Зло в имени твоем - Чингиз Абдуллаев

— А я никогда и не сомневался, что она может работать на них, — весело подтвердил Фарвелл, — мне это казалось само собой разумеющимся.

— И вас это не пугает? — удивился посол.

— Ничуть, даже наоборот, несколько радует.

— Вы странный человек, Фарвелл. Я, наверно, никогда не смогу понять вашей логики. Вообще-то меня предупреждали…

Фарвелл предостерегающе поднял глаза. В Москве даже стены посольства и кабинет посла были не самыми безопасными местами для такой беседы. Посол, очевидно, все понял и замолчал. Потом, отдышавшись, продолжал, уже полностью изменив текст, который он собирался произнести.

— Меня предупреждали, — сказал он, — о ваших слабостях с другим полом. Но здесь нельзя поддаваться соблазнам.

«Молодец старик, — весело подумал Фарвелл, — сумел перестроиться прямо на ходу».

— Я учту ваше мнение, господин посол, — громко сказал он.

Через час, сидя в своем кабинете, он вспоминал лицо и фигуру своей новой знакомой. Кажется, у его подружки Клоновой появилась серьезная конкурентка. А Чернышева в это время смотрела телевизор, сидя в окружении своих новых «родителей». Она даже не подозревала, что ее знакомый дипломат является профессиональным разведчиком. И вся история, придуманная для нее генералом Марковым, была неправдой с самого начала. Она смотрела телевизор и чувствовала на руке его поцелуй.

Глава 4

Встречи продолжались. Как опытный сердцеед, Фарвелл не спешил форсировать события. При следующей встрече он пригласил ее в Большой театр, для дипломатов выделялись специальные билеты, своеобразный лимит, по которому они могли посещать выступления прославленного коллектива. Марина впервые с удовольствием подумала, что в ее работе могут быть и такие положительные моменты.

Правда, ее несколько пугало странное поведение самого Фарвелла. Они дважды посещали рестораны после этого, но он почти не пил. Может, сведения генерала Маркова были не совсем верными. Во всяком случае, следовало не особенно торопить события, чтобы не спугнуть самого Фарвелла. Необходимый сигнал к проведению операции должны были дать люди Маркова. После четвертой встречи Марине пришлось выдержать поцелуй Фарвелла, надо отметить, достаточно искусный, но он все равно не вызывал никаких эмоций. Словно она была на сцене и ее поцелуй видели одновременно сотни зрителей, пришедших посмотреть этот спектакль.

Она начала беспокоиться, что сигнал так и не будет получен, а сам Робер становился все настойчивее, предлагая поехать к нему домой. Она с трудом отказалась в последний раз, отлично сознавая, что при следующей встрече ей придется согласиться на эту поездку. Канадский дипломат вел себя уже достаточно раскованно, целовал ее при встречах и прощаниях и однажды во время поцелуя даже начал помогать себе руками. Она почувствовала на своем теле его сильные, гибкие руки и поняла, что они переходят ту грань, на которой она хотела бы задержаться подольше.

Но всему приходит конец. В один из мартовских дней, спустя два с половиной месяца после их знакомства, ей наконец позвонил Марков.

— Сегодня, — сказал он тоном, не терпящим возражений, — сегодня вечером ключи будут у него.

— Хорошо. — Она знала, что должна делать в этот вечер.

Положив трубку, она набрала номер посольства. Его номер. Он почти сразу поднял трубку.

— Слушаю, — сказал по-русски.

— Это я. — Она сама удивилась, почему ее голос прозвучал так глухо. Все-таки сказывалось волнение.

— Да, — обрадовался он. До этого она никогда не звонила ему первой. — Что случилось, Мария?

— Мои родители сегодня уезжают, — вместо ответа сказала она.

— Куда?

— Как обычно, на нашу дачу. Вернутся только завтра вечером. Я тебя приглашаю к нам домой.

— Да, конечно, — несколько озабоченно произнес он, — а они вернутся уже завтра?

— Конечно, завтра вечером.

— Как жаль, что так получилось, — вздохнул он.

— Что получилось? — Она сделала вид, что не поняла.

— Сегодня вечером я должен быть в посольстве. Наш посол улетел на два дня, и я должен оставаться здесь.

— Как хочешь. — В голосе прозвучала настоящая обида. Женская обида. Неужели все его взгляды и встречи были лишь сомнительными уловками, чисто по-женски подумала она.

— Хорошо, — он решил для себя, очевидно, нелегкую дилемму, — я приеду, но только попозже.

— Если ты так занят, можешь вообще не приезжать. — В ней по-прежнему говорило оскорбленное самолюбие, так совпадающее с настроем беседы, который ей рекомендовали психологи.

— Приеду обязательно, просто сейчас в посольстве много работы. Я приеду в девять. Можно?

— Можно, — согласилась она, — только не опаздывай, а то все соседи будут знать, что ко мне по ночам ходит иностранец.

— Я приду очень тихо. У вас говорят, как мышка, — засмеялся он.

— До свидания. — Она положила трубку.

— До свидания, Мария, — сказал он, уже не сомневаясь в своей победе.

Произошла обычная подмена понятий. Профессиональный разведчик Робер Фарвелл был, безусловно, подготовлен и знал, какие грязные методы может использовать КГБ против иностранных дипломатов. Но мужчина Робер Фарвелл хотел верить в свою мужскую привлекательность и неотразимость. И его мужское начало взяло верх над его профессиональным опытом. Ему казалось естественным, что спустя два с лишним месяца после их знакомства женщина сама звонит к нему в посольство, назначая свидание. Он даже не придал значения тому факту, что звонок раздался как раз в тот момент, когда улетел посол. Психологи и аналитики КГБ, разрабатывавшие эту операцию, советовали Чернышевой несколько раз в разговоре вставлять фразу о частых отъездах родителей на дачу, где они обычно ночуют. Эта фраза как кодовое слово должна была остаться в памяти Фарвелла и спустя некоторое время сыграть роль ширмы, скрывающей истинные намерения женщины. Ведь об отъездах родителей она говорила еще и раньше.

Вечером к приему гостя все было готово. Работали сразу несколько передающих устройств, в столовой в роскошную люстру была вмонтирована камера. Разумеется, Чернышева не знала, что подобные камеры были установлены и в спальне, и в кабинете «отца», и даже в ее комнате. Этого ей не сказали, чтобы не оскорблять ее лучших чувств.

Стол был накрыт. Привезли даже бутылку грузинского вина, строго предупредив Чернышеву, чтобы она открывала бутылку только в присутствии самого Фарвелла. На кухне были готовы зажаренная индейка и куры, на столе стояли всевозможные салаты. На замечания Марины, что она и сама могла приготовить некоторые блюда, сотрудники КГБ просто не отреагировали. У них не любили ненужного дилетантизма и людей, занимавшихся не своим делом. Для подготовки такого стола просто все заказали в ресторане «Прага» и привезли сюда еще горячим.

Ровно в девять вечера Фарвелл позвонил в дверь. Она пошла открывать. И сразу увидела перед собой огромный букет роскошных красных роз.

— Это тебе, — сказал Фарвелл, протягивая ей букет.

— Спасибо. — Ей стало даже немного жаль этого самоуверенного дипломата, кажется, искренне поверившего, что она позвонила ему, лишь потеряв голову от любви.

Она позволила поцеловать себя и, показав ему на вешалку, куда он повесил свой плащ, первой прошла в столовую.

— Как у вас красиво! — восхитился Фарвелл, осматривая комнату.

— Садись за стол, — попросила она, убегая на кухню. Он пошел следом за ней. Она, услышав его шаги, не обернулась, стоя у плиты. Он подошел сзади и обнял ее за плечи, целуя в шею.

— А может, ужин — после? — спросил он шепотом, осторожно касаясь губами ее ушей.

Это было приятно и щекотно.

Она попыталась вырваться:

— Иди в столовую. Я сейчас все принесу.

Он крепко держал ее, кажется, не собираясь отпускать.

«Еще только не хватает, чтобы он меня изнасиловал», — весело подумала она.

— Иди туда. Иначе у меня все подгорит, — попросила она, и он, наконец отпустив ее, пошел в столовую.

Когда она появилась с большим блюдом в руках, он был в кабинете «отца», разглядывал книги, стоявшие на полках.

— Чем занимается твой отец? — спросил он. — У вас интересная библиотека.

— Он биолог. — Она знала, что эксперты КГБ подбирали библиотеку с учетом этой специфики работы ее придуманного отца.

— Это заметно. У вас много книг по биологии. И вообще по русской классике. У нас в Канаде нет такого культа книги, как у вас. Это, наверно, чисто русское явление — так любить книгу. В какой бы дом я ни пришел, везде большие библиотеки.

— Он стал собирать свою сразу после войны, — равнодушно сказала она и показала в сторону столовой. — Пойдем сядем за стол.

Они вернулись в столовую.

— У вас есть грузинское вино! — поразился он.