Ночи становятся короче - Геза Мольнар

докрасна железная печка. На нарах лежал полураздетый мужчина.

Жандарм сделал несколько шагов вперед и по-военному доложил:

— Господин старший лейтенант, покорнейше докладываю — мы задержали на улице эту подозрительную женщину.

— Идите, я сам ее допрошу.

Офицер сел и с любопытством стал разглядывать Магду.

— Ну, барышня… Что скажете?

Магда рассказала историю о больной тетушке.

— Значит, вы русская шпионка, которую они забросили к нам через линию фронта?

Офицер сверлил девушку суровым взглядом. Трудно было определить его возраст. У него были пышные усы и редкие, зачесанные набок волосы. Когда он встал, Магда увидела, что это был мужчина небольшого роста со сгорбленной спиной, в довершение всего он волочил одну ногу.

— Я вас сейчас обыщу, — сказал офицер тоном, не терпящим возражений. — Не вздумайте бежать, за дверью стоят вооруженные часовые…

— Но, господин старший лейтенант… Вот мои документы, я здесь живу, здесь живут мои родители, соседи меня хорошо знают, я здесь работаю…

— Я должен вас обыскать, — снова повторил офицер. — Выньте все, что у вас лежит в корзине. Хочу вас предупредить…

Магда выложила на стол тарелки и горшок, в котором приносила Лаци суп, ложку, остатки еды, носки и скатерку.

Офицер бросил беглый взгляд в пустую корзину и приказал:

— Снимите пальто!

Магда сняла пальто. Офицер быстро осмотрел его, ощупав каждую складочку, вывернул карманы и провел рукой по спине девушки. При этом выражение лица офицера сразу же изменилось: глаза стали масляными, и он даже клацнул зубами.

— Отпустите меня домой, господин старший лейтенант… — попросила Магда. — Мама будет волноваться…

— Хорошо, хорошо, — автоматически повторил офицер. — Садитесь.

Девушка продолжала стоять.

— Я вам говорю, садитесь. Разве непонятно?! — выкрикнул офицер. Лицо его исказилось.

Магда села, со страхом смотря на офицера. Он тоже присел на край нар и закрыл лицо руками. Через несколько секунд он подошел к полке и налил в стакан палинки. Дрожащей рукой поднес стакан к губам и жадно, одним глотком выпил.

— Здесь фронт. В каких-нибудь тридцати шагах — передовая. Смерть совсем рядом, — проговорил офицер.

— Дайте мне какую-нибудь справку, и я пойду домой, — сказала Магда, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Справку? Я справок не даю. Это вам не канцелярия. Здесь фронт. А близость смерти заставляет…

Офицер подсел к столу, подперев голову кулаками. Магда с ужасом следила за каждым его движением.

— Вот вы живете здесь, в этих домах, в этом городе. Готовите себе обед, стираете белье, едите, стоите в очередях за продуктами, а совсем рядом, можно сказать прямо у вас на глазах, умираем мы, солдаты. Мы здесь воюем, а в двух шагах от нас вы, живущие мирной жизнью. Правда, иногда случается, что шальная пуля попадает в кого-нибудь из местных жителей. Тогда вы повздыхаете над его трупом, попричитаете, поплачете и разойдетесь как ни в чем не бывало… Для вас эта война — ничто, — продолжал офицер. Казалось, он не говорил, а думал вслух. — Для вас судьба венгерских солдат, защитников родины, ничего не значит.

— Это почему же? — запротестовала Магда. — Мы уважаем венгерских солдат…

— Вам всем война эта до чертиков надоела. Вы только и делаете, что ждете не дождетесь, когда кончится этот хаос, чтобы вы, как свиньи, могли спокойно разлечься… — Голос офицера снова стал грубым. — А ведь мы пока еще здесь. Каждый час, каждую минуту умирают сотни солдат. Так неужели наши отцы и матери произвели нас на свет только для того, чтобы вы ненавидели и презирали нас…

— Каждый сам выбирает себе путь в жизни, — перебила Магда офицера.

Офицер искоса посмотрел на девушку и улыбнулся.

— А-а… хорошо. Но у солдата еще есть и совесть. Солдат ничего не может выбирать, он должен только выполнять приказ. А иногда так хочется забыться. А ты, крошка, для того и находишься здесь, чтобы…

— Что?.. Как вы смеете! — забормотала Магда.

— Не перебивай меня, а то ударю, — сквозь зубы процедил офицер. — А ты, крошка, для того здесь и находишься, чтобы мы с тобой одержали верх над смертью.

— Да вы с ума сошли!

— Возможно. Женщины, которых приводят мои люди, как правило, понятливы и нежны.

Офицер встал и обошел стол. Магда вскочила. Офицер схватил ее за талию и, притянув к себе, настолько приблизил свое лицо к ее лицу, что усы кольнули щеку девушки. Магда вырвалась из объятий офицера и забилась в угол.

Офицер, скрестив руки на груди, приблизился к ней.

— Насиловать тебя я не хочу. Сама отдашься. Подумай, может быть, завтра меня уже не будет в живых. Тебя ведь просит венгерский офицер…

— Это вы себя называете венгерским офицером?! Да знаете, кто вы такой?! Бандит и насильник!

Офицер ударил девушку по лицу.

— Потаскуха!..

Постояв немного, он потащил ее к нарам. Офицер тяжело дышал, а его руки, словно железные клещи, срывали с девушки одежду.

Магда рыдала, кричала, сопротивлялась. Еще момент — и офицер овладел бы девушкой, но в это время кто-то ворвался в землянку и крикнул:

— Тревога!.. Русские перешли в атаку!.. Боевая тревога!..

Старший лейтенант мигом вскочил на ноги, накинул на себя шинель, схватил пояс и каску. Все это он делал машинально, словно заведенный.

— У этой землянки тонкое перекрытие, — бросил он девушке. — Позади — бункер… Иди туда и сиди там, пока не кончится атака… — Через секунду офицера уже не было в землянке.

Наверху все грохотало и стонало. Комья земли сыпались между бревен прямо в землянку.

Магда выскочила из землянки и побежала в бункер.

Там горел фонарь. Обстановка здесь была такая же, как в землянке.

Девушка присела на нары и прислушалась. Снаружи доносился приглушенный шум боя.

«Бежать? А если схватят? Тогда мне уже ни за что не освободиться: наверняка примут за шпионку. Да и куда бежать, когда кругом стреляют?»

Веки Магды, казалось, налились свинцом.

«…Только бы не заснуть. Только бы не заснуть!» — думала девушка.

Через какое-то время в бункер кто-то вошел. Это был офицер. Пошатываясь, он подошел к столу и бессильно опустился на стул. Магда в испуге вскочила, но офицер махнул рукой:

— Не бойтесь. Я вас не трону.

Лицо у офицера было пепельно-серое. Дрожащими руками он вытирал мокрый лоб.

— Прорвался советский танк, — с трудом выговорил офицер, — один-единственный танк Т-34. Смял проволочные заграждения, сбил несколько бетонных надолб. Противопехотные мины рвались под ним, и хоть бы что… Из двух фаустпатронов по нему палили, сбили пулемет, и только. А он вел огонь из пушки и другого пулемета. От страха все наши солдаты попрятались в окопах, головы не поднимают. Танк начал утюжить их гусеницами. Бруствер одного окопа обвалился и присыпал трех моих солдат… Среди