Год кометы и битва четырех царей - Альваро Кункейро

— Тогда я обратился к нему и сказал, что его наверняка v согреет стакан вина. Хозяйка таверны подала ему вино, а я стал смотреть, как он будет пить. Но когда пришелец поднес стакан к губам, тот был уже пуст, вы понимаете? Пуст! То ли он осушил его осмотически, то есть через кожу руки, то ли обладал способностью мгновенно и незаметно для глаза испарять жидкости. Я склоняюсь к последнему. В тот вечер он больше ничего не пил и не ел.

— Можно ли отсюда сделать вывод о том, что существо это имеет духовную природу?

— Чисто духовную? То есть можно ли сравнивать пришельцев с ангелами? Такой вывод кажется мне преждевременным.

— Так можем мы узнать, в конце концов, что же произошло в таверне «Два лебедя»?

— Тут на сцену выступает старая нищенка, сын которой работал на землечерпалке, добывавшей песок на мысу у слияния двух рек, а потом оказался в числе пяти утонувших шесть лет тому назад на Сретенье.

— Ужасная была буря! Вода поднялась до крюка на третьем быке моста, на который моряки вешают лавровый венок в годовщину прохождения через наш город Юлия Цезаря!

— Это зарегистрировано в специальном акте?

— Да, ваша милость.

— Так вот, старая нищенка сидела на низенькой скамейке у бочонка с красным, держала в руке пол-литровую кружку и обмакивала в вино кусочки хлеба, прежде чем отправить в рот. За столиком у двери на террасу сидел сборщик налогов. Разложив перед собой бумажки, он что-то подсчитывал и время от времени прихлебывал из глиняного кувшина. Темный гость завел со мной разговор о собаках, сборщика налогов эта тема заинтересовала. Он встал и подошел к нам. Тогда гость начал рассказывать о том, что в Сицилии некоторые вдовы ходят на охоту, особенно те, что помоложе и в полном соку, надевают мужской наряд и идут в лес, чтобы поискать себе любовника среди охотников. «Иногда, — сказал он, — в самом глухом месте вдруг встречаешь многообещающую улыбку». И посмотрел на старую нищенку. Я много раз видел, как она стояла с протянутой рукой на паперти церкви Святого Михаила, и мог бы рассказать, что на правом глазу у нее было белое бельмо. Мог бы описать затейливые узоры морщин на ее щеках, дряблую кожу, беззубый рот, вечную каплю под носом… Да вы все ее знаете, не раз вкладывали монету в ее руку с черными пальцами, собравшими грязь со многих медяков! И вот пришелец начал придавать ей красоту, которой у нее отродясь не было. Мы это заметили, когда он стал рассказывать, как баронесса де Лагунамаре, овдовевшая в двадцать пять лет, расстегивала блузку и показывала груди пажу архиепископа Палермского, вышедшему в лес спозаранку пострелять голубей. Неизвестный описывал, как баронесса раздевалась, и все это мы, как в зеркале, видели, глядя на старую нищенку. Ни в Европе, ни в Англии не видел я обнаженной женщины, которая могла бы с ней сравниться! Кожа отливала золотом, а когда нищенка гладила руками талию и бедра, слышалось шелестенье шелка и журчанье родника. Вот именно: шелк и чистая струя! В конце концов старая нищенка превратилась в баронессу де Лагунамаре. Я испытывал наслажденье, глядя на нее, однако с того места, где я сидел, баронесса выглядела как позолоченная гравюра, а за ней все же видна была кудлатая старуха, пьяная и слюнявая, которая задирала юбку, показывая покрытые струпьями ноги. А сборщик налогов глядел в глаза таинственному гостю, и тот, наклонив голову, показывал, что упивается нарисованной им картиной. И когда речь пошла о том, как паж бросился в объятья этой самой золотистой вдовушки, сборщик налогов шагнул к виденью, скидывая с себя одежды так быстро, что, как мне кажется, ему помогал в этом темный пришелец, и стал обнимать, целовать и ласкать сицилийскую баронессу де Лагунамаре, которая опрокинулась, как казалось нам, на ложе из цветов. Позвольте мне сократить описание этого эпизода. Пришелец направился к двери и скрестил руки над головой, тем самым разрушая колдовство. И сборщик налогов увидел, что обнимает старую нищенку. С отвращением отпрянул, вскочил на ноги, закричал, зарыдал, схватил со стойки нож, которым нарезают домашнюю ветчину, и в чем мать родила выскочил из таверны в погоню за тем, кто так над ним насмеялся, за человеком без тени, сводящим с ума людей и вызывающим бешенство животных в год кометы. И посейчас, должно быть, гоняется за ним по дорогам, по берегам рек, по лесным тропинкам! Я рекомендовал бы господам консулам послать кого-нибудь в таверну «Два лебедя», чтобы забрать счета и одежду сборщика налогов, одежду можно, если так сочтет Совет, отослать его тетке, в доме которой он воспитывался и жил. Скорей всего, мы никогда больше не увидим сборщика налогов, а если он и появится, то будет не в своем уме!

— А нищенка? — спросил старейшина.

— Оправила юбки, села и продолжала макать кусочки хлеба в красное вино.

— А почему вы сразу не заявили об этом событии?

— Потому что это случилось в предпоследнее полнолуние перед появлением в небе кометы, мне нужны были и другие знаки.

Конечно, рассказ о происшествии в таверне «Два лебедя» можно было бы приукрасить, да и образ загадочного пришельца сделать поярче.

— А эти таинственные гости действительно существуют? — спросила Мария.

— Да, существуют, и они создают мрачную красоту. Во всем, на что устремляют взгляд.

— И нет никакого средства против них?

— Есть. Смерть.

— И ты подвергался такой опасности?

— В таверне — нет, у себя в доме — да. Это была женщина. Она вышла из шкафа, рассыпав сушившуюся айву. Шла ко мне, раскрыв объятья, с печальной улыбкой на устах. С каждым шагом одежды ее становились все прозрачнее, словно ее одевали водяные струи, а тело у нее было зеленоватое. И вдруг я увидел красную рыбку, которая трепыхнулась у нее на животе, а потом укрылась в густых волосах. И тут я ее узнал. Это была Хозяйка Озера[55]. Тогда спокойно, серьезным тоном, какой рекомендует для выражения соболезнования Секретариат по хорошим манерам, я спросил: «Зачем ты воскресла?» Она зарыдала и тут же обратилась в лужицу воды на полу. А в ней трепыхалась красная рыбка. Рыбка была настоящая, из тех, что водятся в озере. Она-то меня и спасла, потому что была истинной реальностью, которая помешала мне поддаться чарам Хозяйки Озера, принявшей лживый образ у меня на глазах. Мой вопрос не дал ей возможности из призрака стать любовницей во плоти.

— Она вернется?

— Нет. Раз в этот год кометы она потерпела неудачу, будет дожидаться следующего.

— Так же, как молодая женщина, задушенная в Монце?

— Может статься, эта темная пришелица и была она самая.

Мария обеими руками прижала к груди чашку из-под молока.

— Она могла тебя уничтожить!

— Пожалуй, она этого не хотела. Возможно даже, не собиралась сыграть со мной и злую шутку, как тот пришелец в таверне «Два лебедя». Может, она устала жить вдали от людей, искала партнера, честного провинциального мужа, чтобы прожить с ним много спокойных лет, мягких, как хорошо отчесанная шерсть. Я с каждым годом старел бы, она — нет.

IV

Поскольку присутствие темных пришельцев в округе было доказано, объявили перерыв на час, а за это время консулы провели переговоры с генералом, командующим вооруженными силами, и с начальником пограничной стражи, убеждая их в необходимости разыскать и задержать всех странных путников.

— Как только опознаете, сразу же надеть наручники! А каждому участнику патруля заткнуть уши ватой, чтобы не слышно было, что они там поют!

— Можно и воском! Вспомните Улисса!

— Ну, с воском долго возиться!

— И пусть патрули запасутся мешками. Если кого убьют, сразу скрутить, сунуть в мешок, завязать и поставить пломбу с гербом города.

— А еще можно, как надели наручники, сделать ему укол снотворного, чтобы зря не разглагольствовал.

— И на все свой номер: на мешок один, на пломбу — другой, на дозу снотворного — третий… Слишком уж много народу бродит по дорогам! Надо бить тревогу!

— А что, были уже какие-нибудь происшествия?

— Да что мы знаем о сиренах! Вот вы, генерал, сослались на Улисса!

Премьер-министр потряс колокольчиком.

— Действовать надо рано утром, — сказал он, — когда тень от людей и предметов особенно отчетлива. Патруль, заткнув уши, молча надвинется на пришельца, припрет его к стене и заставит смотреть на крыши или на реку. И сразу — наручники. На них один номер, на ножных кандалах — другой.

— Тогда зачем мешок?

— А это на усмотрение командира дозора.

— И забить ему кляп в рот? Этим часто пользуются насильники и грабители во Франции и в Чикаго!

— Спокойно, господа, спокойно! Так кто-нибудь из вас еще предложит, чтобы начальник стражи собственноручно вырывал язык у каждого странного гостя!

— Да это и не помогло бы! Ваш покорный слуга получает выпуски романа про греческие чудеса под названием «Мореход из Периклеи», который выходит по частям; так вот в последнем выпуске рассказывается о том, как сирене положили в рот хищную рыбку с четырьмя рядами зубов. Сирена после обеда спала с открытым ртом, а рыбка, такая голубенькая, несъедобная, взяла да и отгрызла ей язык, он показался ей сладким.