Суфражизм в истории и культуре Великобритании - Ольга Вадимовна Шнырова

экономическую и юридическую независимость, а тем, что брак начал восприниматься как форма сексуальной эксплуатации. Кроме того, участие в движении давало возможность вести активный образ жизни, недоступный другим женщинам: суфражистские кампании предусматривали путешествия по стране с агитационными турами, экскурсии, велосипедные поездки, участие в летних школах и конференциях как в Англии, так и за рубежом.

Чтобы деятельность на местах была эффективной, WSPU нанимал организаторов из числа своих активисток и платил им по два фунта в неделю. Они, как и большая часть сторонников союза, были в основном молодыми незамужними женщинами. В их обязанности входили связи с прессой и членами местных организаций; проведение собраний и выступление на них; продажа суфражетских газет; вовлечение новых людей; переписка с парламентариями, избранными от их округа; организация предвыборной агитации; сбор средств; ведение финансов. Таким образом, была создана достаточно большая группа функционерок, обладавших профессиональными навыками общественной и политической деятельности. Кроме того, для многих из этих женщин оплата труда, позволявшая вести хотя и скромную, но вполне обеспеченную жизнь, гарантировала финансовую независимость от родственников, которые далеко не всегда одобряли их деятельность. Так, несмотря на то, что Констанция Литтон происходила из богатой аристократической семьи (ее отец занимал должность генерал-губернатора Индии), она была счастлива, когда, став организатором союза, смогла уйти из дома и снять жилье недалеко от штаб-квартиры WSPU, так как дома ее считали инвалидом из-за ревматизма сердца и полагали, что она не может жить полноценной жизнью [15].

Однако, кроме привлекательных вещей, в деятельности суфражеток было много такого, с чем не сталкивались их викторианские предшественницы, впервые нарушившие общепринятые нормы женского поведения, и это требовало большой смелости. Милитантство с самого начала давало достаточно поводов для упреков в «неженственном поведении» и нарушении норм приличий. Сами участницы движения прекрасно осознавали, что является истинной причиной враждебного отношения[31].

Мы упоминали о том, что WSPU, а за ним и другие милитантские организации, кроме традиционных методов воздействия на общественное мнение (проведения собраний, приемов, сбора подписей под петициями, организации ярмарок, чтения лекций и т. п.), стали использовать новые и, как показала практика, более эффективные, но непривычные: продажу газет и распространение листовок на улицах, уличные выступления, пикетирование, массовые шествия и т. п. Участие в подобных мероприятиях противоречило общепринятым нормам поведения и вызывало неоднозначную реакцию окружающих, как женщин, так и мужчин. Так, суфражетка Мэри Ричардсон вспоминала, что однажды ее забросали гнилыми овощами работницы фабрики Crosse & Blackwell, возле ворот которой она агитировала [16]. У мужчин женщины на улицах вызывали вполне определенные ассоциации, поэтому многие из них считали, что суфражетки сами дают повод для сексуальных домогательств. Та же Мэри Ричардсон признавала, что, когда она продавала газеты, самым ненавистным в этом были «сексуальные непристойности мужчин старше ее, которые они, как иногда казалось, готовы были претворить в жизнь» [17]. Работа на улицах для многих милитанток являлась «постоянным тяжелым испытанием» [18].

Особенно трудно было женщинам, состоявшим в браке, если супруги не одобряли их деятельность. Известно, что некоторые мужчины даже примкнули к антисуфражистам в знак протеста против позиции своих жен. Ханна Митчелл вспоминала, что «домашние неурядицы были той ценой, которую многие платили за свои взгляды и деятельность» [19]. Еще бо́льшие сложности были связаны с милитантскими акциями, которые часто заканчивались для участниц арестом с последующим тюремным заключением, иногда длившимся месяцами. Очень тяжело приходилось работающим женщинам: за это время они могли потерять работу. Учительницы-суфражетки специально планировали участие в акциях накануне отпусков, чтобы выйти из тюрьмы к началу следующего семестра, однако это получалось не всегда. К тому же освобождение в срок не давало уверенности в сохранении рабочего места, так как администрация учебных заведений часто считала невозможным доверить преподавание женщинам, побывавшим в тюрьме [20].

Тюремное заключение было тяжким опытом даже для работниц, не говоря уже о привыкших к комфорту представительницах среднего класса. Суфражисток судили как уголовных преступниц, и поэтому им не было положено привилегий политических заключенных. Им предписывалось хранить молчание, носить тюремное платье, есть грубую пищу и выполнять тяжелую работу. Однако самым трудным испытанием становилось насильственное кормление, которое ранее практиковалось только в психиатрических лечебницах. При насильственном кормлении пища иногда попадала в легкое, в результате чего многие милитантки заболевали септической пневмонией. Некоторые из-за боли оказывались на грани сумасшествия, как, например, актриса Китти Мэрион, которая подвергалась насильственному кормлению 232 раза [21]. Суфражистки, испытавшие его на себе, воспринимали эту практику как насилие и оскорбление. Этель Мурхед писала в The Suffragette: «Когда меня втащили обратно в камеру, казалось, я чувствовала себя физически и духовно изнасилованной» [22]. Эти слова как нельзя точнее описывают ситуацию, сложившуюся в 1914 г. в Шотландии в Пертской тюрьме, где некоторых заключенных суфражеток стали кормить через прямую кишку и влагалище. Кристабель Панкхерст с гневом писала, что насильственное кормление «воплощает все варварство и грубость, всю слепую силу, на которой основано подчинение женщин… Это противодействие женскому избирательному праву» [23]. Некоторых суфражеток эти экзекуции приводили к инвалидности (как в случае с Констанцией Литтон, которая после апоплексического удара в 1912 г. оказалась частично парализованной) или даже к смерти (Мэри Джейн Кларк, сестра Эммелин Панкхерст, умерла вскоре после освобождения из тюрьмы, где подвергалась насильственному кормлению). Тем не менее милитантские организации продолжали взывать: «Требуются женщины, готовые временно пожертвовать своей сегодняшней свободой ради будущей свободы других женщин. Добровольцы для выполнения этого опасного подвига совершенно необходимы, они – опора нашего движения» [24].

Определенным моральным вознаграждением были возникавший ореол мученицы и торжественная встреча после выхода из тюрьмы: «Процессия по случаю освобождения мисс Хаусман состоялась в субботу. В ней приняли участие различные суфражистские организации. Многочисленные оркестры исполняли „Марсельезу“ и „Марш женщин“… Во главе шли мисс Хаусман, К. Панкхерст, леди Литтон, миссис Кобден-Сандерсон и другие. <…> Цель процессии – продемонстрировать, что мисс Хаусман оказалась в тюрьме как представительница женщин» [25]. Однако такая жертвенность была невозможна без глубокой веры в правоту своих убеждений и преданности делу и руководительницам движения. Не случайно русские публицисты сравнивали суфражеток с русскими революционерками. Сближало их и то, что некоторые из них оказывались в эмиграции, спасаясь от тюремного заключения, и были вынуждены долгое время жить вдали от близких и друзей.

Характерной особенностью суфражистской армии, каковой, в сущности, стало милитантское движение, был личный героизм и жертвенность ее генералов. Так, итогом акции массового битья стекол 1 марта 1912 г. явился арест лидеров WSPU – Э. Панкхерст, супругов Петик-Лоуренс –