Сервер и дракон - Ханну Райяниеми

Дождевая женщина с любопытством посмотрела на него.

– Отсо, – строго сказал Косонен и схватился за шкуру на грубой шее медведя, чувствуя, как напрягаются огромные мышцы. – Отсо – друг Косонена. Послушай Косонена. Не время кусаться. Время спать. Косонен будет говорить с богом.

Затем он поставил бутылку водки в снег прямо у медведя под носом.

Отсо понюхал бутылку и поскреб передней лапой подтаявший снег.

– Отсо уходит, – наконец сказал он. – Косонен кричит, если бог кусается. Отсо приходит.

Он ловко подхватил бутылку пастью и убрался в лес развязной, шаркающей походкой.

– Привет, – сказала дождевая женщина.

– Здравствуй, – осторожно сказал Косонен. Он не знал, настоящая ли она. Чумные боги были хитры и вполне могли вынуть образ Марии из его разума. Он смотрел на арбалет со снятой тетивой и прикидывал шансы: алмазная богиня против лесного поэта не в лучшей форме. Плохо.

– Твоя собака меня не очень любит, – сказала Мария, легла на бревно Косонена и заболтала в воздухе сверкающими ногами, как всегда делала Мария в сауне. Косонен решил, что это она, и почувствовал комок в горле. Прокашлялся.

– Это медведь, а не собака. Собака бы залаяла. Отсо просто кусается. Ничего личного, такова его природа. Он подозрительный и сварливый.

– Прямо как кое-кто, кого я когда-то знала.

– Я не параноик. – Косонен нагнулся и попытался раздуть огонь. – В лесу учишься быть осторожным.

Мария огляделась.

– Мне казалось, мы дали вам больше снаряжения. Здесь как-то… примитивно.

– Ага. У нас было много гаджетов, – сказал Косонен, – но они ничего не могли против чумы. У меня был умный пистолет до этого, – он погладил арбалет, – но он заразился. Я убил его большим камнем и бросил в болото. У меня есть лыжи, кое-какие инструменты и вот это, – Косонен постучал пальцем по виску, – пока хватает. Так что все хорошо.

Он подложил немного растопки под треугольник из небольших бревен, и пламя разгорелось снова. Трех лет хватило, чтобы научиться хотя бы управляться с деревом. Кожа Марии в мягком свете костра казалась почти человеческой, и он присел на еловые ветки Отсо, наблюдая за ней. Оба помолчали.

– И как ты там? – спросил он. – Сильно занята?

Мария улыбнулась.

– Твоя жена выросла. Она уже большая девочка. Ты даже не хочешь знать, насколько большая.

– Значит, ты – не она? С кем я говорю?

– Я она, и я не она. Я часть, и я целое. Это перевод. Ты не поймешь.

Косонен положил в кофейник немного снега, чтобы тот растаял.

– Ладно, я же дикарь. Но я понимаю, что ты здесь, потому что хочешь чего-то. Так что перейдем к делу, perkele!

Мария глубоко вздохнула.

– Мы кое-что потеряли. Кое-что важное. Кое-что новое. Мы называли это искрой. Она упала в город.

– Я думал, у вас есть копии всего.

– Квантовая информация. Часть нового бита. Ее нельзя скопировать.

– Сложно-то как.

Между бровями Марии появилась морщинка. Косонен помнил ее по сотням их ссор и сглотнул.

– Хочешь говорить в таком тоне? Ладно. Я думала, ты будешь рад меня видеть. Мне не нужно было приходить. Вместо меня могли прислать Микки Мауса. Но я хотела тебя увидеть. Большая Мария хотела тебя увидеть. Ладно, ты решил прожить свою жизнь печальным лесным бродягой. Пожалуйста. Но хотя бы послушай. Ты многим мне обязан.

Косонен ничего не сказал.

– Понятно, – сказала Мария, – ты все еще винишь меня за Эсу.

Она была права. Именно она получила первую машинку Санта-Клауса.

«Мальчику нужно все самое лучшее, – говорила она. – Мир меняется. Нельзя, чтобы он отстал. Пусть он будет маленьким богом, как соседский ребенок».

– Думаю, мне не следует винить тебя, – сказал Косонен. – Просто ты… часть. Тебя там не было.

– Я была там, – тихо сказала Мария. – Я помню. Лучше, чем ты сейчас. Я лучше забываю и лучше прощаю. Ты этого не умел. Ты просто… писал стихи. А другие пошли дальше и спасли мир.

– Отлично, – сказал Косонен и потыкал палкой в огонь. В дым взлетело облако искр.

Мария встала.

– Вот и все. Я ухожу. Увидимся через сто лет.

Воздух похолодел. Вокруг нее замерцал ореол. Косонен закрыл глаза и крепко сжал челюсти. Подождал десять секунд. Затем открыл глаза. Мария все еще беспомощно смотрела на него. Он не сдержал улыбки. Она никогда не уходила, не оставив за собой последнее слово.

– Прости, – сказал Косонен, – много времени прошло. Я жил в лесу с медведем. Это не улучшает человеческий нрав.

– Я не заметила разницы.

– Ладно, – согласился Косонен и похлопал по еловым веткам рядом с собой: – Садись. Давай начнем сначала. Я сварю кофе.

Мария села, касаясь его голым плечом. Она была странно теплой, даже теплее огня.

– Файерволл не пустит нас в город, – сказала она. – Среди нас нет никого, кто сошел бы за человека. Больше нет. Ходят разговоры о создании такого, но спорить будут еще сто лет. В небесах любят спорить.

Косонен усмехнулся:

– Держу пари, ты отлично туда вписалась. – Он посмотрел, появилась ли морщинка. – Значит, тебе нужен мальчик на побегушках.

– Нам нужна помощь.

Косонен посмотрел на огонь. Пламя угасало, облизывая почерневшее дерево. Угли каждый раз приобретали новый цвет. Или он просто всегда забывал предыдущие. Он коснулся руки Марии. На ощупь она походила на мыльный пузырь. Она не убрала руку.

– Хорошо, – сказал он. – Но имей в виду, что это не просто ради старой дружбы.

– Все, что угодно.

– Я дешево стою. Мне просто нужны слова.

Солнце сверкало на кантоханки: снеге с мерзлой поверхностью, достаточно крепком, чтобы выдержать человека на лыжах и медведя. Косонен тяжело дышал. Угнаться за Отсо было непросто, даже вниз по склону. Но в такую погоду кататься на лыжах было невероятно приятно: скользить по голубым теням деревьев почти без сопротивления и слышать, как шипит снег.

«Я слишком долго сидел на месте, – подумал он. – Надо было отправиться куда-то просто так, а не ждать, что кто-то попросит».

Во второй половине дня, когда солнце уже садилось, они добрались до железной дороги, длинной просеки с двумя металлическими рельсами. Косонен снял лыжи и воткнул их в снег.

– Плохо, что ты не можешь пойти со мной, – сказал он Отсо, – но город тебя не пустит.

– Отсо не городской медведь, – сказал медведь. – Отсо ждет Косонена. Косонен получает небесного жука, возвращается. Мы пьем.

Косонен неуклюже почесал плотный мех на шее. Медведь ткнул Косонена в живот носом, да так сильно, что чуть не уронил. Фыркнул, развернулся и побрел в лес. Косонен смотрел, пока он не исчез среди заснеженных деревьев.

Ему пришлось трижды совать пальцы в горло, чтобы