Время Тьмы - Барбара Хэмбли

– Она говорила?

Басистый Бектис, придворный маг, ответил официально:

– Я боюсь, что Дарки пожрали ее сознание, как это часто бывает с их жертвами. Она лежит в бреду, в своего рода безумии, и при всем своем искусстве я был бессилен привести ее в чувство.

– Она разговаривает? – повторил Ингольд, переводя взгляд с Януса на Бектиса, что-то выискивая; Джил не могла уловить, что.

– Она звала брата, – тихо сказал Янус. – Он появился с людьми и большей частью армии через несколько часов после заката.

Ингольд кивнул, казалось, удовлетворенно.

– А это? – он указал вокруг на молчаливое море людей, столпившихся в дымном зале.

Янус утомленно покачал головой.

– Они поднимались в горы весь день, – сказал он. – Огромная колонна их образовалась вокруг нас, когда мы покинули Дворец. Они поднимаются по дороге даже до сих пор. У них нет пищи и они истощены. Не один лишь страх перед Дарками заставил их покинуть Гей – город разрушен. В нем царит безумие даже днем. Закон низвергнут. Мы вошли туда сразу после рассвета, чтобы освободить Дворец, а люди уже грабили его. Все деревни в десяти милях от города брошены, урожай гниет на полях, беженцы на дорогах голодают. Карст – маленький город, и они уже дерутся здесь за еду, за воду и за место в каждом доме. Может быть, мы здесь в безопасности от Тьмы, но завтра, готов поспорить, мы не будем в безопасности друг от друга.

– А что, – вкрадчиво спросил Ингольд, – позволяет тебе думать, что мы здесь в безопасности от Тьмы?

Оторопев, гигант стал протестовать, потом умолк. Аббатиса скользнула глазами в сторону Ингольда, как кошка, и промурлыкала:

– А что, мой господин Ингольд, тебе известно о Тьме?

– Только то, что известно всем, – раздался новый голос, звучавший глубоко и царственно, словно прекрасно настроенный инструмент, на котором играет мастер. Все повернулись к говорящему, который стоял, будто темный царь, позолоченный блеском факелов. Его тень рябила, как вода, внизу, когда он спускался; как вторая тень, за ним развевались крылья черного бархатного плаща. Его бледное лицо было холодно-красивым, правильные чувственные черты были отмечены мыслью и мудростью, словно искусным гравировальным резцом. Волнистые иссиня-черные волосы обрамляли его лицо, полускрывая цепь из золота и сапфиров, сверкавшую по его плечам и груди, как ожерелье из ледяных голубых глаз.

– Можно нажить определенные выгоды и уважение предостережениями о несчастье, как мы все видим.

– Выгоды только тем, кто будет слушать их, мой господин Алвир, – мягко ответил Ингольд, очертив жестом окутанные дымом тени в комнате за ним, толпу, которая в большинстве своем вернулась к своим разговорам, поискам детей, спорам за место и воду. – А иногда даже этого недостаточно.

– Как обнаружил мой господин Элдор, – канцлер Алвир с минуту постоял, его вес и элегантность подавляли маленькую невзрачную фигуру колдуна. Лицо Алвира, от природы весьма чувственное, было сковано холодной маской неподвижности, от Джил не скрылось, что он был явно раздражен, между тем как Ингольд – осторожен. Эти люди не доверяли друг другу.

– Конечно, – продолжал канцлер, – его предупреждение было первым; пробуждение воспоминаний клана Дейра, давно сокрытых в его семье. Хотя это не спасло его. Мы допускали, что ты взял принца и покинул поле битвы, когда не нашли твой меч среди камней в зале. Мог ли ты принять форму Дарка и таким образом ускользнуть от них?

– Нет, – ответил Ингольд, не вдаваясь в подробности. Но среди стоящих у окна пробежал шепот – ведь зал был переполнен и беседа колдуна с канцлером хоть и велась тихим голосом, имела, по крайней мере, двести слушателей, не считая пяти, бывших совсем рядом с ними. Джил, забытая всеми, стояла со спящим ребенком на руках, прислонившись спиной к гигантской цилиндрической подпорке гранитной лестницы, могла видеть, какие взгляды люди бросали на Ингольда. Страх, благоговение и недоверие; он был таинственным, чужим даже в своем Королевстве. Бродячий колдун, внезапно осознала она, не подвластный ни королю, ни закону. Люди-то, очевидно, верили, что он мог превращаться в Дарка.

– И все-таки ты это как-то сумел, – продолжал Алвир. – И мы благодарим тебя. Ты останешься в Карсте?

– Почему вы покинули Гей?

Темные красивые брови Алвира дрогнули от возмущения:

– Мой дорогой Ингольд, был ли ты там?..

– Да, я был там, – спокойно ответил Ингольд, – в Гее по крайней мере были вода, пища и здания, в которых всем можно было укрыться. В крайнем случае, там можно было не бояться соседа.

– Карст, конечно, меньше, – согласился Алвир, неодобрительно окинув переполненную душную пещеру дымного зала. – Но мои люди и городская стража под достойным командованием Януса могут контролировать народ намного легче, чем в том безумном полуразрушенном лабиринте, что остался от прекраснейшего города на Западе Мира. Тьма обосновалась в речных долинах, – продолжал он, – как болотная болезнь юга, но, как и болотная болезнь, Дарки избегают возвышенностей. Может быть, можно заключить с ними договор, как горная овца – с равнинными львами. Чтобы избежать льва, человек уступает ему путь.

– Чтобы избежать охотника, – ответил Ингольд тем же спокойным тоном, – лань обходит стороной города людей, но люди ищут ее в лесу. Дарки никогда не поднимались в горы, потому что в этом не было нужды. Но когда их добыча набежит туда, они непременно пойдут следом, чтобы схватить ее на открытом пространстве, рассеявшихся на полдороге до Геттлсанда, без стен или огня, верящих, что они в безопасности.

Сапфиры блеснули в свете факелов, когда канцлер качнулся, его ярко-голубые глаза были так же холодны, как драгоценные камни.

– Два дня назад был король Гея, – сказал он. – А сейчас – нет. Это положение временное. Поверь мне, Ингольд Инглорион, город с людьми не может встать и пойти так легко, как ты. Мы никак не могли остаться в Гее...

– Почему? – ужалил его колдун.

Дремлющий гнев проявился в неожиданных металлических нотках его голоса:

– Там был хаос. Мы...

– Это ничто, – спокойно сказал Ингольд, – по сравнению с тем хаосом, который наступит, как только Дарки придут сюда.

В последующем молчании Джил ощутила шелестящее присутствие зрителей и слушателей, случайно собравшихся вокруг заваленного пергаментными свитками стола, всего, что осталось от Главной Ставки Королевства Гея, – мужчины, женщины и дети, неудобно свернувшиеся на простынях, затянутые против их воли в круговорот событий вокруг высокого элегантного канцлера и этого невзрачного странника, чьим единственным богатством, казалось, был смертоносный меч, мерцающий у бедра.