Полное собрание сочинений - Юлий Гарбузов

class="p1">— А коль скоро это так, то не знаю, как кому, а мне здесь делать абсолютно нечего!

С этими словами он направился к двери и вышел из лаборатории.

— Если кто-то считает, что я здесь смошенничал, пусть повторит опыт сам — я буду только наблюдать, — сконфуженно сказал Леонид Палыч.

Присутствующие снова зашумели. Некоторые повставали с мест, чтобы уйти вслед за Шияном, но Сергей Михайлович остановил их:

— Минуточку! Минуточку, господа! Попрошу всех сесть. По поводу сообщения Леонида Палыча Калинича мы должны принять какое-то решение! Какое мы примем решение? Мы же протокол ведем. Какие будут предложения?

Поднялся Глебчук и высказался, как всегда, четко и ясно:

— Предлагаю записать, что докладчик не представил материал должным образом. А в представленном виде научная значимость сообщения старшего научного сотрудника Калинича интереса не представляет. Вот и все.

— Другие предложения имеются? — спросил Сергей Михайлович. — Нет? Тогда голосуем. Кто за, прошу поднять руки. Против? Нет. Воздержавшиеся? Тоже нет. Принято единогласно. Спасибо вам, Леонид Палыч, за сообщение, а присутствующим — за внимание. Семинар окончен. Прошу всех поставить стулья на места.

V

После семинара народ, как обычно, скопом повалил в курилку. Там всегда традиционно обсуждались все текущие проблемы — важные, второстепенные, простые, сложные, актуальные, неактуальные, научные, политические и все прочие — мыслимые и немыслимые. Люди оживленно спорили, высказывая свои соображения по поводу сообщения Леонида Палыча.

— Старик Калинич решил поюморить под занавес, — с сарказмом изрек Белянкин, самоуверенный молодой инженер из отдела импульсных систем.

— Ты думаешь? Что ни говори, а его опыты меня впечатлили… — возразил недавно защитившийся аспирант Юра Шелковенко.

— Что, эти цирковые номера? Старик просто захотел выбить себе лабораторию и повысить статус — вот и все. И думает, что кого-то заинтриговал. Шито белыми нитками. Он всегда был наивным. Не мог отличить серьезных вещей от детских россказней, — высказал свои соображения Борис Зенин, ведущий инженер из отдела телеметрии.

— Надо же — он имеет наивность заявлять, что знает скорость распространения гравитационного взаимодействия! Откуда? Намекает, что ему будет трудно объяснить это в доступной нам форме! Не скажите, какой гений! — возмутился Белянкин.

— Он, видите ли, сделал великое открытие! Вот так сразу взял — и сделал! Не ведя никаких исследований, без каких-либо затрат, да еще и в одиночку, без помощников! Время гениев-одиночек давно безвозвратно кануло в Лету. На кого эта чушь рассчитана? На ослов, что ли? — развивал свою мысль Зенин.

— Старик, безусловно, свихнулся. С таким заявлением выступить! Не сомневаюсь, что эти его опыты — не что иное, как тонко обставленная мистификация. Он что, перечеркнул принцип неопределенности Гейзенберга? И закон сохранения и превращения энергии тоже похерил? Это, извини меня, элементарная классика, — с достоинством изрек толстяк Дима — правая рука Чаплии. — Думаю, что Палыч не зря сделал эти свои коробки такими по размеру, чтобы в них могла поместиться только небольшая вещь: часы, авторучка и прочее. Такая, которую можно сунуть втихаря в рукав и потом во вторую коробку подложить. У него все с дальним прицелом!

— Ну и Дима! Да ты меня просто умилил своей догадливостью. Если вы тут утверждаете, что это мистификация, то не понятно, на что Леонид Палыч рассчитывает? — спросил Шелковенко.

— Как это на что? А вдруг ему в этом удастся убедить высшие эшелоны руководства! Тогда можно приобрести славу, которая потом, пусть и окажется геростратовой, но на некоторое время даст ему возможность обрести независимость и спокойненько имитировать важную научную деятельность. Кстати, получая при этом довольно-таки приличные «бабки», — ответил Дима после глубокой затяжки.

— А потом что? Ведь это немалые деньги, а за них в свое время спросят, — продолжал оппонировать Шелковенко.

— Ну и что? Уйдет тогда на приличную пенсию — вот и все. Скажет, что он, как и любой ученый, имеет право на ошибку или под маразматика сыграет. Да кто там с него спросит? И какой может быть спрос с него, если ученый совет признает дело состоятельным, а начальство все утвердит? Для него это беспроигрышный вариант! — заключил Белянкин.

— Не понимаю, как можно так голословно отрицать то, что человек наглядно продемонстрировал? — возмутился Шелковенко. — Ведь Палыч предлагал всем скептикам повторить опыт самостоятельно, если он у них не снискал доверия. Почему ж ты не сделал этого?

— Да что тут делать? Зачем кому-то наивным дурачком выглядеть? Проверить — это значит допустить, что подобная глупость вполне возможна. Серьезный ученый не может поверить в абсурдное утверждение этого маразматика, — многозначительно заключил Белянкин.

На несколько минут все замолчали. В курилке было — не продохнуть. Белянкин во всю ширь распахнул окно, однако движения воздуха и признака не было, и дым никак не хотел выходить наружу.

— Послушай, ты, серьезный ученый. Все новое — необычно. Сначала оно всегда кажется абсурдным в силу своей новизны. Вспомни Коперника, Галилея, Эйнштейна, братьев Люмьер, Хаббла. Их тоже сначала такие, как ты, на смех поднимали. А потом? Считали за честь, чтобы их имена были записаны рядом с именами этих людей. А что до классики, так она справедлива при определенных условиях. А уравнения, которые получил Леонид Палыч, связывают, как он сказал, вещество, энергию, пространство, время, информацию и единое поле. Расширяют классику, стало быть. Точно так же в свое время Эйнштейн расширил законы классической механики, но никак не перечеркнул их. Как бы тебе, Белянкин, не стало когда-нибудь стыдно за такие слова! — с возмущением сказал Шелковенко.

— Тоже еще, ха-ха-ха… нашел с кем сравнить, ха-ха-ха… нашего Палыча!.. — поддержал Белянкина Дима. — Второго Эйнштейна нашел, ха-ха-ха… Да если бы телепортация была в самом деле возможна, да к тому же так просто осуществима, то неужели ты думаешь, что маститые корифеи из «Дженерал Электрик», «Майкрософт», «Хьюлет Паккард», «Митсубиси» или еще откуда-нибудь до сих пор бы не додумались это сделать? Да и у нас тут головы есть — не чета этому Калиничу. Пацан ты еще, Юра!..

— Эйнштейн до того, как создал свою теорию, был таким же обыкновенным, как и наш Калинич. Из кого вырастают гении? Из людей, которых все вначале считают самыми обыкновенными, порой даже весьма посредственными. Самый обычный коллега, которому сотрудники отводили на иерархической лестнице авторитетов отнюдь не первое место, вдруг попадает на ее высшую ступень! Как же так?! Подавляющее большинство из его ближайшего окружения простить ему этого не может! Но потом привыкают все же. Так что не будь таким категоричным, Белянкин, и поосторожнее с выводами насчет заурядности нашего Палыча. В том, что его не восприняли с первого раза, нет ничего удивительного. Это скорее правило, чем исключение. Сработал небезызвестный