Серебряная роза - Джейн Фэйзер

Сидя во главе стола, Саймон следил за тем, как его жена кружится в танце с его другом. На губах его блуждала рассеянная улыбка, взгляд был мягок, и даже Рэнальф не смог бы заподозрить яростного гнева, который бушевал под этой умиротворенной наружностью. Это развратное, пьяное празднество было само по себе оскорбительно и для невесты, и для жениха. Саймон догадывался, что именно так все и было задумано. Но его невеста, в своем платье из кремового шелка, отделанного светло-желтыми лентами, казалось, скользила над всей этой вульгарностью, не соприкасаясь с ней. Он не отводил взгляда от колышущейся волны ее медовых волос, которая падала ей на спину из-под шитой жемчугом ленты надо лбом. Эта волна волос вдруг представилась ему покрывалом, девичьим покрывалом, которое скрывало и охраняло Ариэль от грубого и вульгарного окружения.

Ариэль — эльф, дух воздуха. В ней и вправду было что-то неземное. Хотя, возможно, это был только контраст между деликатной хрупкостью ее фигуры и грубой массивностью ее братьев и друзей.

— Послушайте, шурин!

Саймон, прервав свои раздумья, резко повернулся на оклик Рэнальфа. Тот с улыбкой смотрел на него поверх бокала, но улыбка эта была неприятной, испытующей.

— Мне надо кое о чем поговорить с вами, шурин, — сказал Рэнальф, делая особый упор на слове «шурин». — Дело довольно деликатное. Не будете ли вы так любезны выйти со мной во двор?

Деревянное кресло заскрипело, когда Рэнальф отодвинул его.

— Что ж, глоток свежего воздуха — это именно то, что мне сейчас надо. — Саймон потянулся к трости. — Здесь становится чересчур жарко.

— Да, во всех смыслах, — усмехнулся Ральф. — Бланш Кэри, похоже, готова отдаться прямо под столом любому, кто рискнет на нее покуситься.

Он неуверенно поднялся на ноги.

— Пожалуй, мне стоит предложить ей свои услуги.

С этими словами он, пошатываясь, направился вдоль стола туда, где раскрасневшаяся от вина и мужских взглядов дама распускала шнуровку корсета под одобрительные крики соседей по столу.

Рэнальф мельком взглянул на своего нового родственника и успел заметить выражение отвращения, промелькнувшее в его взоре и мгновенно пропавшее. Он улыбнулся про себя. Хоуксмуры и в самом деле были скромниками — хотя и позволяли себе соблазнять чужих жен.

— Возможно, наши развлечения кажутся вам несколько вольными, Хоуксмур? В самом деле, пуританина подобные обычаи могут шокировать.

— Я не считаю себя пуританином, Равенспир, — спокойно поправил его Саймон. — Пусть члены моей семьи и заседают в парламенте, но веселимся мы ничуть не хуже своих соседей. Да и сам Кромвель не чурался вина, музыки, танцев, даже театров.

Направляясь к выходу, Рэнальф пошел чуть помедленнее, приноравливаясь к походке своего спутника.

— Все это было так давно, — произнес он. — Минуло уже сорок лет с тех пор, как монархия восстановлена. Не пора ли и нам похоронить сам дух давней вражды?

— Если бы я не надеялся сделать это, меня бы сейчас здесь не было, — ответил Саймон, и в первый раз в голосе его прозвучала резкая нотка. Он вышел во двор и с наслаждением втянул в себя прохладный вечерний воздух, прочищая легкие от затхлой, душной атмосферы замка. — Эти политические разногласия стали анахронизмом уже много лет назад…

— Ну, не совсем, — прервал его Рэнальф. — Иначе мы теперь не стали бы объединять наши семьи, чтобы решить давний спор о землях.

— Что ж, пожалуй, это верно, — согласился Саймон. Тон его голоса снова стал спокойным.

Прихрамывая, он прошел по поросшему травой газону в центр двора; его трость глубоко уходила в мягкую влажную почву. С темного неба сыпался мелкий дождик. Саймон понял, что ночью его нога будет невыносимо болеть. Эта часть Англии была очень влажным и потому негостеприимным краем, и хотя Саймон Хоуксмур вырос в этих местах, у него никогда не лежала к ним душа. Он так и не полюбил их.

Он замедлил шаги у каменного основания солнечных часов, установленных в центре газона. Опершись на трость, он в упор посмотрел на графа Равенспира.

— Между нашими семьями вражда более глубокая, чем просто спор о землях, Рэнальф. Я хотел бы похоронить и это тоже.

Его собеседник ответил не сразу, но заговорил с такой сердечностью, что Саймон сразу же понял, насколько она фальшива.

— И в самом деле, Хоуксмур, почему над нами должны висеть недоразумения наших отцов? — произнес он, протягивая руку. — Готовы вы пожать ее?

Саймон ни секунды не помедлил с рукопожатием. Оба не носили перчаток, и он сразу же почувствовал, что ладонь Рэнальфа мягкая и потная. Его собственная ладонь, твердая и мозолистая, была ладонью воина, привыкшего к шпаге. Рэнальф и не думал предлагать дружбу и мир, протянутая им рука таила в себе предательство, и Саймон хорошо понимал это. Но он пришел в замок Равенспир, готовый ко всему, и какие бы коварные планы ни замыслил Рэнальф, им не суждено было осуществиться.

— Вы хотели что-то сказать мне, — напомнил он, выпуская из рук ладонь Рэнальфа и возобновляя свой путь к дальнему концу двора.

— Ах да! Надеюсь, вы правильно меня поймете, — тихо проговорил Рэнальф. Он шагал рядом с Саймоном, заговорщически склонив к нему голову. — Это касается Ариэль.

Саймон ничего не сказал, и тогда Рэнальф продолжал тщательно продуманным заранее тоном:

— У нее что-то приключилось сейчас со здоровьем, поэтому она умоляет вас не настаивать на исполнении супружеских обязанностей до ее выздоровления.

Саймон думал, что готов ко всему, но возможность такого поворота событий просто никогда не приходила ему в голову.

— У нее нелады со здоровьем? Но какого рода? — Он резко остановился.

Смешок Рэнальфа прозвучал как доверительное признание.

— Какие-то женские проблемы, Саймон. Я уверен, вы правильно поймете ее.

— Но Ариэль сама назначила этот день для венчания, — медленно произнес Саймон. — Для чего она выбрала именно то время, когда венчание менее всего желательно?

— Она сущий ребенок, Хоуксмур. Ариэль выросла без матери, — с обдуманной настойчивостью убеждал его Рэнальф.

Губы Саймона крепко сжались. Ведь они решили, что грехи отцов не должны больше висеть над ними.

— Но неужели ей не могла дать совет какая-нибудь женщина? Нянька, служанка, гувернантка?

— Ариэль никогда не испытывала необходимости в женском обществе, — пожал плечами Рэнальф. — Она была предоставлена самой себе с того момента, как вышла из пеленок.

Саймон был ошеломлен. За последние несколько часов в нем созрело изрядное предубеждение против беззаботных порядков, царивших в замке Равенспир, но даже одна мысль о том, что рожденная в знатной семье девушка может вырасти без элементарных женских знаний, лишила его дара речи. Тогда он вправе был предположить, что она не получила и никакого формального образования. Это было не так уж страшно, многие женщины — даже из знатных семейств — были неграмотны, но неужели Ариэль не посвящена в искусство рукоделия, шитья, домоводства, игры на музыкальных инструментах? Все это были совершенно необходимые знания для женщины из благородного провинциального семейства. Она, правда, знает толк в верховой езде и соколиной охоте и к тому же неплохо танцует, но что значит пусть даже такой трудный танец, как галлиярд, по сравнению со всеми теми заботами, которые лягут на плечи жены графа Хоуксмура?