ЗАПИСКИ НЕПУТЕВОГО ОПЕРА - Виктор Караваев

– Ну, теперя ждем, – ухмыльнулся Белагуров, возвращаясь за стол.

На следующий день вбежал к операм бледный отнюдь не от вчерашнего перебора "банкир". Он затряс перед ними злополучной повесткой и запричитал:

– Мужики, спасайте. Не помню ж ничего. Нарвался, видно, где-то вчера по пьяни, когда домой ехал. А если это все на работу перешлют?! Выгонят же с банка…

Белагуров скрупулезно изучил повестку, поцокал языком, что означало: дело серьезное.

– Братцы, вы ж меня знаете – не обижу! – заверил "банкир" и тут же выскочил из кабинета.

Через полчаса он вернулся с двумя объемными пакетами, откуда заманчиво звякало, пахло копченым и торчали перья зеленого лука.

– А, вот и ты! – обрадовался Жмурилкин. – А мы с Караваевым уже позвонили кому следует. Все уладили, не боись.

– Спасибо, спасибо! – тряс ему руку обретающий краски "банкир".

– Так надо отметить это дело. Да и полечиться после вчерашнего, – заметил Валя, потроша пакеты.

– Святое дело! – согласились все.

В райотдел, как и на всю планету, пришел Новый год. Кабинеты оперов были украшены всевозможной новогодней атрибутикой – елками, шариками, гирляндами. И если в оформлении дежурки придерживались строгого стиля, то кабинеты оперов изобиловали завидным разнообразием.

Щедрые на выдумку, они в полной мере старались проявить свои скрытые таланты. Кабинеты украшали и ангелы с трубами под потолком, и яркие широкоформатные стенгазеты, и плакаты, куча разномастных елок и сосен, гигантские снежинки из факсовой бумаги, зайчики, белочки, Деды Морозы, Снегурки всех цветов и размеров и почему-то слоники (наверно, как символ денежности).

В одном из кабинетов для новогодней композиции даже выделили отдельный столик. Туда навалили ваты, воткнули елку, украсили ее отсканированными и размноженными на цветном принтере стодолларовыми купюрами, а на верхушку одели шляпу-цилиндр. Материалом для последнего послужила черная лаковая обложка позапрошлогоднего журнала учета информации.

Следаки тоже не ударили в грязь лицом. Тем более что полковник Желдак объявил конкурс на лучшее новогоднее оформление кабинета. И победителям обещали сюрприз. Поэтому следователь Лососев принес из дома деревянную палочку с блестящей мишурой на навершии (украшение такое для коктейля) и воткнул ее в горшок с кактусом, который по причине неприхотливости один и выжил в чисто мужском коллективе.

– Вот и праздник в доме, – обрадовался Кузякин и на следующий день от себя добавил маленького резинового утенка с пищалкой в попе (год-то грядущий обещался быть петушиным, ну а утенок, подчиняясь каким-то там логическим цепочкам в голове бывшего диверсанта, ассоциировался с петухом).

– Сынуля в детстве с таким же купался, – проностальгировал майор Бажанов, бережно пристраивая птицу под тот же кактус (чтоб не укололась).

Следующим утром он застенчиво достал из кармана клетчатого пиджака что-то маленькое и блестящее, из мятой мишуры, отдаленно похожее на паука и приблизительно напоминающее снежинку.

Данный новогодний аксессуар повесили на одну из колючек кактуса, и растение отныне стало гордо именоваться елкой.

Караваев, увидав, как прониклись новогодним духом коллеги, решил от них не отставать и проявил себя в качестве художника. Набрав по соседним кабинетам разноцветных маркеров, он раскрасил колючки зеленого страдальца во все цвета радуги. Потратил на это полдня и сам здорово вымазался, но результат того стоил. Кактус преобразило, как после неслабой мутации.

Белагуров был проще всех: он разобрал дырокол и высыпал накопившееся там за год конфетти на растение и его окрестности – на подоконник, значит…

В общем, когда в кабинет заглянуло жюри конкурса под предводительством начальника райотдела, их глазам была представлена новогодняя композиция, которую следователь Жмурилкин громогласно окрестил: "Здравствуй, год Петуха!" Надо сказать, что после грандиозных размахов в части украшательств кабинетов всех предыдущих служб праздничный декор следаков выгодно отличался минимализмом и строгой локализацией на подоконнике. Жюри долго и молча оценивало коллективный труд.

– М-да, – авторитетно молвил глава жюри. – Что ж, парни старались – это видно.

– Молодцы, ничего не скажешь, – как-то тускло отозвался начальник следствия.

– Нам за это что будет? – по-деловому осведомился Караваев, отрываясь на миг от прочтения очередного опуса о приключениях бравого капитана милиции Андрея Ларина.

– Грамота "За волю к победе", – с легким сомнением в голосе ответил глава жюри…

Эта скоротечная и почти комичная история произошла в 1999 году, незадолго до приснопамятного указа гаранта конституции за номером 306.

Сколько уж лет прошло, но опера, работавшие в ту пору в налоговой полиции Москвы, до сих пор помнят ее до мельчайших деталей.

Многие фигуранты тех событий, и в первую очередь их идейный вдохновитель, давно уже оставили жертвенное служение обеспечению экономической безопасности Родины, но молва о телефоне доверия систематически всплывает в байках оперативных сотрудников, изредка встречающихся друг с другом за рюмкой чая…

Беляков Николай Николаевич, которого за глаза все обзывали Беляш, только что перевелся в полицию из РУБОПа, где он выполнял почетную и очень даже нужную миссию.

Из ментуры он уходил в должности старшего опера и в звании майора. А в полицию (ох, эта вечная нехватка кадров) был принят на должность начальника райотдела аж целым полковником.

Полковников на ту пору на…"…земле" было – по пальцам пересчитать. И все они занимали очень ответственные посты, уходить с которых добровольно ну никак не хотели. Но Николай Николаевич был не из тех людей, кто пасовал перед трудностями и всякими там временными препятствиями.

Ох, и весело же он отмечал свое назначение на должность.

В ту пору его бывший подучетный контингент, абсолютное большинство которого составляли просто остепенившиеся братки, все свои заначки бросили на обеспечение культурного отдыха новоиспеченного борца за народное благо.

Вся округа стоял на ушах, когда Беляш в сопровождении десятка иномарок с сидящими в них многочисленными друзьями и подругами, с шумом, гамом и весельем, под резкие сигналы клаксонов раскатывали по улицам.

Но правду говорят люди, что все хорошее или плохое рано иль поздно кончается. Вот и тот отпуск Белякова незаметно закончился. А когда он пришел в райотдел, то узнал, что по "звонку " из управления буквально накануне отправили на пенсию одного полковника – уважаемого всеми человека, старейшего опера, и в освободившееся кресло первого зама начальника райотдела по оперативной работе, стало быть, пришло время садиться ему самому.

Ох, и обрадовались же этой новости друзья и товарищи, которых с момента назначения становилось все больше и больше. Нескончаемой вереницей потянулись они к кабинету нового зама. С богатыми подарками и просто – с большими и совсем маленькими просьбами.

Еще неизвестно, сколько бы времени продолжалось "чествование героя", но, глядя на все это, непосредственный начальник быстро пресек творившуюся вакханалию, поставив у входных дверей здания райотдела дежурного прапорщика. А от вновь назначенного своего заместителя начальник потребовал дельных предложений по совершенствованию агентурной работы во вверенных ему оперативных подразделениях.

Загрустил Беляш, но делать нечего, надо что-то придумывать.

В такой вот весьма непростой и напряженной обстановке нужно было придумать что-то такое, что многократно подняло бы производительность труда оперативных работников, а заодно и его личный авторитет в глазах руководства.

Долго он думал, но ничего дельного на ум не шло. И решил он тогда собрать всех руководителей оперативных подразделений. Много не говорил, а просто дал всем неделю срока, после чего каждый из присутствующих должен был подготовить в письменном виде свои предложения по совершенствованию повседневной оперативной работы.

Спустя неделю собрал он всех вновь в своем кабинете, и начали те начальнички высказывать глобальные идеи и совсем маленькие идейки. Николай Николаевич слушал их молча, не перебивая, морща при этом нос и топорща свои пышные усы. Все, о чем говорили подчиненные, было вовсе не то, что он хотел от них услышать. Совершенно нет у них ни полета фантазии, ни широты и размаха оперативного кругозора. Так он им и заявил в конце совещания и отправил думать еще неделю.

А поздним вечером того же дня, уходя с работы, проходил он мимо кабинетов сотрудников уголовного розыска. За дверью одного из них услышал приглушенное бубнение. "Уж не водку ли пьянствуют?" – мелькнуло у него в голове. Крадучись, он приблизился к кабинету и резко толкнул от себя дверь.