Пайола - Дей Кин

– Ну, хорошо, – сказал я. – Вы победили. Давайте сюда вашу мазню. Я подпишу.

Глава 11

В маленькой спальне старого дома на побережье было еще холоднее, чем в скудно меблированной гостиной. Стекла в обоих окнах были разбиты. И ничто не препятствовало ветру с океана со свистом проникать сквозь щели в досках. Единственной мебелью была кровать. Да и та состояла только из пружинного матраца.

Я сидел на краешке кровати. Рядом со мной всхлипывала Ивонна.

Как ни странно, но вся ситуация настроила меня на веселый лад. Я чувствовал, что парни в соседней комнате считали себя обманутыми. Они всерьез уже настроились вволю позабавиться. А Амато вырвал у этих хищников в последний момент "лакомый" кусок. К счастью для Ивонны, Амато было намного важнее наладить свои дела с Тодом Хаммером, чем устраивать сексуальные оргии.

– И пока меня не будет, – сказал он перед уходом, – вы и пальцем не смейте притронуться к девчонке. Позднее, может быть, но не теперь. Дело еще не кончено, и мне нужно иметь крепкий довод при переговорах с Тодом Хаммером.

Другими словами: если Хаммер не будет ошарашен "признанием", то Амато попытается все же оказать на него нажим, пообещав вернуть Ивонну в целости и невредимости.

Я заметил, что моя куртка соскользнула с ее плеч, и бережно прикрыл их.

– Спасибо, – сказала она сквозь слезы, не поднимая лица от грязного матраца.

Я тоже чувствовал себя скверно. Наше "признание", разумеется, не будет признано ни одним судом. Его не признали бы даже в ближайшей забегаловке. И какое бы впечатление оно ни произвело на Тода Хаммера, Амато теперь плотно сидел в железном мешке. Он не мог отпустить нас на волю – ведь мы могли бы заговорить. А за похищение людей по закону полагается газовая камера.

Я поднялся, подошел к неплотно прикрытой двери и заглянул в гостиную. Амато захватил с собой водителя. А Епископ, Ник и еще один гангстер, имени которого я не знал, вовсю резались в игральные карты на грубо сколоченном столе.

Я какое-то время понаблюдал за ними, а потом вернулся к кровати.

Ивонна подняла заплаканное лицо и задала мне вопрос, к которому я в душе уже давно приготовился.

– Что они с нами сделают, Джонни?

– Не знаю, – солгал я.

Она дрожала от страха и холода. Я обнял ее за плечи и попытался успокоить.

– Ничего страшного не может быть.

Она покачала своей хорошенькой головкой.

– Не верю... Нас ожидает что-то страшное. – Она вытерла глаза рукавом моей куртки. – Я знаю Тода. Он не будет вести переговоры с Амато, даже ради того, чтобы вернуть меня. Для него "Стартайм" важнее меня.

– Не думаю.

– А я знаю это, Джонни! – с горечью в голосе сказала она. – Я просто видимое и реальное доказательство его успехов. Как и дорогие апартаменты на верхнем этаже, как и машина. Я просто предмет, на который можно навесить меха и драгоценности.

Даже несмотря на драматизм положения, в котором мы находились, мне было приятно обнимать ее. Вообще-то она была неплохой девчонкой. И мне было жаль ее. Чтобы отвлечь ее от неприятных мыслей, я попытался занять ее разговором.

– Вы давно знаете Тода?

– Три года. С тех пор как прилетела в Лас-Вегас. Тогда он хотел сделать из меня "звезду" эстрады и записать меня на пластинки.

Что-то сейчас в ней было непривычным. Я попытался определить, в чем же здесь дело, и, наконец, понял, к своему удивлению, что она говорит без акцента.

– Как это получилось? – спросил я.

Она положила свою голову на мое плечо.

– Что получилось?

– Почему у вас внезапно пропал акцент?

Губы ее скривились в горькой усмешке.

– Ах, акцент! Это тоже относилось к комедии. Я никогда ею не была.

– Кем?

– Француженкой.

Над этим следовало призадуматься.

– Тод знает об этом? – осторожно спросил я.

Она замялась.

– Нет, думаю, что нет. – Она снова непроизвольно заговорила с акцентом, словно он стал ее привычкой, от которой трудно отвыкнуть. А потом с горечью добавила. – Он о многом не знает.

Я не хотел, чтобы она замолкла, и поэтому спросил:

– Например?

Ее ноги были холодны, как лед. Она подогнула их и попыталась прикрыть полами моей куртки. Хорошо, что я мужчина высокого роста, иначе она не смогла бы хоть немного прикрыться.

– Например? Ну, скажем, что я родилась на Десятой авеню в Нью-Йорке и что мое настоящее имя Глэдис Магвайр.

Это было интересно, но, казалось, не имело никакой связи с нашим теперешним положением.

– Во всяком случае, и я попался на вашу хитрость.

Ей было, по-видимому, приятно слышать мое признание.

– Многие на это попадались. Но я так долго пробыла во Франции, что французский язык стал для меня почти родным.

– Но если вы американка, то как вы попали во Францию? И почему вы выдаете себя за француженку?

Она пожала плечами.

– Все это относится к моей программе.

Сейчас самое лучшее было помолчать и просто послушать ее.

– Это началось еще много лет назад, когда я была ребенком и жила в Нью-Йорке, – начала она. – Вы знаете, как чувствует себя человек, когда он беден?

В возрасте пятнадцати лет я осталась круглой сиротой и должна была считать каждый доллар.

– Мое положение в юности было таким же. Мне это знакомо.

– Вот мне и пришлось искать работу. Меня приняли танцовщицей в третьеразрядный ночной клуб на Восьмой авеню. Чтобы получить эту работу, мне пришлось сказать управляющему, что мне уже восемнадцать лет. Он, разумеется, знал, что я не умела танцевать. – Она глубоко вздохнула. – Но чтобы меня снова не выбросили на улицу, я должна была быть милой к нему.

Я промолчал. Она глубоко затянулась сигаретой.

– Спустя год он решил, что пользоваться моими женскими прелестями ему одному невыгодно, и захотел, чтобы я иногда дарила милости его клиентам. Тогда я ушла из этого заведения и нашла работу в более солидном ресторане. К тому времени я уже научилась петь и танцевать. И там от меня больше ничего не требовали. Так продолжалось два года. А потом я получила место в гастролирующем шоу. И там я встретилась с Томми. Я удивленно спросил:

– С Томми-Тигром? Вы говорите о Мулдене? Значит, вы были знакомы с ним еще до встречи с Хаммером?

Она кивнула.

– Я знала Томми еще задолго до знакомства с Тодом. – Она горько улыбнулась. – И это уже была не игра. Во время наших гастролей в Омахе мы поженились. А через два месяца, после того как наша труппа была распущена и мы снова оказались в Нью-Йорке, на свет появился ребенок. Полтора года я жила как в сказке. У нас была маленькая квартирка, и мы оба были счастливы. Томми регулярно работал, а потом вдруг...

Я терпеливо ждал, пока она перестанет всхлипывать. Глубоко вздохнув, она заговорила снова.

– А потом ребенок умер, и между мной и Томми словно что-то порвалось. Он начал пить, пристрастился к наркотикам и начал обманывать меня с другими женщинами. Я ему отомстила – единственным способом, который смогла придумать.

Однажды ночью он вернулся домой и застал меня с другим. Он забрал свои вещи и исчез. Десять лет я его вообще не видела. А встретила его уже тогда, когда была содержанкой Тода и жила в Лос-Анджелесе.

– Все это очень интересно, но не объясняет псевдофранцузской биографии, – заметил я.

Ивонна внимательно посмотрела на меня.

– Приблизительно через полгода, после того как мы расстались с Томми, я познакомилась с другим человеком. С танцором. Мы с ним разучили несколько танцевальных номеров и выступали во многих маленьких барах в восточной части города. Наконец мы получили ангажемент на кругосветное турне, а потом разорились и очутились в Танжере. Мой партнер, чтобы как-то продержаться, продал все свои вещи и потребовал того же от меня. Я отказалась, и мы расстались. Потом один англичанин взял меня в Париж с собой. Но тот никак не мог решить, предпочитает ли он иметь дело со мной или с мужчинами, и я снова осталась одна. Тут как раз в "Фоли Бержер" потребовались девушки. Я прошла конкурс и была принята. Я работала там шесть лет. – Она сделала паузу. – В "Фоли Бержер" выступает много иностранок.

– Я знаю.

Она, казалось, меня не слышала.

– Мне нравятся французы. Поэтому я выучила французский язык и взяла себе другое имя. С тех пор я стала Ивонной Сен-Жан. – С сожалением она продолжала: – А потом один клуб из Лас-Вегаса – это было три года назад – вывез из Парижа группу девушек для стриптиза. Выбор пал и на меня, и я поехала в Америку. А потом организаторы клуба обанкротились, и я опять осталась без работы. Тод видел одно из моих выступлений и пообещал мне, что сделает из меня звезду эстрады, если я буду мила к нему. Я согласилась на его предложение, но люди не захотели покупать пластинок с моими записями. – Она снова вздохнула. – И вот я сейчас сижу здесь с вами.

В моей голове забрезжила идея.

– Тод знает что-либо о вас и Мулдене?

– Разумеется, нет, – решительно ответила она. Потом взглянула на меня, уже не очень уверенно. – Во всяком случае, думаю, что не знает.