Две возможности - Эллери Квин

Эллери вышел с покупкой, все еще ощущая покалывание.

В чем же причина?

Перейдя улицу, он вошел в магазин спорттоваров Джеффа Гернаберри и купил корзину для пикника и термос. Затем Эллери посетил «Караван-сарай деликатесов» между лавкой Логана и магазином подарков мисс Эдди. Оттуда он вышел нагруженным пакетами с продуктами и вернулся к «плимуту» Хомера Файндли.

Изучив карту Римы, Эллери поехал по Вашингтон-стрит в Лоу-Виллидж и свернул налево на Конгресс-стрит. Карта предписывала следовать по этой улице через весь город.

Конгресс-стрит становилась все более грязной, шумной и раздражающей. Она тянулась параллельно Полли-стрит, отделяемая от нее рекой Уиллоу, отходы фабрик Лоу-Виллидж плыли в ней мимо задних дверей бараков для рабочих. Редкие островки травы виднелись здесь лишь изредка, деревьев и вовсе не было. Тем не менее, Эллери ехал на малой скорости. Его интересовала улица, по которой бессчетное число раз бродил Том Эндерсон, спотыкаясь на разбитом асфальте. Должно быть, где-то здесь его встретил младший брат Эйба Л. Джексона, Гаррисон, в тот субботний вечер, когда Эндерсон, по-видимому трезвый, шел на загадочное свидание к скале Малютки Пруди. Кого же встретил там в ту ночь отец Римы? Ответ мог таиться на этой ветхой улице, за одной из трухлявых стен, в памяти какого-нибудь усталого рабочего, его увядшей жены или одного из их чумазых детей.

А может, ответ скрывался в туманной стране случая. Ничего личного…

Узкая улица внезапно завершилась горой грязи, обломков кирпича, битой посуды и каких-то непонятных отходов, она возвышалась на краю глубокого оврага, заваленного отбросами, которые издавали ужасающее зловоние. Мысль о переходе через жуткий овраг по шаткому пешеходному мостику привела Эллери в ужас. За мостиком тянулся чахлый пояс кустарника, дальше расстилалась пустошь, за которой поблескивали болота.

Эллери запер автомобиль и приложил к носу платок. Он уже собирался ступить на мостик, когда увидел Риму Эндерсон, бегущую со стороны группы причудливо изогнутых деревьев за оврагом. Она была в странном одеянии, напоминающем малайский саронг, явно сшитом из остатков старого мужского костюма. Быстро перебирая босыми стройными ножками, Рима побежала через мост; ее волосы развевались на ветру.

— Я ждала вас.

Она показалась Эллери встревоженной и расстроенной.

— Что-нибудь не так, Рима?

— Не так? Все в порядке. — Но прозвучало это как-то неубедительно.

— Детишки с Конгресс-стрит не вызывают доверия. Можно оставить здесь машину, пока мы сходим в вашу хижину?

— Мы не пойдем в хижину.

— Что? — Эллери последовал за Римой к автомобилю, протестуя на ходу: — Почему, Рима? Я хочу взглянуть на нее.

— Как-нибудь в другой раз.

— Но только вчера вечером вы сказали…

— Почему вы приехали на машине?

— Но мы ведь собирались отправиться на пикник. Разве не так?

— Мы могли бы пойти пешком. Я всегда так делаю.

— В том смысле, что не прыгаете по деревьям, как Тарзан?

— А кто такой Тарзан?

Эллери объяснил ей, пока отпирал дверцу, и они садились в машину.

— А, взрослый Маугли. — Голос Римы звучал безразлично. — Я всегда любила Балу и Багиру и ненавидела Шер-Хана. Сворачивайте на Шингл-стрит, Эллери, и поезжайте по шоссе 478-А до Твин-Хилл, а там снова поверните.

Сегодня утром Риму явно что-то повергло в мрачное настроение. Это случилось не раньше ее возвращения в хижину, иначе она не написала бы записку в «Апем-Хаус» с приглашением приехать в ее жилище. Была ли это реакция на жалкую лачугу после путешествия в большой мир? Или…

Эллери не исключал возможности, что за этим кроется нечто совсем иное.

Он молча вел машину.

— Вчера вечером я читала эту книгу, — через несколько минут сказала Рима.

— Вот как? Ну и что вы о ней думаете?

— Мне было смешно. Это и есть то, что называют детективной литературой?

— Только один из ее образцов.

— Но ведь в жизни таких сыщиков не бывает, верно? В книге он целует и щиплет каждую встречную девушку, избивает людей, стреляет направо и налево…

— Большинство детективов, которых я знал, носили одежду сорок восьмого размера, были вечно усталыми, годами не прикасались к револьверу и едва дожидались уик-энда, чтобы полить свои газоны.

— А потом эта девушка Джинджер, которую Дейв Дерк называет Джинни или Джиндживитис…[45]

— Его секретарша?

— Я от нее очумела. Вечно попадает из одной неприятности в другую. И почему она называет Дерка «шеф»? Он ведь не начальник полиции.

— Он ее шеф.

— Сленг, — задумчиво промолвила Рима. — Меня это заинтересовало. Все секретарши детективов называют их шефами?

— Полагаю, что да.

— А у вас есть секретарша?

— В настоящее время нет. Но я ведь не из книги, Рима.

— А жаль. — Оба рассмеялись, и вокруг словно сразу прояснилось.

Они продвигались по северо-восточной части города, взбираясь на холм над Хай-Виллидж. Название «Шингл-стрит» на знаках исчезло. На склонах, как деревья, росли новые коттеджи. Вскоре впереди появились похожие на гигантские груди Твин-Хилл, за которыми находилась Скайтоп-роуд — новейшая жилая улица Райтсвилла, — а вдали замаячила вершина Лысой горы.

По указанию Римы Эллери свернул на узкую грязную дорогу. Через три мили она окончилась у валуна. Вокруг был густой лес.

— Что теперь? — осведомился Эллери. — Авиация?

— Просто прогулка пешком.

Воспоминания Эллери о следующем часе состояли из колючего кустарника, крапивы, жестких, как наждак, деревьев и скользкой земли — он был весь исколот, исхлестан и исцарапан. Рима невредимо порхала впереди, словно ее охраняли лесные духи. Иногда она останавливалась, чтобы расчистить путь похожим на мачете ножом, который носила за поясом своего саронга. В такие моменты Эллери в изнеможении обнимал дерево. Под конец, уже готовый взбунтоваться, он внезапно обнаружил, что находится в преддверии рая.

Они вышли на маленькую поляну, покрытую мхом и сосновыми иглами и окруженную с трех сторон огромными соснами, стофутовыми буками, красными елями, березами и кедрами. С четвертой стороны поблескивал водоем, который наполнял миниатюрный водопад, резвящийся на сверкающем граните. Лучи солнца поблескивали на воде, однако воздух, напоенный ароматами леса и земли, был влажным и прохладным. Повсюду щебетали птицы.

— Итайоа!

— Нравится?

Эллери улегся на благоуханный ковер и закрыл глаза.

Когда он их открыл, то увидел, как смуглое тело разрезает водную поверхность. Нож и твидовый саронг лежали на скале, нависающей над водой.

Рука девушки ухватилась за каменный выступ.

— Разве вы не будете купаться?

— Только если вы…

— Что за вздор!

— Черт возьми!.. — начал Эллери, но Рима засмеялась и исчезла. Чувствуя себя полным идиотом, он переоделся в купальный костюм за широким буком.

Они плескались и ныряли до посинения, а потом сохли на выступе скалы. Рима не воспользовалась предложенным Эллери полотенцем, и потому он скромно закрыл глаза и уснул, а когда проснулся, девушка, уже в саронге, сидела, поджав ноги, возле одного из полотенец, на котором она разложила содержимое корзины.

— Идите сюда, Эллери. Я проголодалась.

Они с удовольствием закусили, после чего Рима сплела венок из виноградных листьев и надела его на Эллери, сделав его похожим на Вакха,[46] покуда он вместо вина допивал остатки молока из термоса.

— А теперь, если вы будете сидеть тихо, — сказала Рима, — я приглашу к чаю своих друзей. Тут живет красавица олениха…

— С мамой Бэмби я познакомлюсь как-нибудь в другой раз, — прервал Эллери, снова ложась. — Изображайте публику, Рима. Я произнесу монолог.

Ему показалось, что радость тут же покинула девушку, но она послушно легла на ковер из мха, опустив голову на грудь Эллери.

— Рима, — начал он, пустив в небо кольцо дыма, — вещи не всегда таковы, какими кажутся. Существовала целая школа, ученые приверженцы которой настаивали, что вещи никогда не бывают такими. Я выбираю золотую середину: некоторые предметы, явления и факты правдивы, а некоторые только выглядят таковыми. Опытный следователь всегда помнит об этом противоречии, и его задача — определить, какие элементы дела, которым он занимается, истинны, а какие ложны. Некоторые явления двулики от начала до конца, и я боюсь, что наше как раз отмечено печатью Януса.[47]

— Вы и папа, — пробормотала Рима и умолкла, не объяснив, что имела в виду. Но Эллери думал, что понял ее, и некоторое время он разглядывал скачущую по дереву белку, давая Риме возможность вернуться к реальности.

— Три смерти, — продолжал Эллери. — Или две и одна предполагаемая. Люк Мак-Кэби умер от сердечного приступа (предположительно); Джон Спенсер Харт — от пули в голову (предположительно самоубийство); вашего отца засосали зыбучие пески под скалой Малютки Пруди (снова предположительно и опять же предположительно в результате насилия). Великое множество предположений. Конечно, видимость может оказаться правдой, но, с другой стороны, может и нет.