Идеальная любовница - Бетина Крэн

Теперь она знала, что нужно делать.

Ру заставила Габриэллу встать на ноги и тщательно расправила ряд оборок, спускавшихся вниз по переду платья. Затем она подколола выбившийся локон, отошла и, оглядев свою хозяйку, удовлетворенно кивнула.

Габриэлла посмотрела на часы и изумленно ахнула. Прошла уже четверть часа, а мать до сих пор не прислала за ней. Что же могло их так задержать?

— Скажи мне, пожалуйста, ну, о чем она может говорить с ним пятнадцать минут? — обратилась она к Ру, нервно расхаживая по комнате.

— Она ваша мать и naturellement[5] говорит о вас, — пожала плечами Ру.

— С какой стати им говорить обо мне! — негодующе воскликнула Габриэлла. — Я надеюсь, что Розалинда, очарованная титулом и манерами графа, позовет меня вниз и, увидев, как мы увлечены друг другом… — девушка нахмурилась, раздумывая, каким же должен быть следующий шаг. — Благословит нас и отпустит на прогулку в Гайд-парк.

— С каких это пор ваша матушка делает то, чего от нее ожидают? — покачала головой Ру. — Она хозяйка дома и правит балом, разве не так?

Габриэлла попятилась и плюхнулась на диван, нимало не заботясь о мнущихся складках пышной юбки. Ру права. Обдумывая свой план, Габриэлла не учла одной вещи — проницательности Розалинды. Уж в чем в чем, а в вопросах любви ее трудно было обмануть. Со все возрастающей тревогой девушка подумала о тех осколках амурной мудрости, которую мать тщетно пыталась вбить ей в голову. И как она могла быть так наивна! Ведь Розалинда стоит на вершине Лондонского полусвета и знает мужчин как никто другой. Ей не составит труда разобраться в истинных причинах, побудивших графа прийти к ним в дом.

Беспокойство Габриэллы усилилось. Сможет ли лорд Сэндборн убедить мать в том, чего на самом деле нет? Сейчас девушка уже не могла припомнить, почему же она решила, что Питер будет подходящей кандидатурой на роль «идеального любовника». Что если она ошиблась? Ею овладело отчаяние.

— Они сейчас там внизу, — простонала она. Габриэлле оставалось надеяться только на то, что Сэндборн знает правила игры не хуже самой Розалинды и сумеет дать ей отпор.

Гюнтер появился в дверях как раз в тот момент, когда Габриэлла окончательно уверилась в том, что ее план провалился.

— Миссис Леко просит мисс Леко спуститься вниз, — невозмутимо проговорил он, словно не замечая того, что девушка вот-вот упадет в обморок.

Габриэлла вскочила на ноги и подбежала к трюмо. Она должна спуститься в гостиную с блаженной улыбкой на лице и выглядеть при этом немного взволнованной. Вместо улыбки получалась какая-то кривая ухмылка, зато взволнованности было хоть отбавляй.

Ру ни на шаг не отходила от своей хозяйки:

Она щипала ее за щеки, пытаясь вызвать хоть подобие румянца, расправляла шелковые фиалки, которые девушка помяла, пока сидела, и волновалась не меньше самой Габриэллы.

— Отстань, Ру, — отмахнулась Габриэлла, продолжая колдовать над своим лицом. Ей никак не удавалось придать ему то выражение, какое бывает у всех девушек, когда им предстоит встреча с любимым мужчиной. На лице упрямо отражались только страх и тревога.

— Если вы не светитесь от радости, то у вас хотя бы платье должно быть в порядке, — резонно заметила Ру.

— Если я войду в гостиную с такой миной, на мое платье никто и внимания не обратит, — возразила Габриэлла, еще раз косо улыбнулась зеркалу и поспешила вниз.

Но Габриэлла ошиблась. В первую очередь четыре пары женских глаз нацелились именно на платье, которое, по замыслу портнихи, должно было выставить напоказ все прелести юной плоти. Потом взгляды перенеслись на графа. Найдет ли он соблазнительным изгибы девичьей фигуры и каскад белокурых локонов, спускающихся на плечи? Решив, что найдет, женщины едва заметно кивнули одна другой и удовлетворенно откинулись на спинки кресел.

Габриэлла растерянно остановилась в дверях, силясь выжать из себя восторженную улыбку.

— А вот и Габриэлла, — провозгласила Розалинда, поднимаясь с кресла и настороженно глядя на дочь.

Граф тоже тотчас вскочил на ноги и повернулся к своей «возлюбленной». На миг Габриэлла онемела от удивления. До чего же он красив! Высокий, широкоплечий, невероятно элегантный. В прекрасно скроенном утреннем смокинге, серых брюках и шелковом галстуке того же цвета, Питер Сент-Джеймс был просто неотразим. Его черные волосы, разделенные аккуратным пробором и зачесанные назад, обрамляли классическое, словно сошедшее с картины старых мастеров лицо, а бездонные карие глаза светились умом и… вожделением.

Габриэлла затаила дыхание. Неужели это тот самый мужчина, с которым она заключила сделку менее суток назад?

— Габриэлла, — выдохнул он, тоже пораженный ее красотой. Эта высокая, стройная, изящно одетая девушка ничуть не походила на ту мокрую замарашку, которую он подобрал вчера на улице.

Их руки соединились, и Габриэлла почти успокоилась, но тревожный блеск его глаз предупредил ее о том, что бой еще не закончен.

— Габриэлла, дорогая, мы тут немного побеседовали с твоим графом, — вырвал ее из оцепенения голос Розалинды. — Входи и присоединяйся к нам, милая. Гюнтер сейчас принесет чай.

Твоим графом! Габриэлла почувствовала, что краснеет. Девушка кожей ощущала пристальный взгляд матери. Розалинда явно оценивала ее поведение, и Габриэлла поняла, что испытательный срок еще не закончен. Устроившись в кресле, она подумала, что будет нелишним проводить Питера томным взглядом, пока тот идет к своему месту, а заодно воспользоваться возможностью полюбоваться его безупречной осанкой и плавной, уверенной походкой. Габриэлла пыталась увидеть его глазами матери, и увиденное вызывало у нее вздох облегчения. Питер Сент-Джеймс был совершенен в земном, пугающе плотском смысле.

Поймав себя на этой мысли, Габриэлла испуганно заморгала, стараясь избавиться от наваждения, но тут заметила, что граф тоже разглядывает ее с откровенным любопытством. В приличном обществе подобное поведение расценили бы как публичное оскорбление. Зардевшись еще пуще, девушка отвернулась и разозлилась на себя. Сейчас не время корчить благовоспитанную недотрогу. В конце концов граф пришел сюда затем, чтобы предложить свои услуги в качестве… любовника. Так какого же поведения от него нужно ожидать?

Заметив, что щеки девушки порозовели, а ресницы, затрепетав, смущенно опустились, Питер почувствовал, что его негодование рассеялось как утренний туман. Теперь он знал, что привело его в этот дом. Габриэлла! Она была прекрасна, восхитительна… Он скользнул глазами по округлым плечам, пышному бюсту, и тонкой талии, мысленно срывая пышные оборки и раскрывая соблазнительные изгибы под ними. Черт, да она вполне распустившийся цветок, нежный и ароматный.