Хмельницкий. Дума о гетмане Богдане - Борис Николаевич Флоря

нападали на панские усадьбы, разоряли их, убивали владельцев и их дозорцев, истребляли католических духовных; доставалось и униатам, и всякому, кто только был подозреваем в расположении к полякам» [Костомаров 1994: 24].

Массовое недовольство подпитывало армию Хмельницкого, собственно, вся Украина чувствовала себя воином, вышедшим против ненавистных поляков. Было еще одно сражение в сентябре, о котором мало говорят, правда, может, потому, что и сражением его назвать трудно, — скорее было паническое бегство польской армии от речки Пилявки, где Хмельницкому достались 120 тысяч возов с лошадьми, знамена, посуда из серебра, собольи шубы, драгоценности, вина… Так польская армия снарядилась против восставших, не принимая их за серьезную силу. Напор войска Хмельницкого был ощутим, вся Польша была в страхе.

Но после этих событий начинает происходить нечто странное с казачьим гетманом. Он подошел ко Львову, но не стал его штурмовать, ограничившись требованием денег, вошел в собственно Польшу и почти месяц до глубокой осени стоял без движения под городком Замостье. Исследователи задаются вопросом, почему Богдан не развивал успех, почему не двигался на Варшаву, которая была беспомощна, а в условиях бескоролевья тем более не способна к серьезному противостоянию? В это время Богдан мог получить от Польши все, что только пожелал бы. Но он не использовал этот исторический шанс. Почему?

Ответов, как и на всякий сложный вопрос, будет несколько. Если Богдан Хмельницкий мог продиктовать Польше условия с позиции силы, но не сделал этого, то либо не сумел оценить свои реальные возможности, либо в силу недостаточности масштаба личности не смог подняться над текущим моментом и увидеть исторический шанс, перспективы. А может, он и не хотел ничего диктовать Польше с позиции силы? На эту мысль наводит интересный исторический факт, который приводит историк С. М. Соловьев: «Хмельницкий писал королю, что никогда, от колыбели до седин, не замышлял мятежа против него, что не из гордости, но, вынужденный безмерными бедствиями, угнетенный, лишенный всего имущества отцовского, прибегнул он к ногам великого хана крымского, чтоб при его содействии возвратить милость и благосклонность королевскую» [Соловьев 2001: 726].

Получается, весь побудительный мотив — вернуть королевскую милость. Как видим, жидковатая была закваска для роли лидера народно-освободительного движения. Таковым его сделали обстоятельства, на эту роль его вынес девятый вал массового общенародного протеста. Он не был рожден вождем и не стал таковым прежде всего потому, что вождь — это выразитель идеи, своей или рожденной массами, но им понятой и поднятой в качестве знамени движения. У Богдана такой идеи не было. Он волей случая и обстоятельств возглавил общий протест казаков, крестьян, представителей городских низов, у которых были разные цели и интересы. Отсутствием идеи, которая формирует цель, в значительной степени объясняются последующие политические шараханья Хмельницкого.

Вернемся к его почти месячному стоянию под Замостьем. Там он ждал результатов выборов короля. И когда это произошло, когда он получил от избранного королем Яна Казимира приказ прекратить войну, тут же подчинился, вернулся в Киев, ожидая новых предписаний польского властелина. В 1649 г., когда Богдан находился в Киеве, а затем в Переяславле, к нему чередой приезжали представители соседних государств, предлагая дружбу и союз против кого-либо. Таков был вес казачьего восстания. Хмельницкий фактически одновременно вел переговоры с Турцией, Россией и Польшей.

Посольские визиты, а также сопутствовавшие им застолья, надо признать, вскружили украинскому гетману голову. «Успехи Богдана превзошли его помышления: он вовсе не думал разрывать с Речью Посполитой, хотел только припугнуть зазнавшихся панов, а тут после трех побед почти вся Малороссия очутилась в его руках. Он сам признавался, что ему удалось сделать то, о чем он и не помышлял. У него начала кружиться голова, особенно за обедом. Ему мерещилось уже Украйнское княжество по Вислу с великим князем Богданом во главе; он называл себя “единовладным самодержцем русским”, грозил всех ляхов перевернуть вверх ногами, всю шляхту загнать за Вислу и т. д.» [Ключевский 2003: 47].

Однако удача начала отворачиваться от Хмельницкого. В августе 1649 г. состоялось знаменитое сражение под Зборовом. Оно знаменито тем, что в критический момент битвы, когда окруженному казаками Хмельницкого и отрядами крымского хана Ислам-Гирея польскому королевскому войску грозило полное уничтожение, из боя вышли… татарские войска. Польская сторона предложила хану лучшие условия.

Между поляками и казаками был заключен мир, который возвращал казакам прежние вольности, увеличивал число реестровых казаков до 40 тысяч, для их расселения выделялись три области — Черниговская, Киевская и Браславская. По сути, казаки Богдана Хмельницкого получили автономию в рамках Польского государства. В ноябре 1649 г. польский сейм утвердил Зборовский договор. Для большинства казаков и самого Богдана это явилось свершением желаний.

Недовольным осталось одно сословие, игравшее исключительно важную роль в украинском мятеже, — крестьяне, которым, кроме вошедших в казачий реестровый список, было велено вернуться к своим польским господам, от невыносимый жизни у которых они и поднялись на мятеж. Крестьяне снова взбунтовались, и Хмельницкому пришлось посылать казачьи полки на подавление восстаний вчерашних соратников. Это, в свою очередь, вызвало резкий протест в Сечи, Хмельницкого назвали предателем и сместили с гетманства. Но он сумел с помощью верных полков подавить теперь уже казацкий мятеж, казнил зачинщиков и силой восстановил свои права.

Хмельницкий видит необходимость укрепления своей власти и уже через полгода, в апреле 1650 г., обращается к турецкому султану с просьбой принять его под свою защиту. Следствием таких внешнеполитических инициатив гетмана уже в июне стала очередная война казаков и поляков. В июне 1651 г. произошло знаменитое сражение у села Берестечко. Знаменито оно опять прежде всего тем, что союзники казаков татары не вступили в бой. Из-за такого беспримерного предательства татар исход битвы был предрешен.

Тимофей Богданович Хмельницкий, сын Богдана Хмельницкого

По итогам этого этапа военного конфликта сентябре 1651 г. был заключен Белоцерковский мирный договор. Он подтверждал автономию казаков, но число реестра уменьшалось наполовину — до 20 тысяч, казачьей территорией становилась только одна область — Киевская. Однако польский сейм в январе 1652 г. и этот договор не утвердил, что объяснялось очень просто: Польша укреплялась, движение Богдана Хмельницкого ослабевало. Паны возвращались на свои земли, крестьяне продолжали бунтовать. Одновременно увеличилось число переселенцев в пределы Московского царства, переходили целыми полками и селами. Казаки Хмельницкого и Украина оставались в одиночестве, терзаемые и поляками, и крымскими татарами. В такой ситуации московское правительство уже не могло оставаться зрителем событий, происходивших в соседней стране.

Земский собор, который 1 октября 1653 г. в третий раз собрался для обсуждения украинской проблемы, решил: «… чтобы не допустить их отдаться в подданство турецкому султану или крымскому хану, следует принять гетмана Богдана Хмельницкого, со всем войском запорожским, со всеми городами и землями, под высокую государеву руку» [Костомаров 1994: 49].