Товар лицом - Алексей Калугин

– В высшей степени странно, – услышал главный толкователь у себя за спиной слова, произнесенные одним из членов трибунала.

– Что ты хочешь этим сказать? – резко развернувшись на голос, зло посмотрел на своего соратника главный толкователь.

Служитель храма невольно поежился под пронзительным взглядом холодных, колючих глаз главного толкователя, подумав про себя: «Язык мой – враг мой. Эдак и самому недолго оказаться на столбе».

– Ничего особенного, – елейным голосом произнес храмовик, стараясь не показывать своего испуга. – Только то, что еретик оказался крепче, чем можно было подумать.

Главный толкователь Наставлений Небесного Отца снова быстро глянул в окно.

– Он будет висеть на столбе, пока не сдохнет, – произнес он без злобы, просто констатируя факт.

– Крайне неосмотрительное решение, – произнес третий, находившийся в комнате храмовик.

Он приходился родственником Трапару Кислому, а потому не боялся перечить главному толкователю Наставлений. Порою он даже делал это нарочно, без особой на то необходимости, просто чтобы доставить себе маленькую радость и немного позлить главного служителя Светлого Храма Небесного Отца.

Главный толкователь Наставлений недобро посмотрел на младшего члена трибунала. Родственник правителя Волвара вызывал в нем двоякое чувство. С одной стороны, он раздражал главного толкователя Наставлений своей манерой делать неуместные замечания, но с другой – удивлял редкостным здравомыслием и рациональным подходом к богословским вопросам.

– Как ты думаешь, как долго провисит на столбе этот еретик? – спросил младший храмовик, без труда парировав взгляд главного толкователя Наставлений. При этом губы его едва заметно дрогнули в насмешливой улыбке.

– Не знаю, – тихо ответил главный толкователь. – Но я не видел пока еще ни одного, кто сошел бы со столба живым.

– Уже тот факт, что еретик переживет обоих душегубов, – а похоже, так оно и будет, – вызовет нежелательные разговоры в народе, – сказал младший храмовик. – Любая, самая незначительная история, передаваясь из уст в уста, обрастает невероятнейшими деталями и подробностями. Вспомни хотя бы Мохмола, которого в народе до сих пор называют Святым. А все из-за того, что, оказавшись прибитым к столбу, еретик лишился рассудка и до самой смерти, не умолкая, распевал похабные песни. А если еретик, именующий себя Джи-Си, переживет ночь…

Младший храмовик умолк, не закончив фразу, – двум его коллегам и без того было ясно, что последует за этим. Закон гласил, что, проведя ночь прибитым к столбу, преступник тем самым полностью искупал свою вину, в чем бы она ни заключалась, и, если к рассвету он все еще был жив, его следовало освободить. То, что прежде подобных прецедентов не было, не являлось надежной гаратией того, что и сегодня все трое приговоренных к столбованию преступников благополучно умрут еще до заката. Нетрудно было представить себе и то, какая волна сплетен, слухов и домыслов обрушится на Волвар, если утром человек, называвший себя Посланником Небесного Отца, будет снят со столба живым. Конечно, до завтрашнего утра оставалось еще много времени, но странное, ничем не объяснимое поведение еретика Джи-Си в какой-то степени уже начинало нервировать непривычных к подобным неожиданностям храмовиков.

– И что ты предлагаешь? – насупившись, спросил главный толкователь Наставлений.

– Прояви свою великую милость, – улыбнулся младший храмовик. – Вина еретика Джи-Си не так уж велика, и ты только возвысишь свой авторитет, если даруешь ему легкую смерть.

Главный толкователь Наставлений Небесного Отца задумчиво поджал губы. В данном предложении его смущал только один момент: почему мысль, за которой должен был последовать столь простой, эффективный и одновременно изящный ход, не пришла ему в голову?

– Ку! Джеймс! – беззвучно, чтобы только закрепленный на шее микрофон уловил колебания его голосовых связок, прошептал Морин. – Внимание! Кажется, начинается…

– Ну, наконец-то, – недовольно буркнул в ответ Кромов.

– Не ворчи, Джеймс, – усмехнулся Тротт. – Вы с Ку сидите себе в теньке да местный квас попиваете, а мы с Петром вот уже который час жаримся на солнцепеке.

– Зато у вас есть возможность лично наблюдать за всем происходящим, а не слушать радиорепортаж с места события, – резонно возразил Эрику Ку Ши.

– Если бы здесь было еще на что смотреть, кроме спятившего робота, – пробормотал Морин, – который считает столбование своеобразной рекламной акцией.

– Он все еще пытается предлагать самаритянам свои товары? – удивленно спросил Ку Ши.

– Нет, – ответил Тротт. – Но улыбается по-прежнему очень мило.

На лестнице, ведущей к дверям Светлого Храма Небесного Отца, вновь возникло движение. Выбежавшие стражники быстро выстроились в две колонны – каждый последующий вставал на ступеньку ниже своего предшественника – и замерли, отведя в стороны руки с зажатыми в них копьями. Следом за ними из Храма вышли трое храмовиков. Спустившись на три ступени, главный толкователь Наставлений Небесного Отца встал, скрестив руки внизу живота. К нему тут же подбежал командир стражи, обеспечивающий порядок на помосте для экзекуции.

– Ну? – исподлобья глянул на солдата храмовик.

– Душегубы уже едва дышат, – задыхаясь от быстрого бега, отрапортовал командир стражи. – Если бы мы не дали им пить два песнопения назад, они оба уже испустили бы дух.

– А еретик?

– Он отказался от воды. – Командир стражи отвел глаза в сторону, словно это он был виноват в том, что прибитый к столбу еретик не желал ни пить, ни умирать.

– Ты думаешь, он еще долго протянет? – задал новый вопрос главный толкователь.

– Он выглядит достаточно бодро для того, чтобы пережить ночь, – по-прежнему не глядя на храмовика, уклончиво ответил командир стражи.

Главный толкователь Наставлений Небесного Отца хмыкнул весьма неопределенно и недовольно поджал губы. Взгляд его скользнул по площади, заполненной людьми, которых не только не стало меньше, но даже как будто прибавилось. Теперь люди толпились даже на улицах, выходящих на площадь. А на плоских крышах окружающих домов народу набилось так много, что стоявшие с краю рисковали сорваться и упасть вниз, но, даже рискуя свернуть себе шеи, они не желали уступать свои места другим.

Главный толкователь Наставлений Небесного Отца медленно поднял руки и скрестил их над головой.

– Граждане Волвара! – громко произнес он, сразу же приковав к себе внимание всех собравшихся на площади и вокруг нее. – Трибунал Светлого Храма Небесного Отца решил проявить милость в отношении еретика, именующего себя Джи-Си. Его вина не столь велика, как вина двух душегубов, столбованных вместе с ним, поэтому будет справедливо, если Джи-Си даруют быструю смерть.

Храмовик еще раз окинул взглядом толпу и понял, что на этот раз лучше не обращаться к ней за утверждением принятого решения. В конце концов, по закону граждане Волвара имели право опротестовать решение трибунала, но никогда прежде к ним не обращались с предложением смягчить уже утвержденный приговор.

– Ку! Джеймс! Порядок! – быстро и беззвучно, едва заметно шевеля губами, произнес Морин. – Как ты и предполагал, Ку, храмовики приняли решение прикончить Джи-Си! Действуйте, сейчас самое время.

– Понял, командир, – спокойно ответил ему Ку Ши. – Встречаемся в условленном месте.

– Удачи вам, ребята, – произнес Тротт.

– Тут все дело не в удаче, – услышал он ворчливый голос Кромова, – а в точном инженерном расчете.

Главный толкователь Наставлений сделал знак рукой командиру стражи:

– Действуй.

– Что я должен делать? – непонимающе переспросил тот.

– Избавь еретика от страданий.

– Я должен силой заставить его напиться?

– Ты должен убить его! – с досадой на непонятливость бестолкового стражника воскликнул храмовик. – Действуй! Живо!

Он едва удержался, чтобы не подтолкнуть командира стражи в спину, когда тот начал медленно, словно все еще раздумывая над словами главного толкователя Наставлений, спускаться с лестницы.

Смутные сомнения терзали душу командира стражи, лишь пока он спускался по лестнице. Ступив же на устилающий площадь булыжник, он снова почувствовал себя тем, кем был всегда и кем останется еще лет десять, пока не закончится его служба, – исправным механизмом, приводимым в действие чужой волей. Он получил приказ и должен исполнить его. Спрашивать же себя, зачем и кому это нужно, не имело смысла – ответов на эти вопросы он не знал. Он шел между рядами стражников, видя впереди себя только помост с тремя столбами, на которых медленно и мучительно умирали трое приговоренных. То, что один из них не только не желал умирать, но даже как будто не испытывал особых страданий, должно было остаться за скобками сознания солдата.

Одновременно с противоположного конца площади, расталкивая самаритян локтями и копьями, к помосту для экзекуций двигались Ку Ши и Кромов, одетые как рядовые стражники.