Таинства любви (новеллы и беседы о любви) - Петр Киле

- Как ты сказала?

- Что для меня всего лишь секс, для вас - любовь...

- Полюбишь и ты.

Девушка с чуткостью юности угадала его состояние и вообще его положение.

Елена довольно скоро не поладила с ее новым мужем и теперь всецело была занята работой, да больше в Москве. У нее там была квартира от компании. Время от времени Елена звонила, обыкновенно ночью, и они часами разговаривали - за счет компании, смеялась она. Однажды Елена сказала:

- Будешь в Москве, найди меня!

Прошел год, прежде чем представился для него резонный случай приехать в Москву. Они встретились - и все у них пошло по новому кругу спирали, со свиданиями в Москве и в Питере, где она выкупила две комнаты у соседей, и теперь прежняя коммуналка принадлежала им, где он занимался ремонтом спустя рукава.

Но звонок от Елены был. Или сон продолжается?

- А ты где?

- Я звоню из Москвы. Я возвращаюсь в Питер насовсем. Ты примешь меня... насовсем? - это был для них риторический вопрос. - Буду ровно через неделю. Ты так мне не сказал: ты где?

- Расскажу, когда приедешь. Это будет нечто вроде бесед о любви, какие мы ведем с тобой с нашей первой встречи. Даже в разлуке. Я был невеждой, а теперь, ты знаешь, я знаток любви, как Сократ.

- Ну так и я теперь знаток любви. Мы выработали наше счастье. Ты знаешь, это слова Анны Керн. И мои.

Студенческий монастырь на Васильевском острове

Под утро пошел дождь, и, воспользовавшись этим, в доме все спали, кроме тех, кому надо было вернуться в город. Уехал и Вадим по делам, увезя кстати Полину. Марина, провожая их, пригрозила им пальцем, впрочем, скорее для мужа, а у Полины спросила: «Как Алеша?», но та лишь молча взглянула на подругу и чуть покачала головой, мол, не нужно об этом говорить, при этом в ее глазах блеснули огоньки.

Около десяти к чаю в веранде вышли, кроме хозяйки, Анастасия и Виталий Ивик, который все норовил заговорить с нею о ясновидении, позже Сергей Дроздов, Алексей Князев... Затем появились Наталья и Вера с Катей, все наводили марафет, а последние прямо льнули друг к другу, не скрывая своих особых отношений. Наталья и Марина переглянулись, для них было новостью вдруг обнаружить лесбиянок среди одноклассниц.

Стало проясниваться, и вскоре выглянуло солнце, и всех потянуло на прогулку, а беседы начинать без Вадима - никто не брал инициативу на себя.

Марина приставила к уху мобильник.

- Владимир Иванович!

Звонил дядя Володя, который жил в университетском городке и где-то здесь неподалеку имел огород. Он возвращался из леса и решил заглянуть к ним. Марина, конечно, пригласила его, как всегда, радостно, хотя и смутилась слегка про себя. Как вести беседы о любви при дяде?

В это время она среди подруг находилась на лужайке неподалеку от ворот. Там показался черноволосый с сильной проседью и с такой же черной бородкой - не скажешь - старик, а высокий мужчина, стройный, с легким шагом, широкоплечий, как атлет.

- Это наш сосед. Я знаю его с детства и зову дядя. Хороший приятель моего отца. Это он нашел это место с полузаброшенным домом. Папа купил его, построили здесь дачу, а дом, настоящий дом, по тем временам нельзя было строить.

- С приходом новых времен вы возвели коттедж!

Владимир Иванович, помахав издали Марине, прошел к калитке в сторону лугов и моря. Очевидно, он не хотел вступать в контакт с ее гостями.

- Старик, а походка - какая легкость и сила, будто в бег сейчас пустится, - проговорила Наталья, вообще жадная до мужчин, но больше платонически

- Он был атлет еще со школы, и бегун, и пловец, и тяжелоатлет, а школу кончил с золотой медалью. Он приехал с Украины, учился на химическом факультета Университета, сразу аспирантура, ушел весь в науку, ну и преподаванием занимался, профессор, и вдруг, когда начался развал, остался ни с чем. То есть еще читает лекции. Его жена все болела, относительно недавно умерла. Дети выросли. Остался один бобылем, говорит, не теряя шутливой веселости хохла. Его фамилия Сергеенко. Надо накормить его чем-нибудь повкуснее, - и Марина, а взялись ей помочь подруги, ушла с ними в дом.

Показался Алексей.

- Я пойду на берег, - сказал он.

Марина с благодарностью кивнула ему, кстати, займет дядю.

Когда Алексей спустился вниз по довольно крутому склону к лугу, где погулять всегда приятно, словно это уголок детства, мужчина с явными приметами некогда прекрасного атлетического сложения выходил из пруда со свежей дождевой водой. Заметив удивление молодого человека, он весело рассмеялся. Мельком они и раньше виделись.

Алексей попробовал воду рукой: холодна, как в колодце. Владимир Иванович сделал пробежку туда и сюда и оделся.

- Владимир Иванович, я думаю, мы с вами знакомы, - сказал Алексей.

- Да, в гостях у Олениных я вас встречал. Не купались? Чем вы тут занимаетесь? И в лес не ходите, и огорода нет.

- Разговорами, - рассмеялся Алексей. - И не совсем пустыми, на этот раз.

- Надо же. Впрочем, серьезных разговоров я с некоторых пор не люблю. Бесполезно. Заговорили, задурили страну до распада! Как девку, которую затем бросили на панель. Или выпустили на подиум? - в сердцах бросив, вдруг рассмеялся Сергеенко.

- Да, - согласился Алексей. - Это как чума. И вот мы собрались за городом, как дамы и молодые люди у Боккаччо в «Декамероне» и ведем беседы о любви.

Владимир Иванович не рассмеялся, по своему обыкновению, а заинтересованно взглянул на молодого человека, вспыхивая жемчужной голубизной глаз.

- А Вадим, небось, все записывает, - снова рассмеялся он. - Что это он замыслил?

- Тема наших бесед та же, какая обычно всплывает на встречах одноклассников и однокурсников, потаенные любовные истории, словом, секс в СССР.

Владимир Иванович превесело и лукаво рассмеялся.

- Секс, которого не было, или который все-таки был?!

- Еще какой! Мука и радость нашей жизни.

- Отлично, молодой человек.

- Алексей Князев, - представился он.

- Имя-отечество мои как старика вы знаете. Сергеенко, - протягивая руку, он рассмеялся.

- В таком случае, вы, может быть, присоединитесь к нам? Нас было пять однокурсников и семь одноклассниц Марины. Почти все уехали, нас мало осталось.

- А Вадим?

- Он собирался к вечеру вернуться.

- Хорошо. Он будет грызть себе ногти, если пропустит мои истории.

- Чудесно!

После ужина, к которому приехал Вадим, а затем еще кто-то, Владимир Иванович, который чрезвычайно понравился молодым женщинам, они не хотели верить, что ему за шестьдесят, в гостиной повел речь на тему, по нынешним временам весьма банальную, что творится в студенческих общежитиях, особенно в праздники. А во времена его юности?

Владимир Иванович сходил домой и, переодевшись, оказался в вещах, в каких и молодежь не прочь щеголять, простых и вместе с тем исполненных благородства по расцветке и фасону. Он заговорил с привычкой лектора вести беседу:

- А во времена моей юности студенческое общежитие по своим порядкам напоминало уж точно монастырь, правда, предназначенный для совместного проживания монахов и монахинь, еще молодых и юных. Как так получилось, я не знаю. Возможно, сработали идеи равенства полов, свободы, да и проживание было практически бесплатно, как в Эдеме. Достаточно было завести охранителей в виде сонма ангелов, то бишь коменданта, вахтеров, хозяек белья и уборщиц исключительно из воинственных бабок и молодых женщин, включая коменданта, а в помощь им как идейных блюстителей порядка и нравственности Студенческий Совет общежития под эгидой Комитета Комсомола факультета. Посторонних в общежитие не пускали, в любой момент мог замаячить фигура милиционера; гостей пускали по удостоверениям личности лишь до определенного часа. После одиннадцати все запиралось, никакой музыки, никакого хождения. Лишь некий едва различимый шум присутствия множества молодых и юных сердец, что нарастает в праздники до взрыва и вспышек, как фейерверк.

А если тебя пронизывают тоска и томление и не заснуть, то кажется, что все общежитие этаж за этажом гудит, как лес весной, и слышно, как разносится трель и щелканье курских соловьев.

Я все вижу, как сейчас, в одной из комнат с двумя окнами, с пятью кроватями, а стол посередине, ближе к двери, и тут же два шкафа, они выдвинуты от стены, и там как бы утаенная кровать, которую занимает, разумеется, та из девушек, что там верховодит, но и она же больше всех томится, постоянно пребывая в поисках какого-нибудь исхода.

В то время пронеслись слухи, как одну девушку из нашего курса - она и выделялась по виду и нраву, как Манон, - уличили в грехопадении; по наблюдениям соглядатаев или доносу, выяснилось, что она запиралась в комнате, добро бы, с одним студентом, нет, то с одним, то с другим, а это уже даже не любовь, а похуже... Было учинено расследование, а вели его комендант и члены Студсовета отдельно, и обнародованы были, разумеется, через сарафанье радио, две версии прямо противоположного содержания...