Дневник. 1855 год - Вера Аксакова

В московских газетах интересного особенно ничего, кроме рескрипта государя к Филарету, московскому митрополиту. Рескрипт поразительно сух, и государь принимает даже без благодарности 160 тысяч серебром, жертвуемые митрополитом и духовенством. Вероятно, письмо Филарета былозрезвычайно казенно и состояло только в изъявлении верноподданнических чувств. Это выражение, как кажется, с намереньем два раза повторяется в рескрипте, и должно заключить, что государь не доволен им. Митрополит московский мог бы написать что-нибудь другое; но об Москве государь употребил несколько выражений столь искренних и согретых чувством, что отрадно читать. Вот они. И как не отозваться на такие слова, как не отвечать ему приветом на такой привет, хоть из одной учтивости, а тут, особенно когда этот привет так был бы искренен, так всякому хотелось бы высказать свое сочувствие. Но возможно ли что-нибудь при наших московских властях, которые по системе и по глупости противятся всему живому. Желали бы мы одного, чтоб государь знал причины молчания Москвы и отделил бы ее от властей ее стесняющих. Может быть, он это и начинает понимать, дай Бог!..

В газетах помещено подробное описание нашего нападения с 10 на 11 марта на французские редуты, и хотя оно имело желаемый успех, но кровопролитие было страшное и с той и с другой стороны, а мы потеряли 8 чел. офицеров убитыми и 21 раненых, а рядовых 400 убито и 800 раненых. Что это за страшное истребление людей по мелочам! Говорят, Наполеон хочет сам явиться в Евпаторию, сосредоточив сперва там до 100 тысяч войск, чтоб сделать оттуда нападение на нашу армию. Это, конечно, будет умнее, нежели брать Севастополь, который, по их собственному признанно, неприступен теперь. Они не перестают восхвалять наши работы крепостные и защиту Севастополя. Как-то теперь встречают в Севастополе праздник, как бы не сделали вылазки, надеясь, что в такой праздник защита будет слабее. Долго идут известия, хотя теперь и устроен телеграф до Киева из Севастополя. – Об конференции ничего неизвестно достоверного, все скорее пророчат мир, Австрия и Англия сильно желают мира, а между тем католические церкви уже велено строить и в Болгарии и в Малой Азии. – Неужели мы предадим православных в руки злейших врагов католиков!..

29 марта. Погода такая ужасная, что мы не могли поехать к обедне в Хотьково; ездил только один Константин, сегодня день его рождения. – С почтою привезли немного, всего одно письмо без подписи, заключающееся в двух словах: «Христос Воскресе», должно быть от Трушковского. Три номера «Journal de Francfort», впрочем не заключающие в себе ничего особенного. О конференциях ничего и никто не знает достоверного, все происходит в тайне. Любопытна только статья, перепечатанная из «Times», писанная в день общего покаяния, и подлинно, статья эта есть самое униженное сокрушенное покаяние перед целым светом; сильнее высказать своего позора нельзя было. Конечно, «Times» действует так с целью заставить правительство переменить все прежние, не только ошибки, но и основы и не скупится в выражениях самых энергических, самых оскорбительных для национальной гордости; но между тем должна сознаться, что эта газета не преувеличивает положения Англии, ее публичного позора, несостоятельности основ ее управления и т. д. Англия пала в общем мнении с высоты своего величия и пала в соревновании с ее прежним врагом – Францией, доставляя своим падением полное торжество ей.

Замечательны еще толки о том, что западные державы вовсе не требуют разрушения Севастополя и что взятие его никогда не было целью их намерений, а только средством к достижению цели, что теперь они не думают требовать уничтожения его как военного порта. Явная уступка! И это нас пугают. Между тем пишут также в «Journal de Francfort», что западные державы вовсе не думают об общем прозекторстве над восточными христианами, их намерение то, чтоб всякое прозекторство было прекращено, а чтоб были des garanties (гарантии), чтоб союзные державы позаботились об исполнении султанских распоряжений насчет христиан, не оскорбляя, впрочем, достоинства его властии не стесняя независимости и целости Турции. Каково, неужели и на это согласится русский царь!

По крайней мере, хотя он и принял четыре пункта, имеет полное право не согласиться на такое требование, которое не заключается в этих несчастных пунктах. Что-то будет! Эти несносные конференции тянутся и тянутся, все в недоумении, чего ждать, к чему готовиться, в недоверии следят за действиями нашего правительства, особенно когда главными деятелями его в дипломатических делах опять Нессельроде и Титов. Несносное состояние. – Константин справедливо говорит, что оно похоже на постоянную зубную боль.

Сегодня письмецо от Г. нас немного смутило; он пишет, что митрополит московский пожертвовал на славянские церкви в случае их освобождения 50 тысяч сереб. от Московской епархии прошлого года, положил их в Опекунский совет, после того как они приняты были государем. Теперь прибавив к ним с накопившимися процентами еще 60 тысяч сереб., он донес о том новому государю. Государь велел их причислить на военные издержки. «Вы можете себе представить, какое впечатление произвело это на главных жертвователей», – прибавляет Г. Если это так, то это весьма дурной знак, и нас это очень огорчило. Перечли мы рескрипт Филарету, он чрезвычайно сух и даже ни малейшей благодарности, но в нем сказано: « Согласно Вашему желанию, эта сумма будет употреблена на военные издержки». Что же это значит? Вероятно, митрополит московский сам предложил употребить их таким образом; иначе нельзя было бы так явно солгать. Но, во всяком случае, государь, если б хотел, мог бы сказать, что он не изменяет назначения этим деньгам, определенного его отцом. Мы даже так слышали (и это совершенно справедливо), что прошлого года Филарет предложил деньги на военные издержки, но что государь Николай Павлович сказал: «Поберегите их для болгарских церквей, если Бог даст; мы их освободим». Надобно сознаться, что с самой первой минуты своего царствования до сей поры новый государь ни одним звуком голоса, не только словом, не выразил хотя бы нечаянно какого-нибудь сочувствия к славянам и вообще к православным нашим братьям на востоке. Если он и говорил о силе и могуществе России, то, кажется, только ограничиваясь защитой ее пределов. Забота об славянах, кажется, вовсе исключена из его политики, и знамя святой причины настоящей войны потеряно; его политика все та же, что и его отца; может быть, он будет стоять более за честь России, как дядя его Александр, и только – и то может быть, что его твердости хватит только на первое время. Циркуляр Нессельроде уже много сбавил тону, что заметили и журналы и уже вновь подняли голос и позволяют себе величаться, оскорбительно перед Россией. Неизвестность, недоумение, постоянное напряженное ожидание, недостаток доверия к своему правительству – вот в каком состоянии находятся все умы. А тут собирается ополчение, и сегодня Иван, несмотря ни на погоду, ни на дорогу, должен был ехать по зову своего дружинного начальника. Что за странная комедия: ополчение среди переговоров об мире! – Разумеется, какого же можно требовать одушевления, сочувствия?(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});