Лето, в котором нас не будет - Ефимия Летова

земле, слегка склоняя голову, словно кланяясь ей. Один раз, другой, третий…

Обескураженные противники наблюдают за Эймери. Переглядываются друг с другом.

— Всё, мне надоело ждать этого чокнутого! — высокомерно заявляет один. — Давай-ка…

Они синхронно делают шаг вперёд, Джастер с размаху швыряет всё ещё зажатый в кулаке песок в лицо моего стихийного напарника. Эймери резко приседает и делает почти незаметные взгляду стремительные выпады концами палки по голеням, а потом поднимается и повторяет свой коварный приём в область солнечных сплетений, отчего парни тут же с воем сгибаются пополам — и получают уже по лопаткам. Удары кажутся лёгкими, но это обманчивая лёгкость, судя по жалобным стонам невезучих мстителей.

— Слабаки! — комментирую я со своей безопасной позиции — теперь уже я за спиной Эймери. Честно говоря, мне даже немного завидно. — Эй, давай их немного поджарим?

— Нет необходимости, — Эймери стряхивает крошки попавшего-таки на него песка. — Идём.

— А ну сто… — приподнимается Джастер, кидается к моему не-такому-уж-и-беспомощному глисту, а тот резко вскидывает обе руки со всё ещё зажатой в них палкой, обхватывая за шею незадачливого агрессора. Со стороны кажется, что он вот-вот его придушит, парень хрипит и изо всех сил пытается высвободиться.

— Просто не лезь ко мне, — наставительно произносит Эймери. — И уж тем более не натравливай собак на людей, собак я очень люблю, будет очень жаль, если та ситуация повторится.

Он убирает руки, и парень жалобно обхватывает руками горло, натужно кашляет. Я вспоминаю о Мии-Лее, но её нигде не видно. Лучше и нам уходить побыстрее, мало ли, сколько ещё приятелей, желающих накормить Эймери песком и илом, у неё имеется.

— Лихо ты их.

— Надо же чем-то занимать бесконечное свободное время.

— Орудуя палками?!

— Вообще-то, это древнее искусство боя с шестом, называется — главтон. Я три года занимался с наставником. Есть главтон с деревянным шестом, а есть — с металлическим, это почти как меч, только не заострённый на конце… — Эймери обрывает сам себя. Делает резкий выпад назад, судя по ещё одному гневному стону за спиной, не пустой. — Не важно.

— Давай лучше я тебя провожу. А эту ерунду, я имею в виду слабительное, лучше утопить.

— Ещё чего.

Мы обмениваемся взглядами, почти весёлыми, и мне не по себе. Не по себе из-за всего, что произошло, из-за того, что мне отчего-то неловко стоять рядом с ним. Но не так, как раньше. Ничего, по сути, не изменилось, но мне почему-то больше не хочется его убивать. И это внушает беспокойство.

— Что ты сделал с его собакой?

— Я не хотел, так получилось. Этому распоясавшемуся идиоту показалось, что будет весело, если он натравит её на меня. А мне так не показалось.

— Дьюссон — это твоя фамилия?

— Потрясающая сообразительность.

— А откуда он её знает?

— Пришлось познакомиться. Я сопровождал леди Сиору, а мальёк Джастер был со своими родителями. Обмен светскими любезностями, но чем-то я ему не приглянулся. Бывает.

— Ты выходишь на улицу, — глупо сказала я. — Разговариваешь с другими людьми. Почему в моём доме тебя запирали на ключ? Почему нас с тобой не познакомили?

— Думаю, малье Флорис не желала именно нашего с тобой общения. Одно дело — уличный разговор посторонних. Другое дело — жить в одном доме, да и вообще… — он неопределенно мотает головой, и это самое "вообще" остаётся непроговорённым. — Лучше, чтобы малье Флорис не знала о нашей встрече. Не стоит её тревожить. Её можно понять.

— Это потому, что она знает, что ты… ты… — это так трудно выговорить! — Что мой отец — твой отец?

— Чего?! — он вытаращивает глаза. — Мальёк Аделард — мой отец? Кто тебе сказал такую чушь, малявка?!

— Но… — теряюсь я. — А разве нет? В смысле, моя гувернантка, Коссет, сказала, что твоя мать и мой отец…

— Не знаю, кто тебе что наболтал, но это полный бред. Наши родители действительно были знакомы, но своего родного отца я прекрасно знаю, точнее, знаю, кто он. И это отнюдь не Аделард Флорис! — он изумлённо качает головой, а моя собственная голова идёт кругом. И ещё становится стыдно. Ужасно стыдно.

— Твой настоящий отец жив?

— Живее всех живых, — мрачно говорит Эймери. — Такие живучие, как ползучие тальпы.

— Но почему тогда ты живёшь у нас, а не у него?

— По кочану.

— Я серьёзно!

— А ты думаешь, все дети нужны своим родителям, наивная малявка Хортенс? — прежние язвительные интонации возвращаются в его голос. — Это далеко не всегда так, особенно если ребенок — ущербный со всех сторон. Иногда им легче вовсе забыть об ошибке молодости. Отрезать, как поражённую тлёй ветку.

— Но ты же здоров! — восклицаю я. — Ты же…

Он поворачивается ко мне и вдруг прижимает палец к моим губам, и я сразу же замолкаю.

— Всё, хватит. Мне пора, пока нас тут никто не застукал. С днём рождения, малявка. Надо было подарить тебе словарь по лайгону, но кто же знал, что мы с тобой всё-таки встретимся. К тому же не уверен, что тебе это поможет. Впрочем, спасибо за палку.

Это очень-очень глупо, но я стою и разглядываю его, чувствуя острую, но не облекаемую в слова необходимость что-то сказать, что-то сделать. Облегчение после его слов такое же сильное, как и смущение от его прикосновения.

— Мне жаль, что так получилось с твоим цветком, — наконец говорю я. Вообще-то я не обязана перед ним извиняться или что-то там объяснять. И всё же я почти извиняюсь.

— Мне тоже. Я бы на твоём месте не делал так слепо всё то, что предлагает твоя подруга.

— Откуда ты знаешь, что это она предлагала? Откуда ты вообще..? И… ты же всё-таки маг, верно? Тогда почему…

— С днём рождения.

Эймери уходит, резко и внезапно, оставляя меня стоять, ёжась и теряясь в догадках, у ограды нашего дома. И я уже делаю шаг за ним — но вышедшая за ограду ужасно недовольная Коссет окликает меня, и нет никакой возможности от неё сбежать. А на следующий день малье Сиора с сожалением говорит мне, что "кузен" больше у неё не гостит, и она понятия не имеет, куда он направился. Отец при попытке завести разговор чмокает меня в лоб, как маленького ребёнка, и уверяет, что всё нормально, и более никто меня не побеспокоит.

Но всё не "нормально". Совершенно не нормально!

На расспросы Аннет, которые она учиняет мне в первый же школьный учебный день, я равнодушно отвечаю, что этим летом не видела Эймери, и более того — мне совершенно не интересно, что с ним и где он находится.

Пятнадцать дней репетировала