Япония : история страны - Ричард Теймс

Режим Токугавы пытался заморозить общество ради его собственного блага. Серьезно ограничив иностранное влияние, он запустил процесс культурной инволюции, сделавший Японию, если так можно выразиться, еще более японской, тогда как более открытые страны типа Британии становились все космополитичнее. Немецкий физик Энгельберт Кемпфер, служивший в 1690-х годах в голландской Ост-Индской компании, писал, что политика Токугавы выглядела исполнением природного предназначения страны:

...кажется, что природа намеренно создала эти острова как некий маленький мир, отделенный и независимый от других, сделав их труднодоступными и наделив в изобилии всем тем, что необходимо для того, чтобы жизнь их обитателей была и восхитительной, и приятной, а также позволяла им существовать без всякой торговли с чужестранными народами.

Создавая метрополию

В 1590 году Эдо представлял собой мрачную рыбацкую деревушку с покинутым замком. Сто пятьдесят лет спустя это уже был крупнейший город в мире. Такой феноменальный рост был прямым следствием политических решений, которые начали претворяться в жизнь после того, как Иэясу был назначен Хидэеси наместником восьми провинций равнины Канто. Иэясу мог выбрать своей резиденцией или город-крепость Одавара, богатый почти как сам Киото, либо старую столицу сегунов — Камакуру. Вместо этого он решил поселиться в Эдо, заброшенном месте, которое тогда считалось дальней окраиной не слишком цивилизованного региона. Почему?

У Эдо был ряд очевидных преимуществ. Он находился на пересечении нескольких главных торговых путей и у крупного, тихого залива, где могли быть возведены портовые сооружения. А сам факт дурного развития означал, что здесь есть где развернуться. Самым важным недостатком Эдо было то, что в нем парадоксальным образом сочетались недостаточное водоснабжение и серьезные затопления местности. Чтобы сделать его пригодным для значительного количества людей, потребовались бы масштабные инженерные работы по строительству мостов, прокладке каналов и изменению русла протекающих рек. Это и стало основными приоритетами Иэясу. Второй его заботой оказалось повторное укрепление замка, построенного в 1457 году, но находившегося в столь плачевном состоянии, что его даже прикрывала нелепая соломенная крыша. В общей сложности для расчистки укрепляемой области убрали шестнадцать башен-храмов, само место отныне защищал двойной круговой ров.

Когда в 1603 году Иэясу стал сегуном, статус Эдо повысился — из центра региональной власти он превратился в резиденцию национального правительства, хотя на бумаге официальной столицей по-прежнему оставался Киото. Проектировщики Эдо проложили новую обширную систему рвов, по спирали выходивших наружу от замка, который уподоблялся пауку в центре паутины. Эти водные артерии облегчали транспортировку объемных грузов, служили защитой от пожаров и заградительными барьерами для врага, а также помогли решить проблему с затоплениями. Земля из рвов использовалась для стабилизации болотистых участков. В центре системы дорог оказался новый мост, Нихонбаси (мост Японии), который до сих пор остается нулевой точкой, откуда ведется отсчет расстояний. Оборона города теперь зависела не от стен, а от защитной системы из лабиринта вьющихся дорог, сложных перекрестков, запирающихся воротами участков, цуд-зибан (охраняемые стражей места), и кончающихся тупиками улиц — все это должно было задержать и запутать любого врага.

В 1617 году вблизи Нихонбаси был официально открыт квартал красных фонарей Есивара, позднее его перенесли к Асакуса, и там в примерно 200 заведениях проживали около 3000 жриц любви. В этот район вели всего одни ворота: чтобы девушки не могли оттуда уйти и чтобы клиенты не сбежали, не заплатив. В 1619 году были установлены колокола, боем возвещавшие время. В 1624 году появился театральный квартал.

Социальное и физическое пространства тесно коррелировали между собой. Дайме строили свои дома с просторными садами на холмах в районе Яманотэ. Отели «Нью-Отани» и «Акасака Принс», а также Токийский университет находятся сегодня на том месте, где раньше стояли дома дайме. Торговцы, ремесленники и рабочие, которые обслуживали самураев, скученно жили во влажных низинах района Ситамати (нижняя часть современного Токио и приют для «эдокко» — местных кокни, веселых, опытных в городских делах, прирожденных урбанистов).

В 1657 году значительную часть города уничтожил жестокий пожар. При восстановлении главной задачей стало предотвращение подобных бедствий, поэтому были сделаны земляные насыпи и оставлены открытые пространства, которые должны были стать преградами для распространения огня; кроме того, ужесточили правила застройки — теперь дома полагалось крыть не соломой, а черепицей. Для будущего планирования городского развития было сделано точное описание столицы. Следующие крупные пожары случились в 1772 и 1806 годах.

К 1725 году население Эдо достигло 1 300 000 человек, из них половину составляли самураи, занимавшие две трети из 70 квадратных километров городской площади. Одна шестая часть приходилась на пятьдесят тысяч монахов, священнослужителей и храмовых прислужников; еще 5% площади занимало открытое пространство, то есть 600 000 простых горожан проживали на одной восьмой площади города. В храмовых районах плотность населения была 5000 человек на квадратный километр, в самурайских — 14 000 человек, а среди остальных горожан — невероятные 70 000 человек на квадратный километр; это в три раза выше плотности Тосима Уорд — самого густонаселенного района современного Токио.

Эдо намного превосходил все прочие города. Так, площадь Киото составляла всего 21 квадратный километр, в нем проживали 400 000 человек; Киото сохранял свое значение, но уже не как местонахождение обедневшего императорского двора, а как центр образования, религиозных учреждений и место производства предметов роскоши. Численность жителей Осаки составляла 300 000 человек, площадь — 14 квадратных километров; это был третий по величине город, получавший доход от контроля над национальной торговлей рисом и такими продуктами, как сакэ и соевый соус. К городам с численностью жителей свыше 50 000 человек также относились Нагоя, Канадзава, Сэндай и Кагосима.

Социальный порядок

Социальный порядок, по крайней мере, в теории, был нацелен именно на спокойствие. Япония пережила столетие хаоса, и правление Токугавы было нацелено прежде всего на установление и поддержание мира и стабильности. Власть более или менее сознательно взяла за основу принципы конфуцианства и, в частности, их интерпретацию Чу-си (1130-1200), китайским философом династии Сун.

Общество разделялось на четыре основные категории, ранжированные в порядке главенства и полезности — воины, крестьяне, ремесленники и торговцы. Некоторые профессии — например, врачи и священники — не совсем вписывались в эту систему. Другие и вовсе находились за ее пределами. Актеры, гейши («человек искусства») и проститутки жили в собственном маленьком мирке, внешне глянцевом, но часто жестоком.

Бродяги, бандиты и прочие маргиналы не имели гарантий безопасности, которые проистекали из следования законам и принятия условностей. Были и группы постоянных изгоев, такие как «эта», которых считали ритуально нечистыми, и «хинин») эти люди лишались социального статуса в результате наказания за самые отвратительные преступления (вроде отцеубийства) и принуждались к работе либо выполняли такие неприятные и тяжелые обязанности, как уход за больными или обращение с умершими.

Эта обязаны были работать кожевниками и мясниками, поскольку эти занятия считались в синтоизме и буддизме «нечестивыми». Происхождение эта неясно, вероятно, они были потомками военнопленных, которых не убили, а обратили в рабство. Распространенные предрассудки гласили, что они имеют различные физические уродства, например по шесть пальцев на ногах. Возможно, что инвалиды и увечные насильно включались в эту группу через социальное отторжение. Эта жили в обособленных гетто, должны были соблюдать комендантский час и были объектом различных ритуалов дистанцирования, чтобы отдалить их от обычных людей; статус отверженных был формально отменен в 1871 году, когда их переименовали в син-хейнин («новые обычные люди»). На практике же их называли бураку мин («люди из особых селений») и продолжали дискриминировать — хотя уже и незаконно — в сферах образования, проживания, трудоустройства и заключения браков. Современные потомки эта насчитывают около трех миллионов человек, компактно проживают в одном из 3000 сегрегированных сообществ и в основном занимаются работой с кожей (делают обувь, барабаны и бейсбольные перчатки) или строительством.