Девушка без платья - Людмила Волок

– Будет к двенадцати, – ответила за меня Маша и бесцеремонно продолжила: – Алексей Дмитриевич, нам нужно уйти за цветами, мы пока телефон на Олю с рецепции переключим?

Потом взяла меня за руку и под недоуменным взглядом Погорельского увела прочь.

– Машка, ты же не собираешься меня сдать сейчас каким-то сумасшедшим ученым для опытов, – сказала я с опаской, при этом безропотно следуя за подругой.

– С ума сошла. Если попадем в секретную лабораторию, то только вместе!

Как оказалось, тащила она меня в комнату техничек.

А там усадила на колченогий стул и приказала:

– Думай, Янка. Наверняка, есть какое-то объяснение всей этой чертовщине.

– Маш, а тебе что, работать сегодня не нужно? – спросила я. – мы уже битый час занимаемся всякой ерундой… Ты что в отделе сказала?

– А, – отмахнулась Маша. – Как всегда – прикинулась, что ты нуждаешься в моей помощи!

Я только собиралась возмутиться, что частая практика лжи о моей профессиональной несостоятельности может стоить мне работы, как поняла: а ведь и правда, я нуждаюсь в ее помощи…

И, наконец, задумалась. «Происшествие» впервые случилось на новогодней вечеринке. И повторилось сегодня, спустя почти месяц. Должно быть что-то, что объединяет эти два дня… Что-то, связанное со мной… у меня… На мне! Это – на мне!!! Это платье!

Догадка заставила меня одновременно и занервничать, и успокоиться. Так, для начала нужно убедиться, что проблема, если можно так выразиться, – именно в платье. И это не я. Это – само платье проблемное!

– Кажется, я догадалась, – медленно произнесла я. – Дело в платье.

– В каком смысле? – недоуменно спросила Маша.

– Платье. Когда я в нем – все желания исполняются.

И, движимая неистовым желанием от наваждения тут же избавиться, начала его с себя стаскивать. Машка бросилась к вешалке со спецодеждой уборщиц. Откопала необъятный халат, в который она заворачивалась вчера, и протянула мне:

– На, оденься. Он новый, – уточнила заботливая подруга.

– Так, продолжаем эксперимент, – сказала я, переоблачившись в халат. Платье я аккуратно свернула и сложила в коробку с бумажными полотенцами.

– Хочу, чтобы вошла тетя Муся, – торжественно изрекла я.

Мы подождали минут пять, но никто не заходил.

– Вот видишь, – торжествующе посмотрела я на Машку. – Работает! То есть, наоборот. Нет платья – нет волшебства!

– Да… Жалко, что репертуар у нас тут довольно скудный. Никого, кроме тети Муси, и не пригласишь сюда. Давай, снова в платье переодевайся. Для чистоты эксперимента.

Я снова надела платье.

– Пусть войдет тетя Муся!

Дверь, как и ожидалось, отворилась через несколько секунд. И мы даже не удивились появлению уборщицы. А вот она удивилась:

– Вы чем это здесь занимаетесь?

– Да так… – неопределенно протянула я.

Ситуацию спасла Машка:

– У меня пятно на блузке, можно ваш халатик позаимствовать?

– Да бери, конечно, – великодушно согласилась техничка и ушла.

Я снова переоделась в халат. На этот раз мой мысленный призыв к тете Мусе снова вернуться в подсобку остался без ответа.

Но, переоблачившись опять в платье, я поставила опыт с вполне ожидаемым результатом: тетя Муся была тут как тут через десять (мы засекли) секунд.

– Вы еще здесь? – удивилась она.

– Ага, – радостно закивали мы с подругой одновременно.

– У вас так уютно, решили вот немного передохнуть, – закончила я.

Уборщица подозрительно протянула:

– Ну, ну… – и ушла восвояси.

… Мы проделали фокус еще трижды – то есть, три раза я была в халате (без результата) и три раза в платье (с результатом).

Когда несчастная тетя Муся в пятый раз за двадцать минут заглянула в подсобку, то в отчаянии присела на табуретку, обвела нас умоляющим взглядом и спросила:

– Девочки, я все время сюда прихожу, и постоянно забываю, зачем! Может, это вы меня с толку сбиваете?

Бедняжка даже не представляла, насколько была близка к истине! Мы решили, наконец, над ней смилостивиться и уйти из служебного помещения, перебравшись снова в приемную. Но поскольку я все еще была в чудотворном платье, нужно было улизнуть домой и переодеться. Я даже придумала историю про зуб – уже все привыкли, что я постоянно к стоматологу отпрашиваюсь. Конечно, в средние века на невольничьем рынке я бы мало ценилась с такими-то зубами. Однако, с другой стороны, такое внимание к своему здоровью могло быть и показателем высокой степени личной ответственности.

Но я не успела осуществить свой не слишком оригинальный план: вернулся Евгений, и подруге пришлось уйти в свой отдел и начать выполнять служебные обязанности. Я же, стараясь ничего не загадывать своей невидимой золотой рыбке (или кто там превращает все мои желания в реальность), стараясь скрыть волнение, прямо в приемной протянула Жене пакет:

– Доброе утро. С Днем рождения!

– Спасибо, Яна! – он улыбнулся мне, открывая бандероль. Достал оттуда пачку плотной бумаги – похоже, фотографий, и изменился в лице:

– Это… твой подарок? – спросил тихо.

– Нет, – засмеялась я. – Мой подарок еще ждет своего часа. Конверт утром курьер принес. А что там?

Евгений молча протянул мне фотографии. На них – на каждой из них! – были мы с Симаковым. Вот он снимает с меня платье. Проводит руками по моему телу, осторожно прикасаясь к нему. Вот я обнимаю его. А он обнимает меня… И мы целуем друг друга. И все это происходит в номере гостиницы. Да елки-палки, это все происходило вчера, когда он помогал мне избавиться от пауков!

– Что это? – спросила я. – Нас кто-то сфотографировал?

– Да. И я знаю, чьих рук дело. Господи, Юлия, тебе все мало! – в сердцах произнес он, хотя никакой Юлии здесь, к счастью, не наблюдалось. – Ясно, что это моя жена наняла фотографа…

Я вспомнила, как она раздвигала шторы в номере – наверняка для лучшего обзора своему папарацци!

– А зачем? – поинтересовалась я.

– Конечно, ради денег. У нас пункт такой есть – об изменах. В брачном договоре, который она решила ни с того ни с сего лет десять назад подписать. Нарушившая супружескую верность сторона получает все акции ЕИБ. Я тогда лишь посмеялся, думал, она так перестраховаться хочет. Но я бы никогда ее без средств не оставил и так… Да и в себе был уверен.

– Но ведь ты ничего не нарушил. И я в суде могу подтвердить! – принялась заверять я Женю.