Herr Интендантуррат - Анатолий Федорович Дроздов

напротив высокого, с лошадиным лицом абверовца. Тот немедленно налил ей вина в бокал, Полякова подняла его и пригубила.

– Видите! Это полковник фон Лютцов, начальник местного Абвера. Вы думаете, можно держать гостиницу для немецких офицеров без такого покровителя?

«Крыша! – подумал Крайнев. – Да еще какая! Дамочка, скорее всего, не только спит с этой лошадью, но и шпионит за постояльцами».

– Извините, что повысил голос, – сказал Бюхнер. – Это было необходимо. Вздумай вы приставать к Поляковой, немедленно оказались бы в тюрьме. А у нас с вами сделка…

«В тюрьме перетряхнули бы мои вещи, прощупали каждый шов и спросили, откуда у меня незаполненный бланк заявки, – понял Крайнев. – Надо меньше пить. Гусар, твою мать!»

– Такое бывало? – спросил у Бюхнера.

– Не раз. Приезжает какой-нибудь фронтовик, который считает, что раз он пролил кровь в борьбе с большевиками, то теперь все дозволено, и дает волю рукам. Впоследствии горько раскаивается…

– Почему Абвер покровительствует русской?

– Фрау Полякова немка.

– С такой фамилией?

– Это фамилия мужа.

– А где муж?

– Сгинул в большевистских застенках. А также отец, брат… Фрау Полякова пострадала от большевиков, поэтому пользуется доверием немецких властей. К тому же знает дело. Эта гостиница, ресторан – уголок фатерланда, мы здесь отдыхаем душой и телом…

Крайнев только сейчас заметил деревянные панели, которыми в немецком стиле были обшиты стены ресторана. На стенах висели гравюры с видами немецких городов, большие тарелки с рисунками… Крайнев заново оценил мебель, сервировку, одежду официантов… Он не обратил на это внимания, поскольку много раз видел подобное во время командировок в Германию. Но это не Германия. 1943 год, оккупированная территория. Крайнев подозвал официанта, расплатился и попрощался с Бюхнером. Завтра предстояло рано вставать.

7

Утром следующего дня Крайнев обменял у Бюхнера бланк заявки на два мешка соли и покинул N. К полудню бричка свернула с большака и скоро оказалась у глухого хутора. Здесь Крайнев и Седых сменили немецкую форму на гражданскую одежду и наскоро пообедали. Крайнев взял у хозяина хутора черпак для воды, сходил к бричке и вернулся с посудиной, полной соли. Глаза хозяина радостно сверкнули, он молча поклонился, забирая черпак.

В отряд ехали лесными дорогами, втроем. Впереди скакал ждавший их на хуторе связной, Крайнев с Седых трусили, отстав на сотню метров. На хуторе они сменили лошадь – застоявшийся жеребец резво тащил груженую бричку. Передовой дозор и смена одежды были жизненно важны. Партизан в местных лесах хватало – как своих, так пришлых, а для них подстрелить немца, по дурости заехавшего не туда, было делом чести, доблести и славы. Кроме того, Ильин категорически запретил Крайневу показываться в бригаде в мундире интендантуррата. Среди партизан мог оказаться предатель. На задания бойцы Саломатина отправлялись постоянно – это было обычным делом, но ходили они в обычной полувоенной одежде, представлявшей собой причудливое сочетание советской и немецкой военной формы, а также и гражданского платья. Появление на базе переодетого немцем Крайнева могло побудить вражеского агента к вполне определенным выводам.

Сменив на хуторе одежду, Крайнев с Седых заодно и вооружились: автомат, пистолеты и даже пара гранат. Береженого Бог бережет… К счастью, оружие не понадобилось. К закату они были в деревне, где квартировал штаб бригады. Крайнева встретили сердечно: обнимали, тискали, повели кормить. Саломатин по такому случаю расщедрился даже на самогон (в обычные дни в бригаде с выпивкой было строго). Крайнев свой стакан только пригубил, а вот ел много – проголодался. Саломатин с Ильиным терпеливо ждали, после чего приступили к расспросам. Слушали, мрачнея лицом. Ильин все записывал в блокнот, после чего встал и убежал к себе – составлять и шифровать донесение в Центральный штаб партизанского движения. Саломатин после его ухода плеснул самогону в свой стакан.

– Помянем ребят! Настоящие герои! Не сдались…

Крайнев молча поддержал.

– Уверен, что их выдали? – спросил Саломатин, ставя пустой стакан.

– Какие сомнения? Никого из группы живым взять не удалось, тем не менее, немцы отлично осведомлены о задании.

– Кто предал? – спросил Саломатин, водя пальцем по столу.

– Тот, кто знал о группе.

– Никто не должен был знать! – вздохнул Саломатин. – Группе строго-настрого запретили контакты с местным подпольем. Да и подполья нет – немцы разгромили его в сорок втором. Поэтому послали группу. Но кто-то все же знал… Ладно! – Саломатин хлопнул рукой по столу. – Разберемся. Спасибо тебе за соль! Царский подарок.

Крайнев молча кивнул. С солью в оккупации была просто беда. За килограмм соли давали мешок картошки, за три – муки. Саломатин под угрозой расстрела запрещал бригаде отбирать у населения продукты, поэтому бойцы жили впроголодь. За соль можно было выменять все, но с Большой земли ее не возили – Сталин запретил.[2]

– Пойдем в баню! – предложил Саломатин. – Истопили давно…

Парились они долго и всласть. Когда вернулись в избу, там ждал Ильин.

– Следующей ночью с Большой земли самолет! – сообщил он и посмотрел на Крайнева. – Тебе велели ждать и в N пока не возвращаться!

– Не больно-то хотелось! – сказал Крайнев, зевая. – Видеть эти рожи тевтонские…

Ночевать Крайневу определили в штабной избе. Хозяев ее временно отселили к родственникам, Крайнев остался один. Он не стал раздеваться, терпеливо дождался полуночи и жадно вдохнул воздух. Запахло прелью, и он оказался в Москве. Гаркавин немедленно набросился с вопросами, но Крайнев сослался на усталость и пообещал назавтра представить подробный отчет. Его переодели и отвезли домой. Настя этой ночью дежурила, и Крайнев, смертельно уставший, завалился спать. Проснулся он затемно. Кто-то невидимый нежно целовал его в губы, щеки, шею…

– Настенька! – засмеялся Крайнев. – Милая! Я так по тебе скучал!

– Попробовал бы сказать, что нет! – хмыкнула Настя, скользнув под одеяло. – Сейчас проверим…

– Папу видел? – спросила она, когда Крайнев угомонился.

– Нет. Мы далеко от тех мест.

– Что там?

– Война…

– Под пули не лез?

– Не довелось.

– Врешь, наверное, – сказала Настя. – На душе тревожно было.

– Я тоже переживал, – сказал Крайнев. – За тебя.

– Суток не прошло, как расстались! – сказала Настя. – Забыл?

– Никто не заходил, не звонил, не писал?

– По электронной почте пришло письмо от Ефима Гольдмана. Откуда он знает твой адрес?

– Был на визитке, – сказал Крайнев, приподымаясь. – Оставлял ее Соне.

– Соня умерла.

Крайнев упал на подушку.

– Плачешь? – Настя погладила его по щеке. – Я тоже плакала. Хороший был человек.

– Что пишет Ефим?

– Рассказал, где похоронили, и просил выслать образец твоей ДНК. Зачем ему?

– Для коллекции.

– Опять врешь! – вздохнула Настя. – Родство установить хочет. Я бы не посылала. Из принципа. Как можно не верить матери! К тому же он – твоя копия.

– Откуда знаешь?

– Видела фотографию.

– Какую?

– Которую ты вечно