«Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается - Анатоль Имерманис

С трудом передвигая ноги, Паруп вошел в кают-компанию. Достал из буфета коньяк и впервые в жизни осушил бутылку до дна — методично, рюмку за рюмкой. Оказывается, гораздо легче прикидываться пьяным, чем по-настоящему напиться. Мысль продолжала работать четко, четко до тошноты. Совсем как в тот вечер, когда ему так безумно хотелось забыться после разговора с Ригнером. Неужели предсказание немца так скоро сбылось?

Он откупорил вторую бутылку, наполнил рюмку, уже поднес к губам, но поставил обратно на стол. Какой смысл пить? Лучше пойти к Квиесису и попробовать добиться какой-то ясности. Надо послушать, что тот скажет. Он и сквозь ложь разберет правду.

Стучать пришлось долго, пока Квиесис открыл.

— Входите, Илгмар, входите! Нам надо поговорить, я как раз собирался к вам… Алиса моя единственная дочь, я должен заботиться об ее счастье. Она вас не любит…

Паруп принялся шагать по каюте. Пол уходил из-под ног. Стало быть, стряслось то, о чем предупреждал Ригнер! Как ни были туманны его намеки, Парупу, сотруднику политического управления, они сказали достаточно много. Он был лучше Квиесиса информирован о закулисной политике и знал о заговоре в правительстве Ульманиса, целью которого было освободиться с помощью Германии от русских гарнизонов. Совершенно очевидно было и то, что Советское правительство, если только узнает об этом, предпримет контрмеры. К тому же внутреннее положение в Латвии было настолько напряженным, что хватило бы одного советского танка, чтобы годами копившаяся ненависть прорвалась наружу, чтобы взметнулось пламя, в котором сгорит и он и Квиесис. Вот почему после разговора с Ригнером он всякий раз с опаской прислушивался — нет ли новостей из Латвии. Испорченное радио, неуклюжая ложь Артура и теперь внезапное решение Квиесиса сказали все. Его не проведешь на таких дешевых трюках, как отцовская забота о счастье дочери. Плевать Квиесису на Алисино счастье, его интересовали только дома Парупа. Кто мог предвидеть, что от этих домов, доставшихся ему в прошлом году от тетки, так быстро останется один пшик? Что они превратятся в мыльный пузырь раньше, чем он успеет их выменять на половину парохода с бесплатным приложением в виде Алисы? Все-таки надо было приложить больше старания и добиться немедленного заключения брака… Оттяжка свадьбы до Сантаринга оказалась непоправимой глупостью. Но кто мог предвидеть, что даже посреди океана этот проклятый Дрезинь станет ему поперек дороги? Опять умно рассчитанный шахматный ход привел к потере фигуры… Теперь нельзя допускать ни малейшей ошибки. Следующий ход должен быть абсолютно точным. С Алисой дальше считаться нечего — теперь она пешка, и ею можно пожертвовать без сожаления. Но партия продолжается — остается судно. И на судне остается Дрезинь, противник вдвойне опасный при новой ситуации.

Паруп перешел к действию. Глядя Квиесису в глаза, он заговорил:

— Снимаю перед вами шляпу, дорогой Квиесис. Даже не подозревал, что вы такой идеальный отец. Наконец все-таки поняли, что Алиса меня не любит? А раньше, пока я еще был состоятельным домовладельцем…

Квиесис побледнел.

— О чем вы говорите? Что вам известно?

— Я много чего знаю… Знаю, для чего вы придумали с Артуром басню про испорченное радио. Меня не так просто обвести вокруг пальца. Не зря я работал в политическом управлении…

Эта необдуманная фраза позволила Квиесису вывернуться из неловкого положения. Квиесис поморщился. Он, казалось, был шокирован словами агента охранки. Политуправление? Вот и найден отличный предлог отделаться от Парупа. Нельзя же заявить напрямик, что, мол, бывший домовладелец автоматически переводится в бывшего жениха.

— Илгмар, как вы можете так скверно думать обо мне? Выходит, будто я зарился на вашу собственность. Я сам достаточно богат, чтобы обеспечить Алису. А вы должны понимать, что дочь судовладельца Квиесиса не может выйти замуж за агента политического управления. С царских времен слово шпик звучит как ругательство.

Паруп иронически усмехнулся. Он был как раз в подходящем настроении, чтобы поговорить без обиняков с бывшим тестем.

— Ругательство? Уж кому-кому, но не вам, господин Квиесис, так отзываться — пусть даже о царских шпиках. Если бы не они, то в девятьсот пятом году от «Розы Турайды» вашего деда не осталось бы даже запаха — так, одни шипы. И не было бы у вас теперь ни судовладельческой фирмы, ни этого гонора. Вы что, действительно не знаете, на чем держится наша «единая» Латвия? Если бы не существовало политического управления, вы не посмели бы кормить команду помоями — они бы выплеснули их вам на голову да еще самого сунули бы в котел. А вы еще говорите — шпики!.. Вы должны им ноги целовать! Лишь благодаря им вы имеете возможность ходить с чистыми руками и обтяпывать ваши грязные сделки.

— Какое вы имеете право так говорить о моих делах?!

— Право компаньона.

— Нашелся компаньон! — прорвало Квиесиса.

— Ах вот оно что! Ладно, будем разговаривать вашим языком. Вас очень заботит счастье дочери. Вы не можете ее выдать за какого-то там Парупа, да? И чтобы не посылать радиограмму насчет свадьбы в Сантаринг, вы из отеческой заботливости приказываете Артуру испортить радиостанцию…

— О чем вы говорите? Вы ничего не знаете!

— Я все знаю! Такова моя профессия, которую вы только что изволили опорочить. У меня больше нет домов. Но и у вас…

— У меня есть «Тобаго».

— До поры до времени. Не забывайте, что на судне находится Дрезинь, Цепуритис — тоже красный. Стоит команде пронюхать…

— Артур будет молчать.

— Потому что он дурак. Умный человек действует, как ему выгоднее. Если бы я открыл матросам правду и освободил Дрезиня, большевики, по всей вероятности, согласились бы отпустить мои грехи.

— Вы не сделаете этого, Илгмар!

— Потому что мне выгоднее остаться вашим компаньоном. И как таковой советую вам освободить Дрезиня. На каком основании мы теперь будем держать его в заключении? Он больше не государственный преступник, скорее, даже национальный герой…

— Освободить? У вас от водки затмение в голове!

— Освободить… или освободиться. Разве это не одно и то же? Дрезинь чрезвычайно опасен, из-за него была поднята на ноги вся рижская полиция. С такими субъектами держи ухо востро.

— Что же делать? Скажите, что делать?

— Ахать и охать нечего. Пока водка не потеряла вкуса, не все потеряно. Жизнь, как качели, — сегодня вниз, завтра снова вверх… Дома я еще возвращу себе. У меня есть связи… Фон Ригнер — фюрер рижских «наци», я ему когда-то оказал большую услугу: благодаря моему предупреждению ему удалось спастись от ареста… Будет еще и на моей улице праздник! — Паруп умолк, затем намеренно резко сказал: — А ваш корабль будет плавать под красным флагом неизвестно в каких морях.

Квиесиса передернуло.

— Мой корабль! — стонал он. — Илгмар, помогите, я готов все…

— Мне всего не надо, хватит и половины. Как совладельцу фирмы. Вы умеете делать дела, снимаю перед вами шляпу, но теперь этого недостаточно… Послушайтесь моего совета, и судно будет наше!

Какие бы события не потрясали жизнь судна, капитан Вилсон никогда не опаздывал к столу. В данный момент он сидел в кают-компании и пил чай. При появлении Квиесиса Вилсон помрачнел. Никогда еще роль приветливого хозяина не казалась ему такой трудной.

Похоже было, что Квиесис не обратил внимания на угрюмое молчание капитана. Он достал из буфета бутылку рома и наполнил рюмку на одну треть, затем протянул ее Валлии:

— Кипятку! Что-то меня потянуло на настоящий морской грог… Да-а, капитан Вилсон, — сказал он, отпив глоток, — никогда нельзя есть кашу с пылу с жару. Я все продумал. Вы тоже считаете, что я был слишком резок?

— Отдать приказание освободить его? Я готов в любую минуту!

— Освободить? Ни малейшего намерения!

— Команда недовольна, господин Квиесис…

— Именно об этом я и думаю… Если у человека урчит в животе, он всегда недоволен. Почему бы, в самом деле, не улучшить питание? Как вы сказали, сколько там выходит лишку до острова Хуана?

— Примерно пять часов хода. Завтра к утру будем там. Это было бы здорово! — обрадовался Вилсон, но тут же вспомнил: — А как же с ценами — ведь там они втрое выше?

Квиесис вздохнул.

— Порой люди теряют больше… Валлия! — позвал он. — Еще один грог!

Но Валлия уже была в дверях надстройки. Переждала, пока очередная волна скатится с палубы и пенистые потоки схлынут обратно в океан. Затем, придерживаясь за трос, побежала на своих высоких каблучках на бак и успела до следующего шквала нырнуть в кубрик.

— Ребята! — крикнула она. — Кто мне купит чулки- паутинки? Принесла хорошую новость.

— Что, выпустили его? — спросил Цепуритис. Остальные промолчали. Но в их взглядах читался тот же тревожный вопрос. Валлия мотнула головой.