Словенская литература. От истоков до рубежа XIX–XX веков - Коллектив авторов

Народное песенное и повествовательное творчество имеет свои трансформации и в прозаических произведениях: Курент часто становится литературным образом, например, в повести И. Цанкара «Курент» (1909), драме М. Ремеца «Мертвый Курент» (1960), поэмах И.Торкара «Курент» (1946), Ф. Космача «Курент и смерть» (1950), Ф. Форстнерича «Пьяный Курент» (1971). На народную традицию опираются в своем творчестве М. Кранец – «Красавица Вида Прекмурская» (1972), М.Кмецл – «Красавица Вида, или проблема св. Ожбалта» (1977), В.Кавчич – «Что рассказал дед» (1977), М.Томшич – «Шавринки» (1985), «Ночь – моя, день – твой» (1989), Й.Сной – «Трещина в кресте» (1986), М.Кравос – «Заколдованный замок» (1993), Л.Ковачич – «Истории с расписных ульев» (1993), С. Вуга «На розовой спине фароники» (1999), Д.Янчар «Галерник» (1978), «Катарина, павлин и иезуит» (2000) и др.

Часть I

От Средневековья к Новому времени: X в. – середина XVIII в.

Период древних письменных памятников (X–XV вв.)

Сведения о древнем периоде словенской письменности крайне скудны. Известно, что в монастырях – бенедиктинских (Горни-град, Милыитадт, Штиван), цистерцианских (Стична, Костаньевица, Ветринь), картузианских (Жича, Бистра, Плетерье), миноритских и доминиканских (Пиран, Копер, Любляна, Марибор, Птуй), которых к 1500 г. насчитывалось более сорока, действовали знаменитые рукописные школы, где монахи-каллиграфы переписывали важнейшие документы. Однако большинство древнесловенских рукописей погибло во время турецких набегов XV в., в огне крестьянских восстаний XVI–XVII вв., было утрачено при закрытии монастырей по указанию Иосифа II в конце XVIII в. На основании ряда сохранившихся в латинских текстах слов, маргиналий, фрагментов, а также целостных памятников, созданных на территориях первоначального расселения словенцев, можно говорить о существовании литературно-письменной традиции уже в VIII в. в период распространения там христианства. Большинство сохранившихся рукописей – тексты религиозного характера (молитвы, исповеди, проповеди), однако встречаются и памятники, доказывающие использование языка на бытовом уровне.

Древнейший памятник словенской письменности «Фрейзингенские отрывки» (словен. Brižinski spomeniki) записан в средневековом латинском кодексе, найденном в баварском городе Фрейзинг в 1803 г. После перенесения в государственную библиотеку г. Мюнхена в 1807 г. Й.Доцен обнаружил в средневековой латинской рукописи записи на славянском языке, выполненные латинским минускулом старобаварской графической школы (так называемой каролинской минускулой[47]), и предположил их словенское происхождение. Впервые отрывки были изданы в России П.И.Кеппеном (с комментариями А. X. Востокова) в «Собрании словинских памятников, находящихся вне России» в 1827 г. Памятник содержит 1014 слов, сгруппированных в три самостоятельных текста и объединенных общей богослужебной задачей. Согласно палеографической экспертизе, рукопись датирована 972-1039 годами (Второй и Третий отрывки древнее Первого) и представляет собой три текста: два фрагмента общей исповеди и часть проповеди (отрывок поучения или гомилии[48]) о грехе и искуплении, внесенные в латинский кодекс писцом фрейзингского епископа Абрахама (957–994). Последний во время своих миссионерских путешествий по землям епископии, куда входили и словенские территории, согласно церковной политике Карла Великого, нуждался в молитвах, понятных пастве. Текст, по всей вероятности, списан с более древней рукописи, его язык значительно отличается от других древнецерковнославянских памятников, например, Зографского Евангелия. По одной из версий, Первый и Третий отрывки – переводы древневерхненемецких образцов исповеди, по другой – они восходят к молитвам Синайского евхология (требника), старославянского глаголического памятника, перевод части которого приписывается св. Кириллу. Второй фрагмент обнаруживает большое сходство со старославянской Климентовой гомилией (проповедью Климента Охридского о святом мученике). Относительно места создания отрывков бытует две гипотезы: Верхняя Каринтия (современная южная Австрия) или юго-восточная Германия.

До IX в. общая исповедь совершалась только во время поста. В конце первого тысячелетия в практике обряда произошли изменения. Публичную исповедь во время поста постепенно заменила личная. Ирландские миссионеры принесли в Европу монастырскую традицию исповеди «на ухо» и короткого покаяния. На юге Германии, в Баварии, возник особый синтетический обряд публичной исповеди. Он проходил на родном языке и включал перечисление грехов из особых списков. Для отпущения тяжких грехов была необходима личная исповедь. Так, чин покаяния стал частью воскресного публичного богослужения.

В тексте Первого отрывка епископ призывает паству к покаянию, говорит о грехе и спасении, напоминает, каких смертных грехов следует избегать. Затем декламирует параграфы исповеди, которые прихожане вслед за ним повторяют хором. В конце, сопровождая движение особым жестом, оборачивается к собравшимся и на латыни отпускает грехи. Это похоже на сцену из литургического спектакля, где происходит диалог священника с верующими, а в финале грехи присутствующим отпускаются мистическим образом, с помощью языка, им неведомого. Этот отрывок можно назвать первым шагом к словенской духовной драматургии, которая в религиозной литературе XVIII в. нашла развитие в пассионских представлениях.

Во второй части обряда (Второй отрывок) епископ, обращаясь к прихожанам, говорит о грехах и об их искуплении и приглашает собравшихся к личной исповеди. В тексте гомилии перечисляются возможные грехи: идолопоклонство, клевета, воровство, убийство, чревоугодие, нарушение присяги, ненависть, после чего называются благие дела, благодаря которым избранные смертные стали святыми, и звучит призыв им подражать. Проповедь завершается объяснением того, как можно искупить грехи: через мученическую смерть или через исповедь. Епископ перечисляет, какой смертью умирали мученики (избиение до смерти, сожжение, распятие, четвертование). Призывая к самосовершенствованию, оратор делает упор не столько на грехи, сколько на примеры из жизни святых мучеников. Смысл этого обращения – отнюдь не угроза адской кары за грехи, достигшая расцвета в барочной риторике XVII в. в том числе и в Словении, а призыв к праведности и совершению добрых дел, обращенный к каждому христианину. Проповедь из Второго отрывка с точки зрения мотивов тесно связана со Священным Писанием, в ней переплетены идеи греха, наказания и возможности спасения с помощью благих дел, покаяния и исповеди. Это старейший словенский риторический текст, в художественном плане сопоставимый с другими подобными произведениями рассматриваемой эпохи.

В последнем, Третьем отрывке речь идет о том, как из толпы верующих выходят те, кто, вероятно, совершил самые тяжкие грехи, встают на колени перед священником и коротко исповедуются ему «на ухо». Это образец исповеди, в основе которого лежит отказ от злого духа – как реминисценция исповедального богослужения в Страстную неделю – и свидетельство веры как основы для таинства причащения.

В этом образце исповеди важное значение имеет обращение к конкретным святым за отпущением грехов – св. Михаилу, св. Петру, св. Ловренцу, а также вообще ко всем святым мученикам. Список грехов тот же, что и в Первом отрывке. Это означает, что переписчик имел перед собой тот же первоисточник. По выражениям заключительная молитва в конце исповеди похожа на молитву в Первом отрывке, она очень личная, почти интимная. Стилистический анализ текста доказал его художественную структурированность. Если не принимать во внимание обрядовую функцию отрывка, можно говорить о начале формирования религиозной лирики. Составитель и переводчик памятника весьма искусен в употреблении стилистических и риторических фигур.

В эпоху позднего Средневековья появляются переводы с латинского на немецкий язык текстов богослужебного и более широкого церковного употребления. В некоторых из них обнаруживаются записи на словенском языке. Такова, например, «Целовецкая» или «Ратечская рукопись» (Celovški или Rateški rokopis), относящаяся к 1362–1390 гг. Она была найдена в 1880 г. в архиве Исторического общества Каринтии в Целовце и включает в себя словенский перевод трех молитв: «Отче наш», «Символ веры» и «Аве Мария», записанных в конце книги Евангелий монахом из Бельяка. Первые две предположительно восходят к концу VIII – началу IX в., что подтверждает гипотезу о ранних переводах христианских текстов на словенский язык, и написаны на основе синтеза верхнекрайнского, нижнекрайнского и зильского диалектов. Другой сохранившийся памятник – «Стичненская рукопись» (Stiski rokopis, 1428–1440 гг.) – представляет собой текст, состоящий из двух частей, находящийся в конце сборника проповедей, найденного в архиве Стичненского монастыря в Нижней Крайне. Первая часть, вероятно записанная монахами-цистерцианцами чешского происхождения, нашедшими прибежище в обители во времена гуситских войн, включает призыв к Святому Духу («Milost ino gnada našega gospudi») и молитву Деве Марии. Вторая часть, автор которой был, скорее всего, выходцем из словенских земель, о чем свидетельствуют элементы нижнекрайнского диалекта словенского языка, содержит отрывок из общей исповеди и первую строфу пасхального песнопения «Наш Господь восстал из мертвых» («Naš Gospod je od smrti vstal»). Это первый стихотворный текст на словенском языке, адаптированный с немецкого оригинала, в котором долгий двухчастный размер заменен семериком согласно латинской и немецкой церковной метрике. Запись этого песнопения, исполнявшегося во время церковной службы вплоть до XIX в., говорит о включенности народного творчества религиозного характера в богослужение. Наличие в рукописи образца исповеди, восходящего к «Фрейзингенским отрывкам», доказывает сохранение языковой традиции в течение последующих пятисот лет. В тексте рукописи отражен также ряд социокультурных изменений, например, в числе грехов упоминаются работа в праздничные дни и неуплата десятины. Памятник также демонстрирует особенности разговорного языка (диалектное членение), который впоследствии стал основой для создания литературно-письменного языка.