Нечаянный поцелуй - Сара Беннет

– Он мне не докучал.

Дженова попыталась прочесть его мысли, но он все еще возился с котятами. Наконец осторожно положил последнего в корзину. Поддавшись искушению, Дженова все же откинула с его лба непослушную прядь. Он вскинул на нее глаза с удивленной улыбкой и обхватил рукой, чтобы привлечь к себе. От него исходило тепло и терпкий мужской запах. Этого оказалось достаточно. Пробудившееся желание заставило ее поежиться.

– Замерзла? – спросил Генри.

– Немного.

Генрих поднялся и заключил ее в объятия. Дженова затаила дыхание. Они были одни в конюшне, и тишину нарушало лишь ржание лошадей, но в любой момент мог кто-нибудь войти. Разве ее репутация, ее положение ничего для нее не значат? Слуги Ганлингорна, особенно Агета, придут в ужас, если узнают, что их хозяйка обзавелась любовником. А Алфрик? Что скажет он? Все вдруг как-то усложнилось.

– Что будем делать, Генри? – прошептала она.

Генрих погладил ее по щеке длинным пальцем с такой же нежностью, с какой обращался с котятами.

– Все пойдет своим чередом, милая, вот увидишь.

– Ты это точно знаешь?

– Похоть, в конце концов, перегорит.

Дженова очень в этом сомневалась. Прежде сладострастие ее не поражало. Она никого не желала так сильно, как Генри. Но, может, он прав. Может, все это пройдет так же быстро, как и возникло. Как туман исчезает от дуновения морского бриза. Генрих знает, что говорит. У него на сей счет большой опыт.

Его теплые настойчивые пальцы гладили теперь ее шею. Она прильнула к нему и подняла лицо. Он поцеловал ее. В морозном воздухе от их дыхания поднимался белый пар. Ее вновь охватил жар нетерпения, который владел ею вчера. Безумие. Чистое безумие.

– Ты придешь ко мне попозже?

Генрих улыбнулся:

– Как только пожелаете, миледи.

Дженова снова его поцеловала, гадая, найдет ли в себе силы от него оторваться. Потом отпрянула, освободившись из его объятий, и побежала к башне.

Глава 7

В Ганлингорне ожидалось прибытие лорда Болдессара с семьей. Дженова устраивала в их честь пир. Они должны были остаться в замке на ночь, а наутро уехать к себе. Событие это было запланировано давно, к большому неудовольствию Генриха. Будь на то его воля, он бы их на порог не пустил. Даже погода благоприятствовала этому событию. День выдался ясный и солнечный, будто назло Генриху.

В такой день они с Дженовой могли бы проскакать верхом многие мили. Только он и она. Могли бы вернуться в башню Адера, чтобы заново пережить первый опыт, вместо того чтобы потратить время на Болдессаров. Дженова и без того уже потеряла два дня на приготовления. Она без устали хлопотала, заботясь о блюдах и напитках, о развлечениях, превращая жизнь слуг в муку. Генрих почти ее не видел.

За исключением одной весьма интересной встречи в кладовой.

Вспомнив о ней, Генрих удовлетворенно улыбнулся. Он случайно наткнулся на Дженову в этом уединенном месте, пропитанном благовониями и уставленном сиропами и консервами, со свешивающимися с вбитых в потолок крючьев сухими пучками розмарина, шамбалы и полыни. На полках вокруг стояли горшочки и баночки с такими зимними снадобьями, как белая шандра, смешанная с медом, от кашля и гусиный жир от обморожений.

В комнате было прохладно и тускло. На столе, за которым работала Дженова, горела свеча. Ее пламя чуть подрагивало. Дженова в платье с закатанными рукавами перетирала пестиком в ступке сухие цветы ромашки.

Некоторое время Генрих просто смотрел на нее, наслаждаясь движением мускулов ее рук и плеч, подрагиванием груди и тихим бормотанием, которым она сопровождала свои усилия. Воздух там был прохладным и сухим, однако Накидку она не надела, голову не покрыла вуалью, и волосы толстой косой спускались до бедер.

– Что ты делаешь, милая?

Хотя его голос прозвучал тихо, она вздрогнула и повернулась в его сторону.

– Генри? – Она провела рукой по лбу, словно догадывалась, что имеет растрепанный вид. К ее влажной коже прилипли завитки волос, делая ее разгоряченной и очаровательной. – Я готовлю лекарство для лорда Болдессара. Алфрик говорит, что его отец страдает от мучительных головных болей.

Смерив его неуверенным взглядом, Дженова отвернулась.

Генрих полагал, что знает о причине больной головы Болдессара – его давил тяжелый груз совести, – но ничего не сказал. Он позволил ей еще немного поработать, а себе – полюбоваться ее красотой, затем сдвинулся с места. Она повернула к нему голову, чтобы узнать, что он задумал. Когда его руки обвились вокруг ее талии, в ее глазах промелькнуло сомнение.

Он начал щекотать носом ее шею, покрывая поцелуями нежную, чувствительную плоть, мягко сдувая прочь тонкие завитки волос. Ахнув, она прильнула к нему спиной и тотчас забыла о пестике и ступке, едва его ладони легли на ее грудь и нащупали сквозь шерстяную ткань твердые соски.

– Кто-нибудь может войти, – прошептала она томно и, повернув к нему лицо, лизнула в ухо.

– Надеюсь, не раньше, чем я удовлетворю тебя, – сказал Генри, подняв ее юбки.

Его пальцы заскользили вниз по стройным ляжкам, пока не нашли место их соединения, теплое и влажное, сказавшее ему о ее готовности.

– Генри, – выдохнула она, изогнувшись. Он еще глубже ввел пальцы в ее лоно, лаская чувствительный бугорок. Дженова задрожала и положила голову ему на плечо. – Генри, – снова прошептала она.

– Тише, милая, – пробормотал он, прижимаясь губами к ее волосам. – Расслабься и насладись тем, что я могу тебе дать. Позволь себе почувствовать…

Ее тело двигалось в одном ритме с его пальцами. Прислушиваясь к звукам за пределами кладовой, Генрих довел ее до экстаза и крепко сжал, когда, содрогаясь в его руках, она закричала.

Его тело ныло, требуя собственной разрядки, но он не обращал на это внимания, нежно целовал ее в губы, давая возможность перевести дух. Ему было достаточно видеть, как она наслаждается. Впервые в жизни он довольствовался тем, что давал, ничего не получая взамен.

Вспоминая эту сцену, Генрих ощутил дрожь беспокойства. Почему ему этого хватило? Потому что, стоя с Дженовой среди трав в благоуханной тишине, он знал, что она принадлежит ему. Не Алфрику, ни Мортреду. Он, Генрих, заставил ее задыхаться и молить о продолжении. Довел ее до экстаза.

«Что в этом плохого? Дженова хочет этого ничуть не меньше меня». Возможно, это и соответствовало действительности, но из опыта Генрих знал, что страсть всегда кончается. Дженова сказала ему, что готова к этому, но в собственной готовности он сомневался. Единственное, что он знал, – что в настоящий момент не имеет ни малейшего желания препираться с лордом Болдессаром.