Студент 3 (СИ) - Советский Всеволод

— Возможно, писала женщина?

— А ну-ка, ну-ка… — проснулось ретивое у Хафиза.

Он взял у меня бумажку, поизучал с глубокомысленным видом:

— Похоже… Лидия, маникюр — вряд ли мужчина бы так написал. И почерк скорее женский. Ровный, аккуратный. Вообще все аккуратно.

— Это интересно, — сказал я, — но второстепенно. Нам что делать в данной ситуации?

Я намеренно сделал так, чтобы вопрос ушел скорее Столбову, чем Хафизу.

Редактор помолчал — думаю, для солидности. Наверняка он уже все просчитал.

— Отправляйтесь по адресам, — велел он. — Делайте все, как они сказали.

«Они» Андрей Степанович выделил голосом, подчеркивая групповой характер действий противника. И добавил, что исключительно важно сделать пусть первые, но выводы об этих пятерых покупателях. Есть ли между ними что-то общее? Ну и так далее. А он сам, Андрей Степанович…

— Дайте-ка, — сказал он, взял список и переписал данные пятерых жаждущих «секс-динамита» в блокнот. — Займусь.

Он сказал это так внушительно, что я окончательно уверился: да, знает как «заняться». И знает, как нас с Витькой прикрыть. Поэтому деликатно подбросил еще мысль:

— Андрей Степаныч! А вот как бы выяснить обстоятельства гибели Семеновой… Судмедэкспертизу я имею в виду. Есть подозрения, что она может показать нечто интересное…

— Имел в виду, — солидно молвил редактор.

Не знаю, в самом ли деле он имел это в виду или столь ловко сыграл, благо житейский опыт велик… Что, впрочем, неважно.

— Надеюсь, моя экспертиза тоже интересное покажет… — заметил Хафиз, согнув бумажный лист вдоль и таким образом сделав из него желоб. Затем из недр стола он вынул маленькую лабораторную скляночку темного стекла и мигом пересыпал туда взятый препарат.

Ты смотри, чуть ли не весь арсенал химкабинета у него тут с собой!..

Хафиз заткнул склянку, профессионально полюбовался ею.

— Вот где-то так, — с удовольствием произнес он.

Столбов захлопнул блокнот:

— Ну что, цели ясны, задачи определены?..

— За работу, товарищи! — подхватил я.

— Источника цитаты уточнять не будем, — подмигнул Хафиз.

Андрей Степанович сдержанно ухмыльнулся.

Фразу «Наши цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи!» — или примерно — произнес Никита Сергеевич Хрущев в программной речи на XXII съезде КПСС, предлагая советскому обществу поход в коммунизм. С этим самым коммунизмом что-то пошло не так, к тому же Никита Сергеевич имел неосторожность ляпнуть, что коммунизм у нас наступит в 1980 году. К середине 70-х, думаю, всем стало ясно, что он сильно погорячился, поэтому власть — Брежнев и его окружение — старались Хрущевские прогнозы не вспоминать, да и самого Хрущева сделать фигурой умолчания. Словно бы не было такого персонажа в нашей истории. Сам Брежнев немало натерпелся от вздорного сумасброда Никиты, команда Леонида Ильича это хорошо знала, поэтому всякое упоминание отставника, а впоследствии покойника Хрущева считалось моветоном. Внезапно вспомнил его сам Брежнев в третьей книге своих мемуаров, в «Целине». Естественно, в критическом свете. Но в сентябре 1978 «Целина» еще не вышла…

— Ладно, — подытожил Хафиз. — Студиозусы Вагнер и Кох! Вы, я так понял, по адресам вместе пойдете?

— Да, — поспешил ответить я, видя, что Витек застопорился от такого обращения. — Теперь уж как пара истребителей, ведущий и ведомый.

— Отлично, — Хафиз вновь подмигнул нам, но другим глазом, левым. — Точка встречи — понедельник, здесь. Когда?

— Давайте в семнадцать, — заключил Столбов.

На том и порешили.

Витек, похоже, перегрузился информацией. Когда мы вышли, он имел вид примерно Лобачевского, впервые задумавшегося о возможности неевклидовой геометрии.

— Слушай… — молвил он, — а чего это он сказал? Вагнер какой-то… Что это значит?

— Это, друг мой Виктор, — наставительно сказал я, — русская классика. Цитата. Из Козьмы Пруткова.

— Кого? — Витек обомлел.

— Не слыхал про такого?

— Н-нет…

Я подумал, что объяснять игры авторов XIX века в литературную маску — долго, нудно, да и ни к чему, по сути говоря.

— Ну и шут с ним. Потом расскажу. Давай к делу! Завтра первый рейс, так? Прикинь по адресам, кто недалеко друг от друга живет, ну и примерный график составь. Поставь их в очередь, другими словами. Кстати! У тебя карта города есть?

— Нет… — пробормотал Витька, начиная соображать и сожалеть, что не он додумался до столь несложного плана. Но тут же прояснился: — У Сашки должна быть! Вроде я видел.

— Ну вот и прикинь наглядно, — я полез по карманам в поисках мелочи.

— Слушай, — вдруг сказал он со сварливым оттенком, — а что это ты говорил про пару истребителей? Кто ведущий, кто ведомый?

— Естественно, ты, — вмиг откликнулся я. — Ведущий! Ты главный в этом деле. Сбытчик, так сказать. У тебя и порошок в кармане. Случись что, все проблемы с законом на тебе повисли. А я так, сбоку припека.

Говоря это, я старался делать слишком серьезный вид — чтобы ясно было, что острю. Витек, однако, не очень оценил мой юмор:

— Ну, Базилевс… Шутки в меру, как говорится…

— Мне кажется, я пошутил очень тонко, — закуражился я.

— Ага… Так тонко, что аж не видно, — пробурчал он.

— Не дрейфь, Витюня! — с подъемом воскликнул я. — Что наша жизнь? Борьба! Битва титанов!.. Ты вот что, лучше мне две копейки дай, что-то опять не нахожу.

— Блин, я тебе монетный двор?.. Муське звонить, что ли?

— Витя, запомни: эту девушку зовут Елена…

— Точно! Как же я забыл, на вступительных же ее помню!.. Ленка, точно. Вот прямо вспомнил!

— Не Ленка, а Елена. Нашел двушку?

— Держи! Помни мою доброту!

— Век не забуду… Короче! Завтра после занятий идем. Бывай!

Он был настроен еще поговорить, но я ловко от него отделался и устремился к Лене. Сперва, конечно, позвонил. Та разговаривала царственно, с важной протяжностью в голосе — наверняка не могла забыть Любину фамильярность в мою сторону. Наконец соизволила снизойти:

— Ладно, жду…

И я полетел ясным соколом. К тому же и проголодался. И будто бы чутье вело! Только моя чаровница открыла дверь, как оттуда обдало роскошным запахом домашней кухни. А точнее — какого-то сладкого пирога.

Я немедля вспомнил свою технологию грубой лести:

— О-о, вот это ароматы! Как будто шагнул в чертоги Снежной королевы!..

Снежная королева с трудом удержала надменный вид:

— Тапочки надевай. Руки мыть!..

— Бубенцы тоже бы надо сполоснуть?

— Чего? — не поняла хозяйка.

— Ну, вот это, — я пальцем показал себе пониже пояса, и даже пропел двустишие:

Слышен звон бубенцов издалека,

Это тройки знакомый разбег!..

Вообще, я давно заметил, что рассмешить Лену нетрудно. Где-то она девочка такая простодушная, до трогательности. Поняв, про какой звон бубенцов идет речь, она попыталась сдержать смех, но не смогла, пустилась хохотать, и чуть не до слез. Наверное, представила себе какие-то картины звона именно этих бубенцов, а воображение у нее было хорошее, оно не давало ей успокоиться. Ну и я время даром не терял, тут же обхватил ее, расцеловал и на ходу потискал разные волшебные места.

— Ох, Василий! — только и сказала она. — Умеешь ты найти подход…

— Умею, — заверил я. — Однако, кухонные ветры лучше всех на свете муссонов и пассатов!..

Далее Лена гордо продемонстрировала мне пирог с протертыми яблоками и посыпкой — совершенно шикарный, реально вкуснейший, я его лопал с жадностью и нахваливал с набитым ртом, индийским чаем запивал. Но в тысячу раз больше грело осознание того, что девчонка старалась ради меня, битых часа два возилась с этим пирогом в поте лица и думала обо мне!.. Господи, как радостно это сознавать! Какое счастье иногда может подарить жизнь!..

Я не уставал согревать Ленину душеньку дифирамбами пирогу и ее талантам, видя, как сахарно она тает. Но вдруг взгляд изменился — вспомнила, что надо бы воткнуть пару шпилек.