Древнерусские княжества X–XIII вв. - Леонид Васильевич Алексеев

Полянский этнографический облик «Русской земли» I–XII вв. (включавшей в себя и западную часть северянской и юго-восточную часть древлянской территорий) свидетельствует о ведущей роли полянских дружин в процессе сложения «Русской земли», а также и о том, что подчинение западных северян предшествовало государственному освоению земель восточных северян.

С ослаблением Хазарского каганата на рубеже IX и X вв. арабские диргемы вновь появляются в «Русской земле». Судя по этому, летописное предание о том, что в 884 г. Олег возложил на северян «дань легъку» и запретил им платить хазарскую дань[240], подразумевает северян восточных. Начало государственного освоения их территории можно довольно надежно датировать временем около рубежа IX–X вв.

Подчинение Киеву племенных союзов восточных славян не было одноактным событием. Обычно в подтверждение этому приводятся свидетельства о неоднократных походах киевских князей на древлян и вятичей[241]. В процессе образования государственной территории[242] можно выделить начальный и завершающий этапы. Смена этих этапов хорошо прослеживается в земле древлян. Начальным этапом ее освоения было возложение дани в ее архаической форме, при сохранении местной знати. Ее сменяет около 945 г. новая, регулярная форма отчуждения прибавочного продукта, «обеспеченная целой системой административных мер, отражающая создание раннефеодального государства»[243]. Полулегендарный летописный рассказ об установлении княгиней Ольгой «погостов и даней», «уставов и уроков»[244] несомненно отмечает начало завершающего этапа государственного освоения территории. Реформы Ольги получили дальнейшее развитие в деятельности Владимира Святославича[245].

Вероятно, завершающий этап государственного освоения территории восточных северян начался почти одновременно с деятельностью Ольги в земле древлян, но не позже, ибо ямный обряд трупоположения появляется за восточными пределами основного ареала его распространения несколько ранее (I–XI вв.), чем в земле древлян (XI–XII вв.)[246].

Государственное освоение земель восточных северян, как затем радимичей и вятичей, отличалось по своей социальной природе от покорения территории западных северян. Присоединение в IX в. западных северян происходило в условиях зарождения раннегосударственного образования «Русской земли». Слияние к середине X в. западносеверянской территории с полянской можно рассматривать как основной факт сложения территориального политического ядра Древнерусского государства. Завершение освоения земель восточных северян происходило в условиях реформ Ольги и Владимира, которые «решительно отграничивали последующую эпоху от порядков первобытнообщинного строя»[247], что свидетельствует о создании раннефеодального государства.

Левобережная часть «Русской земли» была активной силой в покорении киевскими князьями территорий восточных северян, радимичей и вятичей, о чем свидетельствуют крупные дружинные центры в Левобережье в X–XI вв.

Впервые в Древнейшем своде Чернигов назван лишь в 1024 г. Столь позднее упоминание объясняется тем, что Древнейший свод, судя по его сохранившимся фрагментам, носил «характер местной, киевской «областной» истории»[248]. Однако упоминание Чернигова на втором после Киева месте в договорах Руси с греками, включенных в летопись под 907 и 945 гг., при составлении Повести временных лет, а также сообщение о нем Константина Багрянородного в середине X в. свидетельствуют о Чернигове как о важном центре, имеющем значительную долю в общих доходах «Русской земли»[249]. Раскопки выявили в нескольких местах города, в том числе и на детинце, славянские слои и остатки землянок VIII–IX вв., что позволяет предполагать возникновение Чернигова из «нескольких небольших родовых укрепленных поселков»[250].

Археологические исследования Чернигова и курганов X в. в его окрестностях выявляют значительную имущественно-социальную дифференциацию населения, заметную роль дружинного элемента в жизни этой территории[251]. Эти данные свидетельствуют и о важном значении в X — начале XI в. Сновска, Стародуба и Новгорода-Северского, которые впервые упомянуты лишь в известиях второй половины XI в. (Сновск в статье 1068 г.[252], Стародуб и Новгород в «Поучении» Мономаха в связи с событиями конца 1078 — начала 1079 г.[253]).

Географическое положение Сновска (современный Седнев) свидетельствует о его тесной связи с Черниговом: он расположен на правом берегу р. Снови, на расстоянии дневного пешего перехода от Чернигова (менее 30 км), не отделен от него естественными рубежами. О значении этого города как военного центра свидетельствует обширнейший курганный некрополь, материалы которого в значительной мере связаны с дружинным обиходом. При наличии трупоположений в яме в некрополе преобладает ранний обряд — сожжение. Северянский архаичный обряд трупосожжения на стороне представлен группой курганов, составляющей около половины всех трупосожжений[254], что свидетельствует о значительном количестве северян в Сновской тысяче. К сожалению, городище Сновска не изучено, подъемный материал неукрепленной его части относится к «раннеславянской и древнерусской поре»[255].

Курганы в окрестностях Стародуба изучены менее полно, нежели седневские, и из-за малого количества раскопанных курганов в древнейшей группе (с. Левенка) трудно судить о преобладании того или иного обряда. В трех других курганных группах близ Стародуба (с. Мериновка) представлен только «полянский» обряд погребения[256]. Стародуб находится за пределами основной области распространения ямных погребений. Однако сходство инвентаря погребений с материалами курганов древнего Сновска, наличие срубного погребения, встречающегося только в крупных дружинных центрах (Киев, Чернигов и его окрестности, Сновск), близость Стародуба к верховьям Снови позволяют предполагать непосредственную связь Стародуба со Сновском[257].

Новгород-Северский и его окрестности изучены недостаточно. Известны главным образом ямные погребения, причем одно из них твердо датировано X–XI вв.[258]

Для выявления восточных пределов ядра Черниговской земли необходимо рассмотреть земли восточных северян, входившие в XII в. в Черниговское княжество. Здесь известен в настоящее время один значительный могильник с преобладанием обряда трупоположения в яме — близ Липинского городища (в 35 км западнее Курска). Однако курганы почти полностью распаханы, и возможно, что значительная часть северянских трупоположений на материке уничтожена. Для юго-восточной северянской окраины характерны курганные группы со смешанным обрядом погребения (Броварки, Петровское, Ницахи, Гочево, Липино). В них есть хорошо датированные ямные погребения рубежа X и XI вв.[259] Эти некрополи оставлены разноплеменными гарнизонами крепостей Владимира Святославича[260], и нет сомнения в том, что государственное освоение Посемья было завершено в конце X — начале XI в.

Ранее других на этой территории упомянут г. Курск. В Повести временных лет он назван впервые под 1095 г., а также в «Поучении» Мономаха в связи с событиями 1068 г.[261] Однако в житии Феодосия Печерского есть данные о Курске первой половины XI в. Курск в это время управляется посадником, «властелином града», причем родители Феодосия были переведены в Курск из Василева, города Киевской земли[262]. Неизвестно, тянул ли Курск к Чернигову до того, как Мстислав Владимирович в 1024 г. подчинил себе Левобережье (1024–1036 гг.). Факт перевода боярской семьи из киевского города в Курск свидетельствует в пользу того, что управление северянской (восточной) территорией контролировалось (с 1036 — до 1054 г.) непосредственно Киевом. Курское Посемье окончательно вошло в