Последний Персидский поход - Дмитрий Старицкий

были предательски мокрыми. Последствия? О них он подумает позже. Очень не хотелось покидать этот хрупкий островок счастья. И ни о чем не хотелось думать, кроме девушки, доверчиво прижимавшейся к нему.

- Вот я и жена твоя невенчанная, - прошептала Марина, – А ты – мой муж!

Коля привлек к себе девушку и нежно поцеловал в губы.

- Я люблю тебя. И никому не дам в обиду.

Марина еще теснее прижалась к нему, а у него уже созрело решение, о котором он пока не стал говорить.

- Коленька! Я решила. Я с тобойтудапоеду? – наивно утвердила она.

Кирпич усмехнулся:

- Не надо, все «интердолги» я уже раздал за двоих. К тому же, у меня замена в декабре. Прикажешь мне потом тебя два года ждать? Только документы несколько месяцев оформлять будут. Я оттуда, а ты – туда? Нет уж, сиди дома и жди меня, ясно?

- Ясно. Я буду тебя ждать! – горячо зашептала она, – Только ты… там… осторожнее… Понимаешь?

- Понимаю, - он еще раз коснулся ее щеки губами.

- Нет, ты поклянись, что будешь беречь себяТАМ. Ради меня.

- Клянусь, - отозвался Кирпичников, плохо представляя, как это можно осуществить в реальности. Скорее всего, никак, но пусть она лучше об этом не знает.

- Тебе нужно поспать, - сказала Марина, неохотно отрываясь от него и выбираясь из-под одеяла. – Я люблю тебя, - она наклонилась над ним и поцеловала. – Спи, родной.

Девушка подняла с пола свой халатик и, набросив его на себя, неслышно исчезла, словно ее и не было.

***

Титры: Фарахруд. Провинция Фарах. Афганистан.

3 июня 1988 года.

Никитин с Шурой дымили в курилке «Явой», когда, поднимая тучи пыли, рядом со штабом резко тормознул командирский УАЗ.

Из него выбрался комбат,

За ним не Кузьмич, как ожидали офицеры, а его заместитель - майор Каримбетов, коренастый и кривоногий, с типично азиатской внешностью.

У Никитина аж скулы свело.

- Совсем плохо дело, если Кузьмичев зама прислал.

Петрович с Каримбетовым вышли из машины, и зашли в штаб.

Бросив окурки, офицеры встали и потопали к той же двери. Настроение у обоих было паршивым.

……………………………………………….

В кабинете комбата их несколько покоробил тот факт, что особист расположился за столом комбата, а сам Петрович пристроился на стуле у окна.

Каримбетов знал, что руки у нас ему давным-давно никто не подает, и, один раз оскандалившись публично, с рукопожатиями больше не лез, ограничиваясь кивком своей коротко стриженой головы. На плоской физиономии застыла дежурная улыбочка.

- Ну, здравствуйте, здравствуйте! Заходите!

Он распоряжается в чужом кабинете, как в собственном.

- Как самочувствие? Как там ваши родные в Москве, пишут? Вы ведь, кажется, оба москвичи? – «блеснул» майор своей осведомленностью.

Никитин бросил взгляд на комбата.

Тот отвернулся лицом к окну, делая вид, что его страшно интересует вид на соседний модуль. Мог бы и прийти на выручку. А так Никитину придется хамить самому. Он уже разинул рот…

Но ротный опередил его:

- Я полагаю, товарищ майор, нас пригласили сюда не для того, чтобы интересоваться нашим здоровьем и нашими родственниками. Давайте по делу, - сухо заметил Шура.

Каримбетов улыбнулся еще шире, обнажая желтые зубы.

- Какой ты нетерпеливый! Мы же на Востоке, дорогой! Ты должен знать, что у нас принято сначала поинтересоваться здоровьем собеседника, его родных, его баранов, верблюдов…

- Ишаков, - добавил Шура, криво улыбаясь.

- И ишаков, дорогой, - невозмутимо кивнул особист, – если есть ишаки.

Намек был слишком грубым, чтобы его пропустить мимо ушей. Упреждая нашу реакцию, Петрович пророкотал:

- Ты бы полегче, Касымыч, не нарывайся, не надо! И давай ближе к делу.

Каримбетов сделал обиженное лицо.

- А что я такого сказал? Верблюд, баран, ишак – все очень хорошие, полезные животные. У нас на Востоке…, - он снова было завел свою песню.

Но Петрович его перебил:

- Кончай, Касымыч, на тебя время от боевой подготовки отрываем!

Улыбка слиняла с физиономии особиста

- Хорошо… - с угрозой в голосе проговорил он, - Сейчас по одному – пауза, - расскажете мне обо всем. Начнем, - пауза, - по старшинству. Товарищ старший лейтенант! – это адресовалось Никитину, - Выйди…те, и подождите в коридоре, пока мы будем беседовать с товарищем капитаном.

Никитин взглянул на комбата.

Тот молча кивнул головой, и старлей направился к двери.

- Автомат сюда давай, - услышал спиной Никитин голос Петровича. Он пожал плечами, вернулся и отдал ему свой АКС. – И «разгрузку» сними, чего с ней таскаться?

Никитин с облегчением освободился от «лифчика» с запасными магазинами, гранатами и сигнальными ракетами. Остался только болтающийся на поясе «Стечкин».

- Ступай, покури. Далеко только не уходи, - сказал Петрович.

……………………………..

Никитин вышел в коридор, но в курилку не спешил, задержался под дверью, прижавшись ухом к косяку, пытался услышать, о чем говорят в кабинете. Пустое занятие! Стенки там были обшиты «вагонкой», с подкладкой из шинельного сукна, а дверь изнутри обита войлоком – специально для звукоизоляции, чтобы из коридора не было слышно, о чем разговаривают внутри.

Потоптавшись без толку, Никитин плюнул на это дело и, решив смотреть на все философически, отправился для начала в умывальник.

……………………………………….

Совершив омовение и отряхнув пыль афганских дорог со своей «песочки», глянул на себя в зеркало. На него смотрела загорелая явно