Время волка - Александр Абердин

— Настя, умолкни! Как только тебе исполнится восемнадцать лет и ты получишь водительские права, я подарю тебе эту колымагу и тогда ты сама будешь ехать туда, куда сочтёшь нужным.

— Правда? — обрадовалась Настёна — Геша, ты в самом деле подаришь мне свой «Майбах» и тебе будет не жалко?

Весь остальной путь до Никольского только и было разговоров, что о «Майбахе» и о том, где Настя будет его ставить. У меня машины не было уже очень давно, так что хоть эта проблема меня никогда не волновала. Меня вообще мало что волновало кроме дочери и уже довольно скоро мне придётся волноваться ещё больше. Молодые колдуньи сегодня только потому так редки, что их слишком уж часто убивают, и хотя они через какое-то время воскресают, их родителям от этого ничуть не легче. Надеюсь, что тем четырём колдуньям, которые погибли в прошлом году, удалось избежать могилы. Увы, но тогда я ничего не знал об этом и потому позволил похоронить Оленьку, как и всех остальных людей. Хотя моей вины в этом нету, Тамара вышла на меня только через две недели после похорон, я всё равно не перестаю винить в этом себя, ведь её отец и мать не знали о том, что их дочь вышла на Земле замуж за дикого волка.

С родителями Оли я чуть ли не на ножах и потому Настя даже не знает, что у неё есть настоящие, кровные дедушка и бабушка. Нет, она их прекрасно знает, но только как отца и мать Тамары. Что же, скоро она узнает, что дед Слава и баба Люда, которые в ней души не чают, а глядя на меня всегда горестно вздыхают, её родные дед и бабушка. Зато дед Коля и бабушка Лена всего лишь мои приёмные родители, но и они без ума от своей ненаглядной Настеньки. Ей не повезло только с отцом, который буквально цепями прикован к Москве и обязан каждую ночь либо влезать в волчье тело, либо сидеть и ждать звонка или эсэмэски от своей властной, жесткой и очень часто несправедливой хозяйки-колдуньи. Тамара постоянно попрекает меня за гибель прекрасной юной колдуньи, отказавшей множеству парней и почему-то выбравшей в мужья именно меня.

Тамара двоюродная сестра Насти, но, как и родители Оленьки, считает меня виновным в её смерти и к тому же очень часто напоминает мне об этом. Мне же приходится только молча вздыхать. Для того, чтобы та же участь не постигла мою дочь, я был вынужден не просто стать, наконец, воином-волком, но ещё и заключить с ней колдовской договор, по которому обязан выполнять всё, что она мне прикажет. Хорошо хоть то, что Царица Тамара не приказывает мне лютовать по отношению к простым людям и убивать тех оборотней, которые чем-то ей насолили. В этом плане она правильная светлая колдунья, без тараканов в голове и к тому же постоянно стремится творить добро, хотя и за это её могут очень строго наказать. Впрочем, нет, не смогут, ведь я порву в клочья любого карателя, посланного к ней каким-нибудь колдуном или магом.

С этим я столкнулся ещё в первый год, когда практически не имел никакого опыта. Один хмырь попытался было припугнуть Тамару, послав к ней своего волка, и с тех пор среди моих друзей числится волк по имени Куцехвостый, который очень благодарен мне за то, что я отгрыз ему всего лишь кончик хвоста, хотя и имел возможность откусить ему хвост по самые уши. Пугальщик с тех пор, сам боится мою хозяйку пуще Вия. Да, воин-волк из меня вышел неплохой, но меня ведь и до этого считали конченым отморозком. А как можно ещё назвать человека, который приехал на стрелку с полутора десятками вооруженных братков с одним ножом и вогнал их в страх? Чтобы заставить их бояться, я вогнал свой собственный нож разведчика «НР-40» себе в бедро, отметелил пятерых, а потом приставил клинок к горлу их бугра. Зато я навсегда отвадил их от нашего нефтепорта.

Да, по молодости я иной раз так чудил, что в моём родном городе до сих пор об этом рассказывают и не могут поверить в то, что в Москве я стал писателем, а не главарём какой-нибудь крупной ОПГ. Свой родной город на Черноморском побережье Кавказа, я покинул двадцать два года назад и с тех пор не был в нём ни разу. Не имел такой возможности, хотя меня туда и тянуло. Встреча с Олей полностью изменила мою жизнь и если я о чём и жалею, то только о том, что наше счастье продлилось всего лишь чуть два года. Потом её отнял у меня какой-то оборотень, найти которого — самая большая мечта всей моей оставшейся жизни. Надеюсь, что как только я смогу поручить заботу о Настеньке её родным деду и бабке, а они очень могущественные колдуны, уже никто не сможет запретить мне заняться поисками этой злобной твари.

Настя всю дорогу весело разговаривала с Гешей, а я сидел сзади и делал вид, что дремлю. К дому Тамары мы приехали даже немного раньше назначенного срока. За несколько километров до Никольского я позвонил хозяйке по телефону, и она сказала, чтобы дочь немедленно шла в дом, а я оставался вместе с Гешей в машине. Меня это нисколько не расстроило. Дело житейское и к тому же сегодня между нею и моей дочерью должен был состояться очень важный разговор. Мне было бы гораздо труднее объяснить Насте, кто она такая и почему должна учиться не в МГУ на биофаке, а в одной из школ колдовства и магии в Явьем мире и к тому же не по своему усмотрению. Как бы не старалась Тамара, я всё равно услышу этот разговор. Если уж у простых волков слух отменный, то у оборотней он стократ лучше.

Как только мы подъехали, я вышел из машины и проводил дочь до калитки. Улица они и есть улица, пусть даже трёхэтажный коттеджище, похожий на дворец, стоял среди таких же дворцов чуть ли не посередине коттеджного посёлка для московских миллионеров. Зато как только Настя вошла внутрь, я мог уже ничего не бояться. Там она находилась под надёжной защитой колдовских сил, так как Тамара жила в своём дворце, построенном в византийском стиле, не одна. Я же вернулся в машину и сел рядом с Геной. Тот спросил меня:

— Всё, Серёга, сегодня она раскроет ей все твои, и её тайны?

— Боюсь, что обо всех тайнах Настя не скоро узнает, — ответил я невесёлым голосом, — мне ведь они тоже неизвестны в полном объёме.

Настя прошла через монументальную калитку с литой, чугунной дверью во двор, поправила на плече элегантную сумочку, процокала каблучками по дорожке, мощёной гранитными плитами, поднялась по широкой каменной лестнице на высокое крыльцо и открыла тяжелую, филёнчатую дубовую дверь. С этого момента я предупреждающе поднял руку и весь обратился в слух. Мне было интересно послушать, что скажет Тамара моей дочери. Не думаю, что Настёна поверит в то, о чём она станет рассказывать. Мне в своё время тоже ведь показалось всё, о чём она говорила — бредом. И действительно, какие колдуны, какие оборотни, когда на дворе двадцать первый век со всеми его катастрофами? Тем более, что рассказчик из Тамары совершенно никакой. Она к этому просто не приучена, привыкла повелевать волками-воинами и не снизойдёт до задушевного разговора до тех пор, пока её жареный петух в задницу не клюнет.