Проклятье Вейссеров - Роман Малахов

тонкого поддоспешника, оборвав жилы на предплечье противника. Панически ругаясь, парень сделал шаг назад, но его грубо оттолкнули стоявшие сзади воины, пытавшиеся продлить свои жизни. Потеряв равновесие, мужчина выронил копье и упал на четвереньки — Ральф не стал добивать его длинным выпадом, дабы не раскрыться перед другим противником. Когда Вейссер обратил взор на хорошо защищенного местного рыцаря, краем зрения он видел, как в лицо парня, стоявшего на коленях, вонзается копье, разрывая губы и раскалывая челюсть.

Траверс заворожено затих, наблюдая за каждым движением предка — несмотря на всю грязь, обильно покрывшую жизнь Ральфа, сейчас Вайс не мог не уважать профессионализм бывшего городского рыцаря Вейтендайля. Опытный противник не раскрывал уязвимых мест, и они довольно долго пытались нащупать слабые точки друг друга, в то время как рядом неспешно кипел обмен ударами под аккомпанемент тяжелого дыхания и вскриков. Соратники Ральфа по строю с готовностью уступили ему ведущую роль в бою — Траверс мог сравнить лаконичные взмахи и уколы мессера с жестами дирижера, постепенно ведущего партию к апогею. Знатный воин из рядов защитников прекрасно понимал тщетность безрассудных атак, посему сконцентрировался на отражении выпадов Вейссера, которому приходилось для этого раскрываться, становясь более уязвимым для вражеских копий поблизости. Эта смертельная игра между двумя достойными оппонентами могла продолжаться долго, однако Ральфу удалось воспользоваться грубой силой молодости — тяжелым ударом по куполу шлема он заставил противника немного замешкаться. Сосед по строю, получив долгожданную паузу для прицеливания, щедро добавил рыцарю равнин хальбердом, заставив того крякнуть и чуть присесть, выставив левую руку вместо спасительного щита. Шлем мужчины оказался действительно добротным, и, будь у его носителя десять секунд, чтобы вернуть координацию, эффект от полученных ударов растворился бы в горячке сражения. Однако сегодня настал черный день для каждого защитника приговоренного замка — нападавшие не давали врагу времени для передышки. Ральф на секунду замер во впечатляющем замахе, и что есть силы обрушил толстый клинок мессера на выставленную руку противника, сокрушая локоть. Лишь мелкие кольца обера жалобно и неслышно звякнули, когда искалеченную конечность увлекло вниз ударом. От жутких повреждений в этом случае могли спасти лишь дорогие и сложные в изготовлении латные доспехи, роскошью владения которыми обладали лишь Ральф с Альбузаром.

Потерявшемуся от боли рыцарю не дали восстановиться — мужчину, буквально, измолотили хальбердами, однако доспех самопожертвенно спасал его от смертельных ударов, покрываясь глубокими вмятинами и рассечениями. Когда знатный защитник еле стоял на ногах, удерживаемый руками воинов сзади, хальбердиры сумели зацепить крюками его за плечи и вытянули из строя, уронив на землю. Основное препятствие оказалось устранено, и Ральф повел первые ряды вперед, сокрушать куда менее защищенных противников. Спустя несколько мгновений, кто-то из солдат Альбузара сумел поднять кольчужную сеть, защищавшую шею поверженного рыцаря, и тяжелый боевой нож в руках одного из наемников жадно перечертил темно-красной полосой его горло. Словно лишившись якоря, оборонявшиеся отступали, будучи не в силах совладать с размеренным давлением армии возмездия под командованием опытного Вольты. Второй отряд, штурмовавший укрепление с противоположной стороны, также сумел разбить ворота и теперь теснил защитников на просторы внутреннего двора, к месту, что скоро должно стать площадью для исполнения приговора. Последние минуты здешних мужчин, дерзнувших дважды поднять оружие на воинов Гильдии, нависали чудовищной неотвратимостью смерти, что становилась ближе с каждым взмахом оружия или вздохом измученных легких. Довольно скоро поредевшие защитники оказались согнаны в ощеренную оружием кучу, которая пыталась огрызаться, но непрестанно осыпалась «листьями» убитых, словно деревья поздней осенью. Ральф не питал желания превращаться в палача — эти люди, несмотря на фатальные ошибки, не заслуживали той истовой, всепоглощающей ненависти, с какой защитники Вейтендайля встречали вечного северного врага. Бывший городской рыцарь, тяжело воздымая грудь надсадным дыханием, лишь защищался от прямых выпадов и изредка взрывался атаками, оставляя большую часть грязной работы наемникам Альбузара. Ральф блестяще выполнил сегодняшнюю вступительную задачу…

Стоило апогею сражения миновать, и судьба оставшихся преступников более не вызывала вопросов, значительная часть карательной армии Вольты рассеялась по внутренним постройкам укрепления, что скоро превратится в настоящую братскую могилу. Как быстро выяснилось, владелец замка не стал принимать участие в сражении — именно он оказался той кричавшей со стены фигурой в дорогих по здешним меркам доспехах. Прекрасно понимая исход битвы, он обрел решимость уберечь свою жену и детей от поругания — воины Альбузара нашли заколотые трупы женщины и двух малолетних детей в главном здании. Вход защищали несколько воинов во главе с этим сувереном, но, невзирая на самоотверженное сопротивление, численный перевес нападавших поставил фатальную точку в противостоянии. После убийства военных слуг, наемники сумели повалить хальбердами одинокого рыцаря и, удерживая его руки и голову, закололи в открывшиеся уязвимые места. Тела суверена и членов семьи незамедлительно раздели, после чего выволокли на свет мрачного дня — им предстояло неделями висеть в разложении на стенах родного замка, став омерзительным предостережением каждому, кто начнет задумываться о нападении на обоз Гильдии.

Когда бойня во дворе закончилась, и последний мужчина из «армии» повергнутого суверена испустил дух, присоединившись к изрубленной горе умирающей плоти, к насупленному Альбузару приблизился один из самых доверенных ветеранов, что командовал частью отряда. Они шли вместе по дороге военного ремесла столь долго, что для решения серьезного вопроса не требовалось слов. Наемник, храня невероятно серьезное выражение лица, обратился к командиру роты:

— Альб, мы…

— Пошел нахер! Даже не думай! — удивляя Ральфа, Альбузар начал отмахиваться руками от соратника.

— Альб, ты же сам понимаешь… — опытный воин не сбавлял натиск, однако Вейссер пока не мог взять в толк, о чем они говорят.

— Альб, мужики уже сколько в дороге — им слиться надо. А тут столько баб.

— Нам Гильдия за другое платит! Я сам этого не хочу! Я, блять, не мясник и не палач! — взорвался Вольта, впрочем, не произведя впечатления на собеседника.

— Так и я о том. Дай мужикам потешиться. Вытрахаем баб и отпустим.

— А остальных куда девать?! Чо, детей тоже отпускать?! Гильдейцы вон как крови хотят! — неприкрытая злоба вырывалась из Альбузара, в то время как держатель роты искал наименее кровавый выход из патовой ситуации.

Насколько знал Ральф, Гильдия страстно желала показательной и чудовищной мести нападавшим. Как выяснилось ныне, Альбузару предстояло уничтожить всех людей, так или иначе причастных к тогдашней атаке, включая женщин, детей и стариков. Командир прекрасно понимал — подавляющее число этих несчастных оказались виноваты лишь в том, что жили под сенью правления дурака, а их родня испачкалась участием в его преступлении. Вольта не желал марать военную славу своей