Обещай мне - Джорджия Боковен

– Пока ничего.

– А меня к ней пустят?

– Ну, если у тебя есть время… – искренний порыв Хелен окончательно растрогал Диану.

– Еще бы у меня не нашлось времени. – Экономка обняла Диану и прижала к себе. – Что же может быть важнее?

– Я передам в больнице, что ты придешь.

– Как вы думаете, она не откажется от домашнего печенья? Могу сделать шоколадную стружку, когда-то она ей очень нравилась.

Диана готова была поспорить на годовое жалованье, что мать не смогла бы назвать ничего из того, что нравилось Эми.

– Не уверена, что ей можно печенье, но ей будет очень приятно.

– Я испеку его сегодня же, – загорелась Хелен.

– Спасибо.

– За что?

– За заботу.

– Как же мне не думать о вас? Вы с Эми мне как родные.

Хелен подошла к буфету, достала оттуда блокнот, куда записывала покупки, и вырвала листок.

– Память у меня уже не та, если не запишу, что нужно сделать, забываю моментально. Какая у Эми палата и где находится больница?

Диана написала все, что нужно, и с большой неохотой отправилась к матери. Дверь в кабинет оказалась закрытой, она постучала и замерла в ожидании ответа.

– Да, – откликнулась Эйлин, – кто там?

– Это я, мама, – Диана открыла дверь и вошла, – мне нужно с тобой поговорить. – Обычно она неизменно прибавляла: «Если у тебя найдется время». Сегодня же ее совершенно не волновало, была ли мать занята.

Эйлин поднялась из-за стола эпохи Людовика XIV и сказала со сдержанным нетерпением:

– Я знала, что ты придешь.

Как всегда, Эйлин Винчестер соответствовала роли, которую играла. Сейчас она изображала владелицу великолепного особняка, чей стиль определял классическую элегантность облика хозяйки. На ней были брюки из тонкой шерсти цвета бронзы, бежевая шелковая блузка, туфли на каблуке от Бруно Магли и минимум украшений: золотое ожерелье, серьги без камней и дорогие фирменные часы.

– Я оставила для тебя сообщение, почему ты не позвонила? – спросила Диана.

– В этом доме прошу не поднимать тона. – Эйлин одарила дочь ледяным взглядом.

Обращаясь с ней как с ребенком, мать старалась захватить инициативу, но Диану больше не волновало, обидится ли она и удастся ли привлечь ее в качестве единомышленника. После разговора с Хелен она была настроена иначе.

– Нет, мама, на этот раз у тебя ничего не выйдет, и не старайся давить на меня.

– Веди себя прилично или я… – Эйлин не могла скрыть своего удивления.

– Ну, и что ты сделаешь? Прикажешь меня выставить за дверь или, может быть, лишишь наследства?

– Она тебе все рассказала! – возмущение Эйлин сменилось вспышкой ярости. – Ах, маленькая ведьма, – злобно прошипела она, – мне следовало знать, что ей доверять нельзя.

Диана окаменела от неожиданности. Она сознавала, что произошло нечто неожиданное, но постаралась скрыть свое изумление. Только подыгрывая матери, она имела шанс узнать правду.

– Конечно, сказала. – Диана ни на минуту не сомневалась, что речь шла об Эми. – У нас нет секретов друг от друга.

– Ничего, еще не поздно. – Эйлин потянулась к телефону. – Я могу отменить оплату чека.

– На твоем месте я бы не стала этого делать.

– Да? – рука Эйлин застыла в воздухе. – И почему же?

Диана отлично знала, что должна сделать безошибочный ход. Эйлин Винчестер, как превосходный игрок, уловила бы самый незначительный промах.

– Потому что тогда ты не добьешься, чего хочешь.

Эйлин колебалась, как хищник, настороженно принюхивающийся к слишком легкой добыче, но, не уловив ничего подозрительного, раскрыла карты:

– Ты считаешь, еще есть шанс, что Эми уедет из города?

Вопрос оказался настолько неожиданным, что Диана не нашлась что ответить. Она лихорадочно старалась сложить вместе кусочки головоломки, найти между ними логическую связь. Ответ напрашивался сам собой, но, даже хорошо зная мать, Диана сразу не могла поверить в возможность такого чудовищного замысла. Однако любое другое объяснение просто не имело смысла.

– Ты предложила Эми деньги, чтобы она уехала? Но как ты могла поступить так со своей дочерью?

– Она не моя дочь, – отчеканила Эйлин и со злостью швырнула трубку на рычаг.

Теперь Диана поняла всю глубину отчаяния Эми. Загадка была разгадана: она знала, что толкнуло сестру на трагический шаг. Нестерпимая душевная боль затуманила на миг ее сознание.

– Как горько ты меня разочаровала. Даже тошно говорить с тобой.

– Что ты себе позволяешь? Я твоя мать, и ты должна меня уважать.

– Уважение еще надо заслужить.

Диане показалось, что в первый раз в жизни мать не нашлась что ответить. Но она сумела быстро овладеть собой.

– Это не твоя вина, – сказала Эйлин уже более спокойным тоном. – Это все Эми, с первого дня, как мы взяли ее в наш дом, она не переставала быть источником неприятностей.

– Но, мама, тогда она была всего лишь ребенком!!

– Она непрерывно орала на протяжении полугода. Мы не знали с ней покоя.

– Но многие маленькие дети плачут, это не ее вина.

– До ее появления ты была милой счастливой девочкой. Но под ее влиянием ты переменилась, постепенно стала скрытной, потом тайком пробиралась к ней в комнату по вечерам. Вы секретничали и засыпали вместе. Даже мой строгий запрет не остановил тебя. Из-за нее ты лгала нам с отцом, – Эйлин жестом остановила протестующий возглас Дианы. – Да-да, мне прекрасно известно, сколько раз ты ее покрывала и брала на себя ее вину. Она восстановила тебя против нас, никогда ей этого не прощу.

Бесполезно что-либо доказывать, не стоило и пытаться. Диана отчетливо это понимала, и тогда она решилась задать вопрос, ради которого приехала:

– Зачем вы удочерили Эми?

К ее большому удивлению, Эйлин не стала уклоняться от ответа:

– Это была идея твоего отца. Он стал с ней носиться, как только мы узнали, что не сможем больше иметь детей.

Если Эйлин считала что-то ошибкой, она часто старалась отрицать свою причастность. Ее память оказывалась на редкость избирательной, когда ее это устраивало, но на этот раз Диана не сомневалась, что мать говорила правду.

– Но почему еще одна дочь, а не сын?

– Не в этом дело. Твой отец не хотел, чтобы тебе, как в свое время ему, пришлось расти в одиночестве. Он рассказывал, как упрашивал родителей подарить ему брата или сестру, но они занимались собой и не понимали, как ему одиноко. И он поклялся, что не позволит своему ребенку так же страдать.

– Не помню случая, чтобы тебе не удавалось настоять на своем. Как же ты уступила на этот раз?

– Он убеждал меня, что она станет тебе хорошей подругой, и я, можешь себе представить, имела глупость ему поверить. – Эйлин зло рассмеялась.