Вино моей жизни - Людмила Волок

Людмила Волок

Вино моей жизни

Конечно, босоножки на каблуках я обула зря. Подумала об этом сразу, как только вышла из рейсового автобуса. Это полчаса назад я смотрела в окно и видела медленно набегающие на берег морские волны – трасса проходила совсем рядом с побережьем. Но потом автобус свернул на пыльную проселочную дорогу, и больше не стало видно моря.

Потянулись пока еще зеленеющие под солнцем луга и усталая трава на обочинах. Солнце в этом году начало жарить немилосердно уже с весны. Отец сказал, что такое жаркое лето (а ожидалось именно жаркое) – это хорошо для вина. Но для меня это было плохо: жару я всегда ненавидела. Ненавидела потных людей в маршрутках, к которым в часы пик поневоле приходилось прислоняться. Бр-р-р. Ненавидела душный офис, где жадный владелец нашего агентства не хотел устанавливать кондиционеры. И ненавидела потную себя, когда надо было идти на встречу после полудня, и приходилось искать ближайший к месту встречи туалет, чтобы перед визитом к потенциальному клиенту умыться прохладной водой, кое-как высушить салфетками вспотевшую в маршрутке ложбинку на спине и подмышки…

Но, слава богу, офис, город и потные попутчики скоро останутся позади – у меня был отпуск! Правда, не то чтобы отпуск ожидался веселым и роскошным. Зато я его получила. Потому что мой начальник, он же хозяин ивент-агентства «Серпантин» Василий Сергеевич Чижов (черт бы его побрал) не любил тратиться не только на кондиционеры. Он не любил также отпускать сотрудников в оплачиваемый отпуск.

Но я умудрилась отпросилась на неделю в неоплачиваемый. Отец весной долго болел, и теперь попросил приехать, помочь на винограднике. И хотя мы с ним не очень-то ладили в последние годы, я согласилась приехать. Тем более что это был хороший повод вырваться из привычного круга жизни. Я крутилась в нем постоянно, как белка в колесе, и очень устала.

Наконец, автобус натужно чихнул и остановился.

– Веселое. Стоянка пять минут! – сообщил водитель и открыл дверь. Я подхватила небольшую дорожную сумку со своими вещами и городскими гостинцами для отца и вышла на улицу. Класс. Два часа дня, температура воздуха – градусов сорок, наверное.

– А еще ж даже июнь не начался! Что там дальше будет? – словно подслушав мои мысли, покачала головой бабка с пустой корзиной в пятнах красного сока – наверное, возила клубнику на городской рынок продавать. Из вежливости мне пришлось согласиться с попутчицей:

– Ага.

Я осмотрелась вокруг в поисках серого отцовского пикапа, но ничего похожего на небольшой стоянке рядом с сельской автостанцией не обнаружила. Набрала номер отца:

– Пап, я приехала. А твоей нигде машины не вижу.

– Здравствуй, Маргаритка! Ох, у меня тут незадача, не заводится старая зараза. Ты с Майей?

– Нет, оставила на Нину, я же всего несколько дней у тебя побуду, зачем ее по жаре тащить…

– Хорошо, что одна, а то я уже отчаялся с этой машиной возиться. Не представляю даже, как бы вы там без меня вдвоем страдали, на этой автостанции, – начал сокрушаться он. – Ну, я все-таки попытаюсь ее завести, а ты пока пешочком иди навстречу, доча.

Ну вот, так и знала, что что-то пойдет не так! Блин, проклятые каблуки. А теперь еще чесать по грунтовке битый час.

Я вздохнула, достала из сумки солнечные очки и свернула на узкую улочку слева от станции. Скоро она вывела меня из унылого села с поразительно оптимистичным названием «Веселое», немного попетляла между садов и ровной стрелой легла на юго-запад. Небольшая тень от деревьев закончилась. Я остановилась, достала из сумки футболку, сложила вдвое и водрузила себе на голову – может, хоть так меня солнечный удар не хватит. Или если и хватит, то не сразу.

Минут через пятнадцать я достигла вожделенной ивы – она росла на обочине чьего-то большого огорода, и здесь всегда можно было остановиться и отдохнуть в тени раскидистого дерева. Иве было, наверное, лет сто или двести. И путники всегда возносили хвалу хозяину поля, который не спилил ее, а пожалел – и иву, и путников, хотя она отбирала у огорода квадратов тридцать полезной площади.

Устало опустившись на траву, я сняла опостылевшую обувь и с наслаждением вытянула ноги. А затем растянулась на траве, подложив под голову футболку, и прикрыла глаза. Солнце, просвечивая сквозь ажурные ивовые листья, мерцало маленькими искорками. Ветерок ласкал щеки, играл волосами у лба. Только какое-то настырное насекомое густым басом жужжало у самого уха – ж-ж-ж, ж-ж-ж. Я взмахнула рукой, отгоняя его – и проснулась.

Звонил мой телефон. Я резко села – даже голова закружилась. В трубке раздался взволнованный голос отца:

– Доча, ты где? Я так и не завел машину. А ты уже должна была час как дома быть. Случилось что?

– Да ничего, пап. Под ивой задремала, – ответила я и коротко засмеялась.

– Ох, бедная, – посокрушался отец. – Ну ничего, ты, давай, помаленьку… А я тебе супчик сварил… Вечером вино хорошее откроем. Жду!

Мысли ни о супчике, ни о вине меня не вдохновили. Мечтала я только о прохладном душе и полном ведре родниково й воды, потому что уже давно допила небольшую бутылочку минералки, которую брала с собой в дорогу. Эх, надо было на автостанции хотя бы водички себе купить…

Я поднялась, отряхнула с платья несколько засохших листьев. Водрузила снова на голову футболку, а обувку решила проигнорировать – взяла босоножки за ремешки и отправилась дальше в путь, легкомысленно ими размахивая.

Но очень скоро снова одолела жара. И когда рядом притормозила попутка, я уже еле плелась по пыльной дороге, с трудом переставляя ноги.

– Куда вас подбросить? – спросил молодой водитель, открыв окно возле пассажирского сиденья.

Я остановилась, без интереса рассматривая красный пикап – эту модель кузова в здешних краях предпочитали всем другим.

– Мне на самый край поселка, улица Восточная, два.

– К Ивану Дмитриевичу? – обрадовался почему-то парень.

– К нему, – согласилась я.

– Да вы садитесь, устали, наверное, – и он распахнул передо мной дверь.

Острожная мысль о том, что «он, может быть, маньяк» слабо трепыхнулась и исчезла. Во-первых, маньяки не ездят на пикапах, в рабочих комбинезонах и с канистрами на задних сиденьях. Так я предполагала. А во-вторых, мне было уже все равно – лишь бы добраться в конце концов к точке назначения, к прохладе дома, и к душу, и к воде… К целому ведру воды, которое я выпью…

– Там у вас справа, в двери, есть кармашек – возьмите бутылку с минералкой, – словно прочитал мои мысли водитель.

Без лишних церемоний я тут же схватила поллитровую емкость и с жадностью выпила воду, с трудом отрываясь между глотками на бурное изъявление благодарности:

– Спасибо вам… Вода!.. Вот, честное слово, если бы мне предлагали сейчас на выбор – кольцо с бриллиантом или бутылку воды, выбрала бы воду!

Парень засмеялся.

– Да и какая польза вообще от бриллиантов?

– Ну… Красиво… – я задумалась.

Вообще-то, мне бриллианты никто не дарил. Даже отец Майи. Особенно – отец Майи, Кирилл, моя первая любовь, будь он проклят, гад ползучий.

– А вы Ивану Дмитриевичу кем приходитесь? – спросил парень.

Я скосила глаза: его загорелые руки уверенно и спокойно лежали на руле, успевшие выгореть на солнце светлые волосы трепал ветер, врывающийся в открытое окно машины. Он смотрел вперед, и понятно было, что спросил просто так – из вежливости. Наверняка понял, что я – дочь того самого Ивана Дмитриевича, с которым он, похоже, знаком.

– Меня зовут Маргарита, – ответила я, отводя взгляд от парня.

– А я – Павел. Мы с вами соседи, – объяснил он и сразу же добавил: – Приятно познакомиться!

Я промолчала. Меня всегда раздражало это обязательное «приятно познакомиться». Еще неизвестно, что это знакомство принесет. Может, наоборот, будет все плохо, или вообще ужасно… Поэтому я никогда так не говорила. Из принципа. Просто улыбалась в ответ – и все.

Оставшуюся часть пути мы молчали. Когда пикап Павла остановился напротив ворот отцовского дома, парень легко выпрыгнул из машины, достал с заднего сиденья мои сумку и босоножки, помог мне выйти. Я оценила вежливость соседа, сказала совершенно искренне:

– Спасибо большое, Павел. Без вас я, наверное, свалилась бы где-то на середине пути от жары.

Он засмеялся. Лицо у него было простое и открытое, и смеялся он так же – просто и открыто.

– Ну, счастливо. Увидимся!

Но не успел он отъехать, как из калитки вышел отец – в широкой гавайской рубахе и шортах защитного цвета. Он виновато обнял меня, похлопал по спине, но обратился к Павлу: