Треволнения одного китайца в Китае - Жюль Верн

Производит большое впечатление множество других красивых и оригинальных строений, скажем, Цзыгуангэ, Павильон пурпурного света, где девятнадцатого июня 1873 года император принял послов США, России, Голландии, Англии и Пруссии.

Где вы найдете еще один город с таким количеством разнообразных и великолепных сооружений?

К вышеперечисленному необходимо также добавить Юаньминюань — чудесный летний дворец в двух лье от Пекина. Он был разрушен в 1860 году,[69] однако сохранились его замечательные Сады безупречной и спокойной красоты, холмик Нефритовый источник и горка Десять тысяч лет жизни.

В маньчжурской части находятся дипломатические представительства Франции, Англии, России, английский госпиталь, различные католические миссии, огромные помещения для содержания слонов. В настоящее время там проживает одно огромное хромое животное, которому недавно исполнилось сто лет.

Улочки в Пекине — за исключением Запретного города и некоторых других мест — летом пыльные, а зимой грязные. Вплотную к проезжей части подступают низенькие и убогие домишки, иногда попадаются добротные строения какого-нибудь знатного мандарина. Повсюду бегают лохматые и вшивые собаки, величественно бродят верблюды, нагруженные мешками с углем, иногда проплывают паланкины с четырьмя или восемью носильщиками в зависимости от ранга чиновника; скрипят телеги, повозки, на каждом углу — нищие.

Китайская часть города внешне мало чем отличается от маньчжурской. Здесь находятся два знаменитых храма — Неба и Сельского хозяйства,[70] а также храм богини Гуаньинь, изумительные пруды с золотыми рыбками, рынки, театры и так далее. Большой проспект делит эту территорию на восточную и западную. Его, в свою очередь, перпендикулярно пересекает улица Чакуа, где и проживала будущая мадам Цзинь Фо.

Читатель, вероятно, помнит, как молоденькая вдова с перерывом в несколько дней получила два письма. В первом жених писал, что он банкрот. Во втором утверждал прямо противоположное, обещая как можно скорее припасть к ногам возлюбленной.

Очаровательная Лэ У вначале считала дни и часы, оставшиеся до встречи с суженым. Затем, не выдержав, впала в глубокую меланхолию. Цзинь Фо как в воду канул. Напрасно шли письма в Шанхай, ответа все не было. Минуло более месяца. Легко догадаться, в каком состоянии пребывала молодая женщина.

Почти все время Лэ У сидела дома и ждала, ждала…

Мерзкая Нань просто взбесилась. Она постоянно бурчала, была всем недовольна и буквально извела хозяйку.

И все-таки Лэ У не теряла надежды, а надежда, как известно, покидает нас последней.

Господствующей религией в Китае является буддизм, насчитывающий более трехсот миллионов последователей и состоящий из двух ветвей. Первую представляют бонзы, одетые в серое платье и красный головной убор, вторую — ламы, облаченные во все желтое. Лэ У была сторонницей первого направления. Ее часто видели в храме Гуаньтимяо, сооруженного в честь богини Гуаньинь. Там безутешная женщина молилась за своего возлюбленного.

Какое-то предчувствие подсказывало Лэ У, что ее другу угрожает опасность. Окликнув служанку, она приказала разыскать паланкин с носильщиками, чтобы вновь отправиться к святому месту.

Нань по своей привычке пожала плечами, фыркнула и вышла на улицу.

А грустная хозяйка тем временем печально смотрела на молчащий фонограф. Внезапно ее осенило.

— По крайней мере, пусть знает, что я ждала и думала о нём.

Лэ У, нажав на маленькую блестящую кнопочку, заговорила, стараясь найти для любимого самые добрые и нежные слова.

Хлопнула дверь, вошла Нань, прервав монолог молодой вдовы.

— Носилки поданы, госпожа, — проворчала служанка.

Но Лэ У уже не слышала ее. Она быстро вышла из дома, поудобнее устроилась в паланкине, приказав отнести ее в Гуаньтимяо.

Храм находился недалеко, достаточно было на ближайшем перекрестке повернуть на Большой проспект и подняться до Небесных ворот.

Носильщики с трудом продирались сквозь уличную толпу. Вокруг стоял неимоверный шум и гам: дружному хору продавцов, расхваливающих свои товары, вторили настойчивые призывы гадалок, фотографов, карикатуристов и прочих. Невдалеке проходила похоронная процессия, рядом — свадебный кортеж, не столь веселый, как погребальное шествие, но так же успешно создающий толчею. Перед домом какого-то чиновника собралось десятка два-три зевак. Некто в лохмотьях изо всех сил бил в барабан, пытаясь таким образом привлечь к себе внимание правосудия.

На каменном возвышении лежал злоумышленник. Он только что получил порцию палочных ударов. Его охраняли двое вооруженных короткой пикой и саблей солдат в маньчжурских шапочках с красными кистями. Чуть дальше несколько китайцев, связанных вместе за косички, понуро брели в ближайший полицейский участок. Рядом, странно подпрыгивая, передвигался какой-то несчастный. Его левая рука и правая нога были закреплены в двух отверстиях одной длинной доски. Слева, в низкой деревянной клетке на корточках, сидел оплеванный и побитый вор. Поодаль, согнувшись словно быки под ярмом, стояли несколько преступников в тяжелых шейных колодках. И повсюду безрукие, безногие, косые и хромые нищие.

Неудивительно, что паланкин продвигался с трудом сквозь это столпотворение. Тем не менее вскоре Лэ У была на месте. Она сошла с носилок и направилась в храм к «мельнице для молитв» — священному устройству, смахивающему на детскую юлу. Рядом, в ожидании богомольцев, а еще больше их подношений, стоял молчаливый бонза.

Лэ У вручила священнослужителю несколько монет и, прижав левую ладонь к сердцу, правой закрутила рукоятку. «Мельница» завращалась, но не очень сильно, значит Всевышний может не услышать молитв бедняжки!

— Посильнее, — ободряюще подсказал служитель культа.

Молодая женщина охотно повиновалась, протянув бонзе еще несколько монет. Так продолжалось около пятнадцати минут, пока священник знаком не остановил Лэ У. Невеста Цзинь Фо приникла к статуе богини Гуаньинь, потом вышла из храма и поднялась в паланкин, приказав носильщикам возвращаться домой.

Внезапно, как раз перед выходом на Большой проспект, слуги молодой вдовы резко остановились. Появились солдаты, они грубо расталкивали толпу. Мгновенно закрылись лавочки. Все поперечные улицы оказались заблокированными при помощи специальных перегородок.

В начале проспекта появился шумный кортеж. Это был император Гуан Сюй,[71] он возвращался в свою резиденцию.

Впереди, озираясь по сторонам, продвигался отряд дозорных, за ним — два ряда солдат с копьями и палками. Далее группа высших офицеров несла большой желтый зонт, украшенный драконом — эмблемой императора. Наконец появился паланкин, поддерживаемый шестнадцатью носильщиками в красных с белыми розетками платьях и шелковых жилетах. Князья крови, высшие сановники на скакунах, покрытых желтой попоной, сопровождали своего повелителя.