергии?

Звуки внезапно затихли, на грани слышимости ребятам привиделось недовольное шипение.

— Они знают, что мы здесь! Они не простят вам нашу смерть! Хотите разрушить свою кормушку ради удовлетворения сиюминутных желаний?! — не сдавалась фея.

Диази непонятным, непостижимым образом угадала главный страх переродков. Уж слишком те зависели от древних хранителей, уж слишком те боялись потерять их доверие. Её панические вопли, скорее знак отчаяния, чем расчётливые действия, помогли больше, чем полыхавший всю ночь огонь. Переродки отступили. Звуки стихли. На лес опустилась оглушающая тишина. Друзья, дрожа всем телом, смотрели на пылающие уголья и вслушивались во тьму, всё ещё неспособные поверить, что всё обошлось.

До рассвета оставалось чуть менее часа…

Этот магический эксперимент привёл к самым разнообразным последствиям. Оправившись после столь чудовищного выброса энергии, под бдительным оком медведя, навязчивой заботой медведицы и непрекращающимся потоком вопросов любопытного медвежонка, Каракал понял, что его эмпатические способности усилились, как и способность ментального контроля окружающего пространства.

Первое было ужасным открытием. Свою способность улавливать чужие эмоции Каракал, мягко говоря, не любил. А вот второе стало поводом для постоянной пробы сил в практической магии.

Впрочем, на это времени у него особо не было. Весь лес признал его лекарские способности и к нему потёк непрекращающийся ручеёк страждущих, большинство которых сразу же отсеивалось после угрожающего рыка медведя. Но часть из них были настолько ослаблены, что воспринимали Каракала как последний лучик надежды. На таких не действовали никакие угрозы.

Как итог — совершенно непостижимым образом Каракал научился избавлять живых существ от болезней. Но это настолько истощило его внутренние силы, что ещё не до конца выздоровев, он стал серьёзно задумываться о бегстве, в необходимости которого его наглядно убеждал возрастающий с каждым днём, не прекращающийся ни на миг поток просителей.

Однажды ночью Каракал разбудил дремлющего в корнях раскидистой ивы медведя.

— Мне пора уходить, — сказал юноша. Сны о родных измучили его душу. Он страшно скучал, а бездействие снедало его изнутри.

— Зачем? — удивился косолапый.

— Мне нужно найти мудрых. Мне нужно вернуться домой.

— Так ты вернёшься назад? — с совершенно потерянным видом спросил медведь. — Хранители не вернуться?

Каракалу уже надоело спрашивать об этих непонятных хранителях и о тех неясных причинах, которые заставили лесных жителей причислить к их племени его скромную персону. Животные хоть и рассуждали здраво, но столь тяжелые для них понятия объяснить не могли.

— Не знаю, — качнул головой Каракал. — Но мне пора идти дальше. А ты не забывай, что хищники созданы не для того, чтобы кичиться друг перед другом своей силой. А для того, чтобы очищать мир от слабых, нежизнеспособных особей.

Таким образом юноша хотел напомнить медведю их первую встречу, побаиваясь что в следующий раз тому крупно не повезет и его просто прибьют на месте. Но косолапый внезапно склонил перед ним голову, как будто Каракал изрёк просто невесть какую мудрость. Сокрушенно покачав головой, юноша бросил в сторону мирно дремлющих медведицы и медвежонка взгляд, полный благодарности и скрылся в чащобе.

До предела ускорив свой бег, он вознамерился в сжатые сроки покинуть этот суетливый лес, пока местные жители не определили его местонахождение. Опасаясь снова нарваться на какого-нибудь просителя, Каракал бежал всю ночь, а потом и утро, упорно игнорируя накопившуюся усталость и даже возникшую через некоторое время боль в боку.