Катя - Светлана Багрянцева

На следующий день я плетусь в институт. Захожу в аудиторию и слышу шепотки за спиной. Все здороваются со мной, но с ехидной улыбочкой. Сажусь на своё место, приветствуя друзей. Юра шепчет на ухо, что происходит. Оказывается, то, что выкрикивал Адельберг у столовой, стало достоянием всего института. Как я предполагала, даже ленивый обсуждает, что я сплю с Демидовым и трясу с него бабло. Как говорит Ира, всё подаётся не в лучшем свете. Я теперь в глазах студентов подстилка, готовая лечь под каждого, кто свой член и деньги покажет.

Кое-как отсидела пару и понеслась в туалет. Закрываюсь в кабинке, хочется реветь в голос от несправедливости. Слышатся шаги, а потом незнакомые голоса.

— Да я отвечаю, подруга, мне Костик сказал, что Соколова приставала к Адельбергу. Ну, тот красавчик-аспирант. Оказалось, эта шалава давала Демидову себя трахать, чуть ли не на улице. Костик говорит: Соколовой член покажешь — она тут же на колени встаёт и сосать начинает. Фотки со старой вечеринки видела? Где ей парни свои отростки по очереди в рот суют. Извращенка, как ни говори.

— Фу, Оль, я бы так не смогла. Я себя не на помойке нашла, чтобы с каждым, кто предложит в постели кувыркаться, — брезгливым тоном говорит другая девушка.

Я дожидаюсь, пока девки уйдут, а потом несусь к раковине. Плещу холодную воду на лицо, смывая потоки слёз. Это полный трешак. Как теперь на занятия ходить? Я понимаю, кто распустил лживые слухи обо мне. Если не смогли избить, то решили действовать так: руки не замараешь, а ударишь побольнее. Плетусь на улицу, мне кажется, что я задыхаюсь, хочется глотнуть прохладного воздуха. Рядом, будто из ниоткуда, появляется Кирилл, мы выходим на улицу.

— Ну что, добился своего⁈ Теперь все считают, что я твоя подстилка и едва не на улице сосу у тебя! — ору я.

— Хочешь, я разобью им рожу, Катя⁈ — начинает кипятиться Демидов.

— Кому разобьёшь, всему институту⁈

Я не знаю, что делать, как быть дальше. Сейчас на занятия идти не хочется, домой ехать тоже не вариант. Ёжась, захожу обратно, выбежала без куртки, а на улице уже холодно. Что теперь делать, отчислятся из института? Наследство ещё не получено, да и мать убьёт.

— Кир, я ухожу. Один раз прогуляю лекции, ничего страшного, — говорю я, продвигаясь к гардеробу.

— Можно мне с тобой, Кать. Ну, пожалуйста. Если я останусь, то точно дружков моего брата покалечу, — просит меня Демидов.

Я вижу, как горят гневом его глаза, как сжимаются кулаки до побелевших пальцев. И тут неожиданно входит один из друзей Адельберга. Вот если не везёт, так уж во всём.

Кир кидается к парню, хватает за грудки и приподнимает.

— Я тебя сейчас покалечу! Бровки домиком! Носик лесенкой, зубы кровавой чудесенкой! Челюсть, сука, в мясо покрошу, чтобы всю оставшуюся жизнь рот разевать не смог! — орёт Кирилл.

— Я сейчас охрану и полицию вызову! — испуганно кричит пожилая гардеробщица.

Впиваюсь пальцами в плечо Кирилла. Он говорил, что от природы вспыльчив и давит в себе вспышки гнева, если начнёт драться, Костя может уехать на автомобиле с надписью «реанимация».

— Кир, не надо, пожалуйста. Мы уже уходим, не стоит руки марать ради меня, — умоляю я друга.

Костя брыкается, пытается неловко драться. Пару раз ударяет Кира по лицу.

— Ради тебя я ему яйца сейчас отобью, — рычит Демидов.

Кир заносит ногу и ударяет коленом прямо в цель, через секунду разжимает руки. Костя падает к его ногам, сворачивается в клубок и скулит.

Прибегает охранник, начинает пыжиться, обходя вокруг нас и что-то гневно говоря. Я не слушаю, мне одновременно смешно и грустно. Кир высокий и спортивный, охранник маленький и толстый, как колобок.

— Дядь Жень, хоть вы-то не лезьте. Он за дело огрёб, — говорит Кирилл. — Ничего с ним не будет, полежит пять минут и встанет. Мы уже уходим.

Нашего охранника все за глаза так и называют — колобок. А при встрече уважительно величают дядя Женя. Охранник отступает, даёт нам забрать куртки. Евгений понимает, что против Демидова даже дубинка не поможет.

Всё принимает ещё более скверный оборот. Уже сегодня весь институт будет гудеть новостью, что Демидов из-за меня подрался. Во мне борются два чувства, я рада, что меня хоть кто-то защищает, но в то же время зачем меня ещё больше подставлять. Мне нужно доучиться до конца марта, а там получу наследство и хоть академ бери, хоть в другой институт переводись.

Мы выходим на улицу. Кир решительным шагом идёт к стоянке и наглым образом залезает в мой автомобиль, когда слышит звук отключения сигнализации.

— Ну и наглость, — кривлюсь я, потому что он сел за руль.

— Садись. Покажу одно место. Никого ещё туда не приводил. Давай, Катя, не стой. Если вызовут сейчас ментов, мы полдня в обезьяннике проторчим, — резко говорит Кир.

Он прав, нужно поскорее убраться отсюда. Да и я сама хочу свалить подальше от института. Забираюсь в салон, пристёгиваюсь. Может, я и дура, но сейчас пусть везёт куда хочет.

Мы въезжаем в один из престижных спальных районов рядом с центром города. Кирилл останавливается возле небольшого продуктового магазина.

— Я мигом, только торт куплю. Никуда не уезжай, — тараторит он.

— Лучше эклеры. Я их больше люблю, — отвечаю я.

Кирилл уходит и быстро возвращается с пакетом в руках. Он кидает продукты на заднее сиденье, и мы едем дальше.

— Куда ты меня везёшь? — спрашиваю я только сейчас.

— К себе. Я не говорил никому, папа подарил мне на день рождения квартиру. Хочу переехать и жить самостоятельно.

— Кир, давай, лучше ты меня домой отвезёшь, — отчего-то испуганно мямлю я.

Голос предательски дрожит. Страшно ли мне ехать к нему на квартиру? Да, как и любой девушке. Хотя казалось бы, что такого. Мы уже спали вместе в одной постели. Сейчас Кир во взвинченном состоянии, и я боюсь его такого до дрожи в коленках.

— Кать, ничего не будет. Я обещал, что без твоего согласия даже пальцем не трону. Я такой страшный, что ты продолжаешь меня бояться? — раздражённо говорит Демидов.

— Нет, просто… — начинаю я и запинаюсь, потом задаю вопрос невпопад. — Ты мне эклеры купил?

— Да, — улыбается Кир, заезжая в ворота кирпичного дома.