В присутствии врага - Элизабет Джордж

Сара карандашом отмечала пункты своего списка.

— Ларнси встретился со своим избирательным комитетом. Точных сведений нет, но надежный источник сообщает нам, что его попросят оставить место. Похоже, Восточный Норфолк, всегда готовый закрыть глаза на случайную интрижку, — мол, кто без греха! — хочет провести черту между человеческой слабостью и пороком. Похоже, ключевой вопрос в комитете: нужно ли устраивать внеочередные выборы, когда популярность члена парламента так упала? Если с выборами не спешить, то создастся впечатление, будто их не волнует Возрождение исконных британских ценностей. Если поспешить, они потеряют место в пользу лейбористов.

— Как всегда, политика, — пожаловался редактор отдела спорта.

— Эта история обрастает бородой, — добавил Родни Эронсон.

Лаксфорд их проигнорировал. Спортивный редактор готов был умереть за свой материал про крикетиста, что бы там ни случилось в мире, а у Родни был свой камень за пазухой. Он целый день наблюдал за Лаксфордом, как ученый, изучающий деление амебы, и Лаксфорд все больше убеждался, что его заместителя интересует отнюдь не содержание следующего номера «Осведомителя», а то, почему Лаксфорд целый день не ел, почему не раз вздрагивал от звонка телефона, почему схватил первую утреннюю почту и чересчур внимательно разобрал письма.

— Съемный мальчик сделал заявление, — продолжала Сара Хэпплшорт, — из автомобиля своего отца. Резюме: «Даффи страшно сочувствует мистеру Ларнси, который показался ему приятным парнем».

— Даффи? — недоверчиво переспросил фоторедактор. — Ларнси трахал мальчишку по имени Даффи?[17]

— Возможно, он по-идиотски ржет, когда кончает, — сказал редактор отдела экономики.

Все одобрительно загоготали. Сара продолжила:

— Тем не менее у нас все же есть высказывание парня, которое мы можем вынести в развернутый подзаголовок. — И повернулась к Спорту, который набирал в грудь воздуху, готовясь еще раз побороться за своего задохнувшегося крикетиста. — Да ладно тебе, Уилл, будь реалистом. Мы шесть дней подряд держали смерть Флеминга на первой полосе. Его история себя изжила. А вот эта… с фото крупным планом. Даффи говорит с прессой. Парня спрашивают о его образе жизни. Каково заниматься сексом в автомобилях с немолодыми мужчинами? А он отвечает: «Работа как работа». Это наш заголовок. С соответствующей заметкой на шестой странице о том, до чего своей неумелой экономической политикой тори довели подростков. Ее может написать Родни.

— Да я бы рад, — добродушно отозвался Родни. — Но эта статья должна выйти под именем Денниса. У него гораздо более сильное перо, а тори заслуживают настоящей порки. Что скажешь, Ден? Получится? — Произнося это, он положил в рот кусочек пористого шоколада «Аэро» и с участливым выражением лица добавил: — Ты сегодня неважно выглядишь. Что-то не ладится?

Лаксфорд удостоил Родни пятисекундного пристального взгляда. На самом деле Родни хотел сказать: «Сдаешь, Ден?», но ему не хватало смелости выступить в открытую.

— Ларнси идет на первую полосу, — подвел итог Лаксфорд. — Поместите фото парня. Пришлите мне распечатку заголовка с фотографией, прежде чем отправить в печать. Крикет верните назад в спортивный раздел. — И он прошелся по остальным материалам, не сверяясь со своими записями. Бизнес, политика, мировые новости, преступления. Он мог заглянуть в блокнот, ничуть не уронив себя во мнении редакторов, но он хотел, чтобы Родни посмотрел и запомнил, кто держит руку на пульсе «Осведомителя».

Все повскакивали со стульев, начался галдеж, в котором выделялись голоса Спорта, бубнившего об «элементарной порядочности», и Фото, звонившего в лабораторию: «Где Диксон? Нужен увеличенный снимок Даффи». Сара Хэпплшорт собирала свои бумаги, перешучиваясь с Преступлениями и Политикой. Втроем они направились к двери, где столкнулись с секретаршей Лаксфорда.

— Вам звонят, мистер Лаксфорд, — проговорила мисс Уоллес. — Ранее я уже говорила ему, что у вас совещание, и пыталась взять у него номер, но он не дал. Звонил еще дважды. Сейчас он ждет на линии.

— Кто? — спросил Лаксфорд.

— Он не говорит. Сказал только, что хочет поговорить с вами о… ребенке. — Она согнала со своего лица растерянное выражение, помахав перед собой рукой, словно в воздухе роились мошки. — Он именно так и сказал, мистер Лаксфорд. Полагаю, он имеет в виду молодого человека, который… позавчера… У вокзала… — Она покраснела. Не в первый раз Деннис Лаксфорд удивился, каким образом мисс Уоллес так долго продержалась в «Осведомителе». Он унаследовал ее от своего предшественника, который не раз от души смеялся над тонкими чувствами секретарши. — Я сказала ему, что этим материалом занимается Митч Корсико, но он ответил, что вы вряд ли пожелали бы, чтобы он переговорил с мистером Корсике

— Хочешь, я возьму трубку, Ден? — предложил Родни. — Еще не хватает, чтобы каждый придурок с улицы звонил сюда, если ему вдруг приспичит поговорить с главным редактором?

Но Лаксфорд почувствовал, как у него засосало под ложечкой от возможного смысла слов: «хочет поговорить о ребенке». Он распорядился:

— Переведите звонок сюда.

И мисс Уоллес пошла к своему столу.

— Ден, ты создаешь прецедент. Читать их письма — это одно, но разговаривать с ними?..

Телефон зазвонил. Идя к своему столу, чтобы ответить, Лаксфорд бросил:

— Я ценю твои чувства, Род.

Еще оставался шанс, что мисс Уоллес не ошиблась в своем предположении и что звонок был не чем иным, как очередным вторжением в напряженный рабочий день. Он поднял трубку и произнес:

— Лаксфорд.

Мужской голос проговорил:

— Где же статья, Лаксфорд? Я убью ее, если ты не опубликуешь признание.

Отменив одну встречу и перенеся другую, Ив Боуэн смогла попасть в «Хэрродс» к пяти. Ее помощника по политическим вопросам, Джоэла, конечно, раздирало любопытство, но вопросов задавать он не стал. А что до ее водителя, так его дело — вести машину. И он вполне привык к разъездам: в течение одного дня она могла посетить иммигрантский Бетнал-Грин, фешенебельный Мейфэр и тюрьму Холлоуэй. Его ничуть не удивит приказ подбросить ее в «Хэрродс».

Он высадил Ив у входа со стороны Хэнс-кресент и на ее слова «Двадцать минут, Фред» буркнул в ответ что-то неразборчивое. Ив нырнула в бронзовые двери, у которых стояла вооруженная охрана, и направилась к эскалаторам. Несмотря на достаточно ранний час, эскалаторы были забиты покупателями, и Ив оказалась зажатой между тремя женщинами, с головы до ног закутанными в чадру, и шумной компанией немцев, обвешанных пакетами с покупками.

На пятом этаже она проскользнула мимо белья, купальников, девушек в соломенных шляпах, растаманских прикидов и оказалась в отделе для приверженцев ультрамодных тенденций, в котором — за рядами черных джинсов, черных топов, черных жакетов-болеро, черных жилетов и черных береток — располагалась кофейня «Путь в себя» для подпитки супермодной клиентуры.

Деннис Лаксфорд уже сидел там. Ему удалось заполучить столик с серой столешницей, стоявший в углу и практически заслоненный огромной желтой колонной. Он пил какой-то шипучий алкогольный напиток и делал вид, что изучает меню.

Ив не видела его с того дня, когда он узнал о ее беременности. Их пути могли бы пересечься в прошедшие десять лет — особенно когда Ив стала публичной фигурой, — но она постаралась, чтобы этого не произошло. Деннис, похоже, тоже предпочитал держаться от нее на расстоянии, и поскольку его положение главного редактора сначала «Глобуса», а затем «Осведомителя» не требовало личного общения с политиками, он больше никогда не появлялся ни на конференциях консерваторов, ни на любых других мероприятиях, где они могли бы встретиться.

Он очень мало изменился, отметила про себя Ив. Те же густые пепельные волосы, так же одет с иголочки, та же подтянутость, те же удлиненные бачки. Даже — что стало заметно, когда он поднялся ей навстречу, — прежний зубчатый шрам на подбородке, память о драке в дортуаре во время первого месяца его пребывания в Беверстокской школе для мальчиков.

— Деннис, — вместо приветствия произнесла она, игнорируя протянутую ей руку. Передвинула его бокал на другой край столика, чтобы не она, а он сидел лицом к отделам универмага. Потом поставила на пол «дипломат» и села на освободившееся место. — Я могу уделить тебе десять минут. — Ив отмела в сторону меню и сказала подошедшему официанту: — Черный кофе. Это все. — А затем Деннису, когда официант удалился: — Если твой фотограф поджидает случая зафиксировать момент нашего нежного свидания, я искренне сомневаюсь, что ему будет много проку от моего затылка. А поскольку я не собираюсь покидать данное заведение в твоем обществе, твоим читателям не представится возможности узнать, что между нами есть какая-то связь.