Гридень 7. Завоеватель - Денис Старый

и нередко случается так, что организованная группа без труда бьет вдвое больше противников. К примеру, пять рыцарей вполне справятся с десятью крестьянами, если воины еще и в броне, так в бою с целой крестьянской деревушкой выстоят.

Между тем, русичи откатывались. Взятый участок стены булгарам удалось отбить. Сценарий приступа повторился уже в шестой раз.

— В чем причина? — спрашивал великий князь Изяслав у воеводы Димитра. — Почему, влезая на стену, мы не можем ее удержать?

— Наши ратники плохо бьются в стесненных условиях, — оправдывался Димитр, будучи не меньше князя раздражен и разочарован происходящим. — Я уже приказал начать подготовку отдельных отрядов ратников, которые могли бы сражаться в десятках, слаженно, на узком месте. Есть иные мысли, как брать стену.

— А не поздно мысли появляются? Сколько уже положили мы воинов? Тысячу? — великий князь встал со своего стула и начал расхаживать под навесом, который соорудили на излюбленном Изяславом холме, ставшим наблюдательным пунктом.

— Я знаю, как нам взять участок стены и не отдавать его, — решительно заявил Димитр.

— Значит, действуй! — сказал Изяслав, после тихо сказал своему воеводе. — Ты должен знать, но более никто. Эрзя обложила Рязань, Муром и Пронск, они же пожгли Воеводино, хотя там селяне и горожане смогли отбиться и даже убить вождя эрзя.

— Ты опасаешься того, что рязанско-муромские князья оставят войско? Потому и молчишь? — догадался Димитр. — Не будет ли обиды после?

— Не будет. Вестовой от… жены воеводы Братствасказал, что часть эрзя готовы присягнуть мне. А еще к нам спешит половецкий хан Башкорт. Ты эти новости должен учитывать, — сказал великий князь.

— Следующий приступ уже завтра принесет нам успех, — пообещал Димитр.

— Я помолюсь об этом, — сказал Изяслав и перекрестился.

* * *

Шла подготовка уже второго раута переговоров. Бессмысленных от слова «совсем». Первый раз, вчера, я поговорил с тем, кто хотел бы предложить мне разговор. Сегодня я уже говорю с другим человеком, который и приказал подготовить почву для переговорного процесса.

Конечно же, закрались мысли о том, а не тянет ли враг время. Но разведка пока не фиксировала серьезных опасностей.

Утром пришли сведения о попытке гарнизона одного из городков, что окружали Биляр, выйти на помощь своему эмиру. Это закончилось для них плохо, полным уничтожением в поле и взятием практически незащищенной крепостицы. Очень своевременная победа, которая хоть немного привела в чувство моих командиров. И пусть это так союзные половцы постарались, но все равно, их воспринимали, как само собой разумеющееся и даже братались русичи и степняки, порой роднились.

И вот, второй раут переговоров. Передо мной предстал мужчина. Он был пожилым, хотя, если бы эмир Сагидпринимал меня больным и лежащим, я бы сказал, что он определенно старый человек. Но сейчас правитель Булгарииходил и сидел на стульях, что поставлены в поле между моим войском и городом, и при этом выглядел моложаво, энергично. Явно собран и старается показать мне, что еще ого-го какой он воин.

Я ждал встречи с человеком, который придет мне показывать свое богатство и статус. Но на эмире не было ни золотых перстней, ни вычурно богатых одежд, хотя порча, из которой был сделан халат Сагида, добротная.

Передо мной стоял воин, тот, который даже к старости не растерял ещё выправку, острого взгляда, правда, взгляд этот был с грустинкой. Ну, так под стенами его столицы сейчас наше войско, есть причины, чтобы взгрустнуть. На склоне лет правитель Булгарии получал такую проблему, с которой справиться не может — войну с Русью.

Можно, даже порою нужно, уважать своих врагов. Это не игра в какое-то благородство. Война без каких-либо правил и ограничений, даже элементарных, превращается в некрасивую бойню. Хотя в войне и так красоты слишком мало, чтобы говорить о ней.

— Зачем пришли вы на наши земли? — спросил Сагид, острым взглядом оценивая меня.

Я не сразу ответил, размышлял над степенью открытости в разговоре. Можно было сказать о том, что Русь без имперских амбиций — это всего лишь сборище мелких, не способных выставить хоть какое-то войско, княжеств. У такого образования не будет должных сил, чтобы защитить своих родных, близких и землю и, что в этой системе нет места Булгарии, ее ресурсы должны быть подчинены Руси.

Грубо? Ну так говорю же без политесов, как оно есть. А все остальные слова: будь то про демократию, как в будущем, или про еще что-то, дабы просто обосновать свои агрессивные действия — это от Лукавого. Правда простая: если империя, то нужно воевать, чтобы выжить. Русь, Россия, без имперских устремлений существовать не может.

Развитие России невозможно без Урала, без Сибири, Балтики. Так или иначе, эти регионы уносят жизни русских воинов, и не только их. И вариантов у этих людей немного: либо становится русскими, либо воевать с нами. Первыйвариант, конечно же, мне более импонирует. С другой культурой, верой, нам не ужиться.

— Кому-то предстоит отступить, — сказал я.

— Давай, это будешь ты. Что ты хочешь? Ты же встретился со мной, — спросил Сагид.

— Я хочу предложить тебе то, что спасёт людей. Но, что разрушит твою державу, — сказал я.

Я наблюдал за реакцией своего визави, он казался невозмутимым. Между тем, глаза старика выдавали тревогу и растерянность.

— Для меня и для воинов, — после паузы начал отвечать он. — Нет жизни без державы, иные же, что ремесленники, что купцы — для них всё едино, лишь бы торговые пути работали, а ремесленные мастерские не разрушались, но есть люди духовные, им так же не пережить захвата вами города.

Я отвечал без промедлений, так как этот вопрос в моём понимании имел только одно одну вероятность.

— Я буду просить великого князя не разрушать ваши святыни, но в городах ваших или в том, что от них останется, будут звучать не только призывы на молитву с минаретов, но и звон православных колоколов.

— Это постепенно, но неуклонно уничтожит веру на Волге, называемую нами Итилем, — сказал эмир.

— Почему ты так хорошо разговариваешь на русском языке, — сменил я тему для разговора. Давить на религиозный вопрос я сейчас считал неуместным.

Я сказал правду. Эмир эту правду понял, так как она, по сути, и есть важнейшее. Остальное — это лишь сотрясание воздуха. Прозвучало, ожидаемое от меня, «сдавайтесь», услышал и я предсказуемое «не будем».

— Меня хорошо учили, у