У любви семь жизней (СИ) - БризЪ Галина

Перевела взгляд на свой, полуприкрытый чужой рукой, верх с голой белой грудью и беззащитно открытые розовые соски. Почувствовала себя полностью нагой, отчаянно хотелось прикрыться.

Щёки заполыхали… Жалобно сморщилась. Зажмурилась…

Было очень стыдно. Обжигающе, разрушительно стыдно. Хотелось спрятаться, исчезнуть и вытравить из мозга эту позорную картинку.

Судорожно всхлипнув, прислушалась к ровному, глубокому дыханию мужчины. Придержала выдохи и вдохи, с замирающим сердцем, плавно заскользила к краю постели, высвобождая себя из-под груза большого тела.

Потянулась к футболке. Давид, всё так же ровно и глубоко дыша, с закрытыми глазами, цепко сжал пальцы и крепко прижал к себе.

Он не спал!

Лера коротко охнула, шумно втянула глоток воздуха и притихла. Уткнулась носом в его пульсирующую шею. Испуганно, вполсилы задышала полуоткрытым ртом.

По максиму выгнула лопатки, чтоб не поднималась грудная клетка и не прикасалась к коже Давида двумя бесстыдно торчащими острыми вершинками.

Мужчина открыл тёмные глаза, хмуро рассмотрел её обиженное и смущённое лицо. Глубоко, с раздражённым рыком вздохнул.

И хлестнул вздрогнувшую девушку злым обвинением:

— Я думал, что ты по-настоящему любишь меня.

Лера, с трудом сдерживая горькие слёзы, голосом, сдавленным от возникшего в горле спазма, выдавила:

— Я тоже верила, что Вы любите меня!

Несколько секунд оба в упор, молча смотрели друг на друга.

Девушка глазами полными дрожащих слёз, кусая предательски трясущиеся губы.

Мужчина задумчивым изучающим взглядом.

Сдув выкатившуюся на ресницы непослушную капельку, тоскливо прошептала:

— Я не настолько наивна, Давид. Обещания — это пустые однодневные слова. Я понимаю… знаю… что обманываете. Вы — женатый человек, — и замолчала, жадно, с надеждой ожидая ответа.

До последнего веря… Во что? В чудо? Что опровергнет слова или найдёт оправдание, которое позволит перешагнуть условности, остаться вместе, не принося этим боль себе и другим? Это возможно?

По его лицу пробежала горькая гримаса. Отвёл сверкнувшие глаза. Отвернулся. Со стоном, измученно вздохнул. Не возразил, не подтвердил. Поцеловал во влажные ресницы и предложил:

— Попытайся уснуть хоть на час. Успокойся, не трясись. Я устал. Не прикоснусь к тебе больше.

Закрыл глаза и повернулся на спину. Но не отпустил, а просто смягчил своё жёсткое объятье.

Лера послушно прикрыла глаза и замерла.

Кажется, он задремал. Лежать на плече Давида в кольце его рук было неловко и странно.

Внимала каждому вдоху мужчины, пропускала через себя каждое движение. Слышала, как ровно и глухо бьётся его сердце.

Внутри её всё дрожало. Не шевелилась, чтоб не разбудить и не увеличить развратную площадь соприкосновения их нагих тел.

Заледенели напряжение и страх. Голову бомбили отчаянные и разъедающие мысли.

Он всегда утверждал, что разведён. Хотя Лера с первой минуты понимала, что Давид врёт, и на самом деле — женат. Случись интим, то, вроде бы, вина за связь с женатиком лежала на нём. Он же утверждал, что свободен!

До сей поры факт брака воспринимался, как ни на что не влияющий.

Пока отношения считались дружбой, это было малосущественным.

Но теперь их связь откровенно перешла в другую стадию…

Там, где это имеет первоочередное значение, и пора определиться — принять существующее положение вещей или расстаться…

Он не стал опровергать свой брак, следовательно, теперь ответственность разделяет и Лера. Выбор — за ней…

Что теперь будет? Прекратить встречаться с ним?

И знала, что не сможет… Что это будет больно. Смертельно больно… Расстаться равнозначно — вырвать часть сердца. Ради чего? Ей не выжить после этого…

Через час послышались активные звуки из соседней комнаты. Это проснулся жизнедеятельный Зураб.

Поднялись и его невыспавшиеся гости.

Доктор суетился, мельтешил, заглядывал в лица. Косился на собранный диван и на кучку постельного белья. Его раздирало от любопытства — почему они хмурые и насколько продуктивно прошла их ночь?

Давид исподлобья с явной неприязнью следил за заботливым другом, за реакцией Леры на его обхаживания. Резко и отрывисто отвечал на вопросы. Постельное сложил в пакет и забрал с собой.

— Думаю, нам пора остановиться. Больше не стоит мучить тебя, — в машине сквозь зубы надменно процедил Давид, не поворачивая лицо, сосредоточенно следя за дорогой.

У Леры перехватило дыханье и обожгло глаза. Опустила голову и согласно кивнула.

Подвозить девушку до дома не стал. Высадил возле станции метро.

Прощаясь, слегка приподнял руку от руля, буркнул «Пока. Будь счастлива» и уехал…

Глава 16. Обида

Лера жгучими пересохшими глазами проследила как автомобиль Давида влился в шумный поток машин и исчез из вида. Опустошённо постояла, не вполне понимая куда двигаться. Пока какая-то сердитая бабка не вернула в реальность, проехав колесом продуктовой авоськи по ноге. Ахнула, развернулась и побрела ко входу в метро.

Не помнит, как ехала. Зафотографировались собственные дрожащие руки на поручне эскалатора. Сгорала, корёжилась и умирала от раненой любви. Сердце вынули и вложили кусок адской боли.

Предложил расстаться… Попрощался… Это — конец.

Дорога мелькала как в бреду, до дома добралась на ватных ногах. Рухнула в постель, накрыла ноющую голову подушкой, желая только одного — забыть всё!

Но ну тут-то было. Едва дожидавшаяся её возвращения Эля, нетерпеливо барабанила в дверь и желала немедленно обсудить события прошедшего вечера.

Самое главное — где ночевала и случилось ли у них с Давидом «то самое»?

— Спала с Марковым, — немногословно ответила Лера.

— Ну — и?.. — тормошила соседка.

— Ничего не было. Мы расстались. Навсегда, — хрипло выдавила и губы затряслись. Забралась на диван с ногами, сжалась и закрыла лицо руками.

Через мрак опустошения и горечи смутно улавливала слова подруги, китайским болванчиком кивала и вяло поддакивала ей.

Та восхищённо трындела о своём ненаглядном Зурабе. Он уже позвонил Эле и назавтра назначил встречу на его квартире. Полюбопытствовал дома ли Светлова.

«Вот и хорошо. У них всё только начинается». Равнодушно отметила Лера.

А у неё и Давида… тоже… ВСЁ. Всё закончилось.

Хотелось выпотрошить память, сердце и существовать как раньше. Без Давида. То, что случилось — правильно и вовремя. Они достигли критической грани.

Он больше не согласен оставаться просто другом. Она… она боится идти дальше.

Пора остановиться, как и планировала изначально.

Теперь так решили оба. Марков прав. Время пришло. Выбор сделан.

Если б можно было выключить любовь!

Не по-лу-ча-лось! Не получалось забыть и разлюбить!

Мир превратился в безжалостную пыточную. Каждый звук, движение, слово, картинка истязали и садистски вопили о НЁМ.

Пространство перекосилось, сжалось, завязалось лютым узлом и состояло из одного единственного человека. Двадцать четыре часа в сутки пульсировало режущей скорбью.

Из-за неспособности выкинуть из мозга мысли, воспоминания и прекратить растущие мучения, ненавидела всех и всё!

В голове осталась одна долбящая череп и выносящая остатки рассудка мысль: «Никогда не увижу его больше. Ни-ког-да…» Было страшно и пронзительно больно.

Через неделю Давид позвонил!

Гора, приплюснувшая к земле, исчезла. Лера выпрямилась и подняла голову. Воскресло солнце, посветлел день, в лёгкие вернулся воздух, в мире появились звуки… Как во сне, трясущимися взмокшими руками бережно держала трубку, в которой звучал ЕГО голос и не верила в происходящее.

Он странным глухим голосом звал куда-то. Не сразу поняла куда именно. Потому что резко перестала понимать смысл слов, утопая и блаженно осознавая одно — ОН говорит с ней, его голос звучит в голове! И это — реальность!

— Что? Куда? — потерянно переспросила Лера.

— В мастерскую! Приедешь в мастерскую? — громко повторил Давид. И с ядовитыми нотками добавил: