Невосполнимый ресурс - Евгений Васильевич Акуленко

Все также, как весной или осенью, только со снегом. Не являлась проблемой и помывка. Я нагревал два ведра воды и отправлялся за избу, в безветренное место, где предварительно настилал под ноги слой соломы. Скажу, что моржеванием никогда не занимался, но при наличии кипятка, даже на хорошем морозе, вымыться вполне возможно. Не май месяц, конечно, но вполне. Если сутками кряду лепила пурга, приходилось намыливаться стоя в тазу у печки. А наружу выбегать только для того, чтобы с уханием и кряканием ополоснуться. Зато потом у меня уже все было готово: полотенце, стопка клюквенной, хлебный ломтик с розовым лепестком сала и чесночинкой, комплект чистой одежды и булькающий котелок наваристого борща с косточкой.

Дело плавно приближалось к Новому году, если верить отметкам в бумажном календаре. Не то, чтобы я ожидал визита гостей с подарками, но пройти мимо столь знакового события не мог. Поэтому, назначив одну из близ растущих елочек нарядной, торжественно украсил ее цветными ледышками на нитках. Выстирал вещи. Навел генеральный марафет в доме и пристроил над входом венок из сосновых веток, придав таким образом жилищу праздничное убранство. На новогодний ужин у меня ожидался медовый пирог с ягодами и фаршированная грибами и сушеными травами щука, томленая на медленном огне. Серое зимнее небо с готовностью приняло в себя мои поздравления родным и близким, но в ответ, увы, ничего не извергло, сколько я ни скакал с телефоном по округе.

На этом я счел, что формальности соблюдены и можно приступать. Мы с Балабаном, как положено, проводили год уходящий и приготовились ко встрече с новым. Я замер над тикающей стрелкой часов и задумался. Приближался гипотетический бой курантов, требовалось определяться с формулировками желаний. Ну, здоровья всем, это понятно. Детям, нам с собакой — в схватках с дикими и ядовитыми зверями. Здоровье — вещь такая, его много не бывает. Что еще? Чтобы картошка уродила. Чтобы гречку не пожрал долгоносик… Я пожал плечами и рассмеялся. Все. Мне больше ничего не нужно. Все остальное в моих руках.

Я вышел на улицу, чтобы махнуть пролетающему Деду Морозу, спеши, мол, к нуждающимся. Налить — могу. Пирогом угостить. Оленьей упряжке фураж задать — запросто. А подарков не надо. Мне хорошо и так. Хотел из ружья шарахнуть от чувств — традиция ведь, но передумал. Не стоит. Лучше тихонько, чтобы не спугнуть.

Небо разъяснилось, сверху пристально смотрели крупные яркие звезды. И тут меня осенило: на небосклоне никакого движения, ни верениц Илона Маска, ни одного спутника вообще. Лишь прочертил огненный штрих одинокий метеор. И самолетов я за последнее время не припомню, чтобы слышал или наблюдал. Если с последними, пожалуй, все объяснимо и логично — нефтяной кризис, то куда подевались космические аппараты — непонятно.

Я стащил шапку, рассчитывая уловить отдаленные хлопки петард. В сухом морозном воздухе отзвуки разлетятся на многие километры. У нас каждый уважающий себя человек считает своим долгом что-нибудь взорвать в новогоднюю ночь. В своем часовом поясе это обстоятельство не оставит клочка суши, где до утра не будут слышаться китайские канонады. Странно. Но меня окутывала густая первозданная тишина. Может я напутал с числом?

Закинув ружье за спину, я запрыгнул в лыжи, свистнул пса и отправился на променад. Что у нас принято делать, когда организм изнемог от застолья? Правильно, гулять. Я двинулся через замерзшее болото в сторону большого озера, откуда пришел минувшей весной. Удивительно, но с тех пор я ни разу не возвращался туда. Пока шел, поднялся ветер, мигом нагнал тучи. Сразу потемнело, повалил снег. С трудом узнавая места, я выбрался на туда, где когда-то хотел основать лагерь.

Противоположный берег сливался с небом. Все вокруг окутывала сплошная серая завеса. Казалось, там, дальше заканчивается пространство и начинается мгла, великое ничто. Почему-то сделалось неуютно, захотелось вернуться. Тем более, что следы мои заметало на глазах, а навигатор не работал. И я, кажется, знал почему.

Говорят, зимой природа замирает. И каждый день похож на статический оттиск своего предшественника. Но это лишь на первый поверхностный взгляд. Мне не было скучно. Я открывал для себя неповторимое в простых вещах. Мне нравилось слушать, как щекочут наст чешуйки коры. Это шныряла по стволам знакомая пищуха. Я подсыпал ей немного зерен, и толи от хорошего питания, толи от теплого оперения, она здорово округлилась тушкой, став напоминать двухцветное яйцо, снизу белое, а спинкой окраса маскировочного, в крапинку серого. Я любовался симфонией красок, разыгрываемой на прощание падающим за виднокрай солнцем. И пробовал на вкус ветер, что приносил новые оттенки. Даже сосна пахла всякий раз иначе. То ледяной смолой, то сорвавшейся с ветки снежной пылью, то проскакивала на мгновение тончайшая нить эфирных масел, невольно уводя памятью в июльского марево.

Прочь улетучились тревоги и страхи. Удивительно, но подобного умиротворения я не ощущал никогда. Я читал, забравшись под ворох одеял. И уносился в несуществующие миры. Или в существующие? Как знать… Вот, чтобы услышать написанные на бумаге ноты, необходимы, как минимум, исполнитель и инструмент. А буквы рождают образы напрямую, без посредников. Разве что, помогали окунуться в грезы алые угли.

Несмотря на холода и змеящуюся поземку, все явственнее ощущалась в воздухе ни с чем не сравнимая кислинка. Все чаще проступали сквозь облака бирюзовые лоскуты. Их ни за что не спутать с блеклой морозной синью. И она пришла. Закапала с растущих сосулек, засвистела мелкими пичугами, и, принявшись плавить снег, наконец, прорвалась звоном ожившего ручья. Явилась, по-хозяйски уперев руки в бока, и заявила о себе многочисленными хлопотами, прорытыми, чтобы не поплыть, канавами, водой в погребе, рыхлым пористым льдом и вскрывшимися протоками. Как не совпадают магнитный полюс с географическим, расползлись и мои рубежи нового года. Тот календарный, привычный висел на мокрой елке нелепыми нитками от цветных ледышек, а истинный, прожитый мною здесь, лишь только наступил.

Помню, в тот день я возился с теплицами. Лезущие по прогретым проталинам ростки, вызывали приступы зависти, а организм после долгой зимы обоснованно требовал свежих витаминов. Из забот меня выдернул призыв Балабана. Я хотел было отмахнуться привычно, весенний азарт встрепенулся, неймется, не иначе. Тем более, судя по звуку, находился пес совсем рядом. Что тут может случиться? Но сердце зашлось у меня в груди встревоженной перепелкой и перехватило дыхание, когда лай превратился в то ли в вой, то ли в стон. Лапнув ружье, я на ходу проверил стволы и побежал, теряясь в догадках, кто там на сей раз: рысь, шатун?

Не знаю, кого