Нечаянный поцелуй - Сара Беннет

Так оно и случилось. Однако на этот раз события приняли совсем другой оборот.

Дженова снова устремила взгляд на Генриха, и сердце у нее екнуло. Он тоже смотрел на нее. Не исподтишка, в надежде, что она не заметит. Не таков был Генри. Он сидел, повернувшись полностью в ее сторону, и пожирал ее глазами. Господи, неужели он все же решил нарушить их клятву? Он хочет от нее большего и хочет, чтобы она знала об этом.

Дженова невольно ахнула, и краска залила ее щеки. Генри не сводил с нее глаз, пылавших страстью.

Дженова порывисто отвернулась и закрыла лицо ладонью. Одна из фрейлин, Агета, справилась о ее самочувствии. Дженова улыбнулась и ответила, что просто устала. Еще раз посмотреть на Генри она не рискнула. Куда девалась ее уверенность в себе? Она сомневалась, что сможет вести себя прилично, как подобает леди Ганлингорн.

«Приличие» никогда не останавливало Мортреда.

От этой мысли Дженова похолодела. Мортред лгал ей. Относился к их браку – к их любви – с неуважением. Может, настало время последовать его примеру? Она собиралась обвенчаться с Алфриком, но разве это не очередной пример «приличного» поведения? «Дженова, – сказал ей однажды Мортред, – ты всегда слишком предсказуема». Теперь она задумалась, не существует ли другой, более приятный способ отомстить и в то же время получить удовольствие от этой новой, неожиданной страсти.

Как вспышка молнии во тьме, ее вдруг поразило осознание, что клятва воздержания, данная ею и Генри, ошибка. Отказывая себе и ему, она лишь усугубляла ситуацию. Может, размышляла она возбужденно, поддаться своему безумию и утолить голод во вновь обретенной страсти. Тогда она не только отомстит своему покойному мужу, но и удовлетворит свою прихоть. Конечный результат будет один и тот же, но путь к нему – куда более приятный…

– Миледи? – В голубых глазах Агеты были настороженность и неодобрение. – Вы кажетесь рассеянной.

– Ничего особенного, Агета. Просто я обдумывала одну Проблему, но теперь уже приняла решение.

Агета нервно коснулась пальцами украшения на шее, словно хотела спросить еще что-то, но Дженова отвернулась и, окликнув одного из слуг, велела наполнить вином опустевшие кувшины. Она не собиралась обсуждать с кем-либо Принятое решение. Это касалось лично ее.

И Генри.

Генрих лежал в темноте без сна. И хотя причина его бессонницы находилась в комнате этажом выше, он не мог побеспокоить Дженову. Он был гостем в ее замке и не мог вломиться в ее опочивальню, словно хряк в период гона. Ему не следовало сверлить ее взглядом за столом, чтобы обратить на себя ее внимание.

Он хотел поколебать ее притворное спокойствие. Заставить вспомнить то, что он был не в силах забыть.

В какой-то момент ему показалось, что он увидел в глубине ее зеленых, как мох, глаз ответное чувство, искру желания, не менее жаркого, чем его собственное. Но потом все исчезло, и он подумал, не принимает ли желаемое за действительное. И это Генрих! Великий соблазнитель, завоеватель женщин, непревзойденный любовник! Генрих, который хвастал, что может овладеть любой женщиной, какую пожелает! Однако женщина, к которой он воспылал страстью на этот раз, была той единственной, которой не мог обладать.

К которой поклялся даже не прикасаться.

Генрих застонал. Мысли о Дженове возбуждали его, он сгорал от неутоленной страсти. Генри мог бы послать Рейнарда за шлюхой, но его не прельщала продажная женщина; впервые в жизни он предпочитал страдать от неудовлетворенного желания.

С едва слышным звуком отворилась дверь. В одно мгновенье сев, Генрих выхватил меч, всегда находившийся у постели под рукой, и сбросил прочь одеяла. Потом вскочил, голый, и расставил ноги, готовый отразить нападение незваного гостя.

В узкой щели, образованной косяком и дверью, колыхнулось пламя свечи, и появилась бесплотная фигура. Длинные каштановые кудри достигали бедер. В отблесках света шелковистые локоны переливались мириадами красок. Простая шаль, свободно наброшенная на плечи, служила скорее соблазном, чем накидкой. Сквозь нее просвечивало тело. Точнее, его тень. Когда она тихо вошла в его комнату, Генрих увидел больше, чем тень. Его глаза упивались дивным изгибом стана, розовыми сосками и треугольником каштановых завитков у развилки ног.

– Дженова, – хрипло прошептал он, – зачем ты пришла?

– А ты как думаешь, Генри?

– Я искренне надеюсь, что ты не считаешь меня настолько сильным, чтобы отослать тебя назад, в твою комнату, потому что я не смогу этого сделать. Нет у меня такой силы.

Она подошла ближе. Пламя свечи замерцало, и он ощутил запах Дженовы. Генрих напрягся, голова закружилась, во рту пересохло.

– Дженова, – простонал он, – прошу тебя.

– Мне не нужно, чтобы ты был сильным, – сказала она как ни в чем не бывало. Сколь опасно близко подошел он к тому, чтобы грубо схватить ее и швырнуть на постель. – Ты разжег во мне пожар. Я думала, что смогу с ним справиться. Но… – Она нервно вздохнула. – Теперь я вижу, что просто так его не погасить. Еще я вижу, что держать в узде эти чувства было бы не только глупо, но и жестоко. Думаю, нам нужно дать им волю и утолить свою страсть. Только так сумеем мы побороть огонь и вернуться к прежней жизни.

В ее словах Генрих уловил здравый смысл. Ему показалось, что он заметил еще нечто проблеснувшее в ее зеленых глазах, о чем она не сказала. Он пытался сохранить ясность мысли, но не мог сосредоточиться, сознавая, что Дженова дает ему возможность насладиться ее телом. Быстро, пока она не передумала, он протянул к ней руки. Она улыбнулась, задула свечу и бросилась в его объятия. Мягкая, теплая, совершенная. Дженова принадлежит ему, и на этот раз Генрих не станет приносить глупые клятвы, отказывая себе в удовольствии владеть ею.

Глава 6

Никакого поворота назад теперь, решила Дженова. Она сомневалась, что Генрих позволил бы ей пойти на попятную, даже если бы она очень захотела. Она ощущала животом его эрекцию, требовательную и нетерпеливую, и опустила руку, чтобы его погладить. Потом с тихим стоном подставила ему губы, и он прильнул к ним. Пока он упивался ее губами и языком, его руки блуждали, путаясь в ее длинных волосах.

Но этого мало, думала она лихорадочно. Она хотела большего, значительно большего…

«Как мог Генри, мой старый добрый Генри, вызвать во мне такое сладострастие?»

Даже после того как, сидя в большом зале, Дженова приняла решение, она отправилась к себе и легла в постель с намерением пересилить себя. «Подожди до утра, – сказал ей внутренний голос, голос порядочной леди Ганлингорн. – Скажи ему о своем решении завтра утром… если уж тебе так приспичило!»