Коварный обольститель - Джорджетт Хейер

– Ладно, какая разница? Мне подойдет любой экипаж, и я ничуть не сомневаюсь, что смогу получить место, потому что немногие захотят отправиться в путь в такую погоду, разве что в силу крайней необходимости. Я уже решила – следует уехать отсюда ранним утром, чтобы никто не успел помешать мне. Если смогу добраться до Дивайзиса[30] – до него ближе, чем до Кельна[31], а я знаю, некоторые из лондонских дилижансов действительно ездят по той дороге, – вот только мне придется взять с собой саквояж, да еще, пожалуй, шляпную коробку, так что… Послушай, Том, ты не смог бы отвезти меня в Дивайзис на своей двуколке?

– Ты не могла бы помолчать хотя бы пару минут? – резко оборвал он ее. – Я отвезу тебя туда, куда тебе надо, но этот твой план… Знаешь, мне бы не хотелось пророчествовать, однако, полагаю, ничего у тебя не получится. Чертова погода! Представляешь, что будет, если ты не доберешься дальше Ридинга? А ведь так запросто может случиться, и тогда тебя ждет веселенькое будущее.

– Нет-нет, я уже все продумала! Если дилижанс поедет дальше, я останусь в нем, а если снег окажется слишком сильным, то я тоже знаю, что делать. Ты помнишь Джейн, она была служанкой у нас в детской? Словом, она вышла замуж за хлеботорговца, дела которого, насколько я понимаю, идут просто прекрасно, и поселилась в Ридинге. Так что, сам понимаешь, если я не проеду дальше этого места, то остановлюсь у нее до тех пор, пока снег не растает!

– Остановишься в доме хлеботорговца? – повторил он с таким видом, словно не верил своим ушам.

– Боже милостивый, а почему нет? Он очень респектабельный мужчина, а что касается Джейн, то она прекрасно обо мне позаботится, уверяю тебя! А что, ты бы предпочел, чтобы я остановилась в гостинице?

– Ни за что! Но… – Он оборвал себя на полуслове и умолк. План ему не нравился, однако придумать ничего лучше Том не мог, как ни старался.

Феба принялась уговаривать молодого человека, разъясняя ему все преимущества своего прожекта и красочно живописуя всю безнадежность собственного положения в случае, если вынуждена будет остаться в Остерби. Он дал легко убедить себя, потому что и сам полагал, что без поддержки ее отца дело и впрямь выглядит безнадежным. Не мог Том отрицать и того, что бабушка Фебы являлась именно тем человеком, который был нужен ей сейчас, чтобы защитить; но понадобилось некоторое время, дабы убедить его: ей не будет грозить опасность и она не нарушит приличий, отправившись в Лондон почтовым дилижансом. Только после того, как Феба заявила Тому, что если он ей не поможет, она поедет в Дивайзис самостоятельно, молодой человек сдался. Далее им оставалось лишь уточнить кое-какие детали побега, что вскоре и было сделано. Том пообещал ждать ее в своей двуколке на следующее утро на дороге у одного из боковых выездов Остерби; Феба заверила его, что не опоздает, и на том они расстались. Она была преисполнена уверенности, а он пытался избавиться от дурных предчувствий.

На следующее утро девушка пришла на рандеву вовремя. Том опаздывал, и целых двадцать минут она расхаживала взад и вперед по дороге, под прикрытием живой изгороди, не находя места от беспокойства, пока ее воображение рисовало самые невероятные ужасы, что могли с ним приключиться. Впрочем, скорее всего, он попросту проспал, что лишь подливало масла в огонь ее гнева. Было еще темно, когда она оделась и уложила ночную рубашку в и без того битком набитый саквояж, но в семь часов уже рассвело, и в любую минуту ее мог заметить кто-либо из деревенских жителей или наемных работников. Утро выдалось серым, с севера дул промозглый ветер, а над головой нависли тяжелые тучи. Гнев и тревога снедали ее все сильнее, но она тут же позабыла о них, когда наконец показался Том, однако не на двуколке, а в коляске своего отца, в которую были запряжены два чалых иноходца, Трасти и Тру.

Остановившись рядом, юноша, не теряя времени, приказал ей взять лошадей под уздцы. Феба повиновалась, но, когда он откинул в сторону плед, которым укутывал ноги, и спрыгнул на дорогу, не удержавшись, спросила:

– Том, что происходит? Почему ты приехал в коляске? Мне кажется, ты не должен был этого делать!

Он уже успел подхватить с земли ее саквояж и теперь привязывал его на запятках.

– Именно что должен! Или ты уже думала, что я не приеду? Извини за опоздание, но, понимаешь, я вынужден был вернуться. Твою шляпную коробку придется сунуть под сиденье. – Покончив с багажом, он подошел к Фебе. – Давай я сам подержу их. А ты запрыгивай на сиденье и хватай вожжи! Осторожнее! Лошадей еще не выводили из конюшни после отъезда отца, и они застоялись! На сиденье лежит старое отцовское пальто – накинь его, а ноги закутай в меховую полость![32] И не спорь, пожалуйста! – добавил он.

Феба молча повиновалась, но, едва он уселся рядом с ней и принял у нее вожжи, как она требовательно спросила:

– Ты спятил, Том? Что, во имя всего святого…

– Ничего я не спятил. Все дело в том, что вчера вечером я вел себя как последний идиот и развесив уши слушал тебя с раскрытым ртом, но так и не додумался, что должен сделать. Хотя дело было ясное как божий день, я сообразил это, лишь когда ехал к тебе. Имей в виду, на душе у меня кошки скребли! Спал я плохо, время от времени просыпаясь и ломая голову над тем, как следует поступить. И только когда я уже катил сюда в своей двуколке, меня вдруг осенило. Поэтому мне пришлось повернуть назад, и я поспешно набросал записку матери, приказал Джему запрячь Трасти и Тру…

– Но зачем? – перебила его Феба.

– Затем, что я сам отвезу тебя в Лондон, – коротко ответил он.

Поначалу девушку охватила благодарность, которая, впрочем, тут же сменилась угрызениями совести, и она возразила:

– Нет-нет, ты не должен этого делать, Том!

– Ерунда! Ничего не может быть проще! Трасти и Тру легко выдержат два перегона и, скорее всего, еще один, если я не стану погонять их слишком уж быстро. После этого, разумеется, мне придется нанять сменных лошадей, но если в Ридинге нам не скажут, что снег слишком глубок, чтобы ехать дальше, то к вечеру мы будем в Лондоне. Однако имей в виду, этого не будет, если в Ридинге нас ждут дурные новости! Тогда я отвезу тебя к твоему хлеботорговцу, а сам остановлюсь в «Короне». Единственное, что меня теперь беспокоит, – то, что ты можешь замерзнуть.

– О, это не имеет никакого значения! Нет, правда, Том, мне кажется, ты не должен так поступать! Быть может…

– Меня не интересует, что ты думаешь по этому поводу, – отрезал он. – Я поступлю так, как решил, и точка.

– Но миссис Орде… твой отец…

– Я знаю, отец сказал бы, что я не должен отпускать тебя одну; а что до мамы, то она не станет волноваться, ведь я оставил ей записку. И ты тоже прекращай суетиться! Я не написал ей о том, куда повезу тебя, а лишь упомянул, что должен спасти тебя от герцога, и потому несколько дней меня не будет дома. Видишь, все устраивается как нельзя лучше.

Его объяснения явно не удовлетворили Фебу, но, поскольку было очевидно, что отговорить Тома не удастся, да и она была благодарна ему за то, что ей не придется проделать весь путь до Лондона в одиночку, девушка предпочла промолчать.

– Вот хорошая девочка! – заметил он, правильно истолковав ее молчание. – Проклятье, нас ждет славное приключение, ты не находишь? Только бы не угодить в снегопад, а то тучи над головой мне чертовски не нравятся.

– Мне тоже, но если мы доберемся до Ридинга, это уже не будет иметь никакого значения, потому что даже если наш побег и обнаружат, не думаю, что меня станут искать там.

– О, до Ридинга мы доберемся, можешь быть уверена! – жизнерадостно откликнулся Том.

Феба, сделав глубокий вдох, с благодарностью заявила:

– Том, у меня нет слов, чтобы выразить тебе свою признательность! По правде говоря, мне очень не хотелось ехать одной, но теперь… Теперь я могу быть спокойна!

Глава 7

В дни, когда не было охоты, завтрак в Остерби подавали в десять часов утра, что, по мнению Сильвестра, было недопустимо рано. Как правило, в сельской местности гостям предлагалось выходить к завтраку не раньше одиннадцати, а то и двенадцати часов. Леди Марлоу об этом знала, однако заявила герцогу, что не одобряет подобной практики. Сильвестр, коему повелительный звон колокола казался оскорбительным, воспринял это известие с легкой улыбкой, а в ответ лишь вежливо наклонил голову, не сказав ни слова.

Вскоре лорд Марлоу, заметив отсутствие дочери, позволил себе вслух выразить удивление тем, что она куда-то запропастилась. Ее милость, тщательно подбирая слова, ответила: она полагает, что девушка отправилась на прогулку.

– Отправилась на прогулку! – со смешком подхватил лорд Марлоу. – Только не Феба! Скорее уж, она удрала на конюшню. Знаете, Солфорд, мою девочку и за уши не оттянешь от лошадей. Жаль, что вы не видели ее в поле. Четкая посадка, уверенная рука – словом, самая отчаянная маленькая наездница, какую только можно себе представить! Не припомню, чтобы ее когда-либо приходилось подбадривать: если ее лошадь может взять препятствие, будьте уверены, и она не дрогнет: забор, палисад, лабиринт и канава[33] – Фебе все едино! Однажды она слетела в ров с водой, а потом вылезла и отряхнулась как ни в чем не бывало!