Не стреляйте белых лебедей - Борис Васильев

- Да-а, - протянула Люся. - Туда зайдешь - назад не выберешься.

Сергей глянул на щиток и не поверил собственным глазам: стрелка масляного манометра мертво стояла на нуле. Он тупо смотрел на нее, даже протер стекло пальцем: стрелка не шелохнулась. Рядом что-то бубнил капитан, Сергей не слушал: его вдруг бросило в жар. Он бессмысленно глянул на рыжего и рванул сектор газа на себя. Двигатель смолк.

- Ты что? - тихо спросил капитан. - Ты с ума сошел?

- Давление на нуле. - Сергей вытер пот. - Давай в мотор, Сашка.

Катер быстро терял ход. Волна швырнула его в сторону, развернула, положила на бок. Что-то с грохотом покатилось по палубе, в кубрике пронзительно закричали женщины.

- Держи к волне!… - крикнул капитан, скатываясь по трапу в моторное отделение.

- Баб не пускай!… - закричал Сергей, всем телом налегая на штурвал.

Женщины, толкая друг друга, с криком лезли по узкому трапу. Лешка спихивал их обратно, хрипло матерился, бил по рукам, рвал платья. А они, теснясь, все лезли и лезли, и от крика их Сергей не слышал голоса капитана из моторного отсека.

Катер заливало водой. Она хлестала в носовой трюм, переливалась в рубку, текла по трапу в кубрик. Ругался Степаныч: корзины смыло за борт, клубника моталась по волнам. Визжала Клавка, со страху взобравшись на крышу рубки.

Капитана швыряло из стороны в сторону в тесном и темном моторном отсеке. Дважды он налетал на раскаленный выхлопной коллектор, прожег новый пиджак, до крови рассадил руку. Вылез грязный, злой.

- Не нашел. Заводи!…

- Нельзя!… - кричал Сергей. - Двигатель запорем!…

Катер тяжело болтался на волнах. Сергей с огромным напряжением удерживал нос к волне.

- Моряк, твою мать!… - Капитан рванул Сергея от штурвала. - Пусти! Потопишь всех, сволочь!…

- Уйди!… - Сергей бросил штурвал, с силой ударил капитана в лицо. - Вон из рубки! Вон! Убью, гад!…

- Заводи мотор!…

Неуправляемый катер сразу же развернуло, положило на бок. Волна ударила в распахнутую дверь рубки, окатила Сергея, рыжего, Лешку. Дико кричали женщины в тесном кубрике. Лешка схватил капитана, оторвал от Сергея.

- Уходи!… - вытолкал из рубки, крикнул Сергею: - Ставь на волну! Носом на волну!…

И снова с остервенением, со злобой схватился с обезумевшими женщинами.

Шмыгая разбитым в кровь носом, Сергей кое-как выровнял тяжелый, залитый водой "Волгарь", огляделся.

Их снесло назад, к перекатам левого берега. По обе стороны торчали из пены шесты, обозначавшие мели. Волны катились через них, вздымали тучи песка, местами совсем обнажая дно.

Катер терял плавучесть. Неповоротливый и бессильный, он плохо слушался руля, ложился на волну. Пока еще Сергею удавалось ставить его на киль, но вот-вот должен был наступить момент, когда катер не успеет выпрямиться, его накроет, и тогда на поверхности останется только то, что само по себе способно плавать. Сергей дал горючее и включил стартер.

- Назад? - спросил Лешка. - Лучше не пробуй.

- На мель выброшу, - сказал Сергей. - Выброшу на мель, как-нибудь добредете до берега.

Он подождал волны, успел развернуть катер и на гребне ее пошел к берегу, дав двигателю максимальную нагрузку. Дно чиркнуло о песок, катер дернулся, и волна схлынула, оставив его на мели. Сергей заглушил мотор, махнул рукой Лешке:

- Выпускай.

Мокрые напуганные женщины повалили из кубрика. Кричали, плакали, метались по катеру, проклинали Сергея.

Катер болтался на волнах, то ложась на борт, то встряхиваясь, когда подходила волна. Люди цеплялись за железо, друг за друга: палуба качалась под ногами.

- Ну, миленок, погоди!… - кричала разлохмаченная, в разорванном на груди платье Шура. - Я так не оставлю! Я все напишу куда следует!…

Но паники не было. Плотовщики, Лешка и опомнившийся рыжий капитан быстро навели порядок.

- На берег надо, - сказал Лешка. - Если ветер усилится - перевернет катер.

- Идите. - Сергей безуспешно раскуривал мокрую сигарету. - Тут мелко. Линем свяжитесь - добредете.

- А тебе к рыбам захотелось? - тихо спросил инспектор. - Уйдем, катер полегчает и - хана. Через три дня всплывешь - глядеть страшно будет.

- Вот только - как дойдете?… - вслух размышлял Сергей, словно не слыша, что говорит Лешка. - Первому с багром надо…

- Ну, веди. Ты - длинный, волна не накроет…

Сергей, обвязавшись линем, первым прыгнул за борт. Волна швырнула к катеру, но он уперся багром, устоял. За ним попрыгали остальные, мужчины несли детей. Брели по грудь, оступались, падали, хлебали мутную воду: только песок хрустел на зубах.

Вылезли на крутой глиняный откос. Лешка и рыжий капитан пытались развести костер: сырые спички, что Лешка принес в кепке, не разгорались, гасли одна за другой. Женщины в кустах отжимали мокрые платья, кутали ребятишек. Плотовщик достал чудом сохраненную сухую папиросу, отдал Сергею:

- Держи, парень. Не знаю, как ты один назад дойдешь.

Сергей понял, что возвращаться придется. Буркнул, пряча вздох:

- Доберусь.

Он отдал недокуренную папиросу, взял багор.

- До людей дойдете - шумните там. Долго не продержимся.

- Будет сделано, парень.

Сергей на заду сполз с обрыва, побежал по мели, держа багор наперевес. Он бежал от отчаяния, чувствуя, что вот-вот, еще минута - и остатки решимости окончательно покинут его. Волны били в лицо, дно уходило из-под ног. Он падал, отплевываясь, поднимался, снова шел и снова падал. В двух шагах от катера его сбило с ног огромным раскоряченным пнем, затянуло под него, поволокло по грунту. В ужасе он бился под цепкими корнями, выпустил багор, но вылез, встал и, почти теряя сознание, уцепился за леер залитого водой "Волгаря". Прижался грудью к ржавому борту, закрыл глаза. Волны били в спину, перекатывались через голову, ноги подбрасывало, тянуло под киль, но теперь он был спасен и отдыхал, копя силы, чтобы взобраться на палубу.

Он не расслышал голоса, но почувствовал руки, которые тянули его вверх, на катер. Подняв голову, увидел Еленку: мокрые патлы, расцарапанное в кровь лицо, раскрытый в крике рот. Он кое-как взобрался на танцующую палубу, не смог встать и пополз по скользкому железу. Еленка тащила его за пояс, падала, когда сбивала волна, и все говорила и говорила, и он опять не слышал ее. В рубке он поднялся на ноги, и они плотно задраили дверь.

- Сережа! - Плача, она целовала его мокрое лицо. - Я знала, что вернешься за мной, что не бросишь!…

- Ну, ладно, - сказал он и сел на рундук, усадив ее рядом. Катер швыряло, и они катались, как ваньки-встаньки. - Ты чего с нами-то не пошла?

- Так ведь кубрик залило. Постели мокрые, хлеб, крупа - все мокрое. Пока прибралась - вы уж за борт попрыгали. Я испугалась сперва, а потом поняла, что вернешься, что не бросишь меня тут.

- Да. - Теперь Сергею казалось, что так оно и было. - Я глянул там, а тебя нет. Ну, и… И катер оставлять нельзя, не положено, под суд пойти можно. Да не реви же ты, господи! Спасут.

- Я не от страха реву, Сереженька, я - от счастья. Ведь не верила, что любишь, совсем не верила, дура проклятая. А ты едва не утоп из-за меня!…

Катер снова кинуло на бок, Еленка слетела с рундука и осталась стоять на коленях перед ним.

- Где поцарапалась?

- Это? - Она коснулась щеки и засмеялась. - Это Шурка меня угостила. Помнишь, толстая эта, с нефтянки?

- Да… - сказал он. - Много воды в кубрике?

- Много. Сверху налилось и, по-моему, с машин течет: переборка старая, в щелях вся.

- Отливать надо. - Он отстранил ее, встал, держась за стену. - Давай-ка работать.

Долго отливали воду, но убывала она медленно: волны по-прежнему захлестывали катер. А потом пошел тяжелый густой дождь, и Сергей с остервенением швырнул ведра: отливать было бесполезно.

Рация не работала: то ли разболтало ее от качки, то ли залило аккумуляторы. Сергей попытался было наладить ее, но бросил, ничего не добившись. Сидели в сумрачном кубрике, забравшись с ногами на диван, кутались в сырые одеяла. Ветер не утихал, катер валяло с боку на бок, плескалась вода в кубрике, заливая диваны. Еленку мутило от болтанки, усталости и голода.

Грузный топлякоподъемник тоже било и раскачивало, клыки грейфера лязгали над палубой. Но суденышко было хорошо расчалено, якоря прочно держали грунт, и Вася не беспокоился. Пили чай в теплой, чистенькой комнатке, нахваливали мотор:

- На веслах ни за что бы до шквала не выгребли. Сила мотор, а, Иван Трофимыч?

- Мотор добрый, - соглашался Иван: его тревожило, догадается ли Сергей зачалить корму. - Как бы катерок мой о баржу не побило…

- Напрасно переживаете, Иван Трофимыч. Помощник у вас опытный, сообразит.

Досидели до вечера, когда пошел дождь и волнение чуть утихло. Иван попросил лодку: не терпелось глянуть на катер. Вася с Лидой попытались его отговорить, но Иван был непреклонен.

- Съезжать пора, хозяева дорогие. Загостился. А лодку утречком доставлю, не беспокойтесь.