Связной - Евгений Сухов

Антон Мельник происходил из семьи священника, сгинувшего где-то в Соловецких лагерях. Несмотря на запятнанную биографию, Мельник сумел поступить в Свердловский политехнический институт. С третьего курса добровольцем ушел на фронт. Был контужен и попал в плен, а уже в лагере для военнопленных изъявил желание работать на германскую разведку.

— Садитесь, Антон, — указал штандартенфюрер на свободный стул.

Мельник присел и в ожидании посмотрел на Рихтера фон Ризе, понимая, что разговор будет непростой. Его начальник был не из того типа людей, что тратят время впустую.

— Желаете коньяк? Могу предложить французский!

Мельник лишь неопределенно пожал плечами, что можно было воспринять за сдержанное согласие. Барон удовлетворенно кивнул, достал из буфета широкую рюмку и наполнил ее коньяком темно-коричневого цвета. Напиток был идеален: по цвету, вкусу и запаху. Если бы кто-то спросил у Рихтера фон Ризе, что такое совершенство, он, не задумываясь, назвал бы именно эту марку коньяка.

— Угощайтесь, — пододвинул штандартенфюрер пузатую рюмку.

— Благодарю, — сдержанно произнес Мельник и, не утруждая себя ритуалом поглощения, выпил коньяк одним махом, как если бы имел дело с деревенским самогоном.

Штандартенфюрер едва сдержал усмешку. Все-таки эти русские, какую форму на них ни надень, продолжают оставаться скифами, каковыми были две тысячи лет назад. Время не пошло им на пользу. Мельнику даже невдомек, что у такого божественного напитка смакуется каждая капля. Впрочем, отсутствие должной культуры в распитии дорогих спиртных напитков совершенно не сказывалось на его деловых качествах. Несколько раз Мельник переправлялся через линию фронта и всякий раз успешно выполнял задание. Позже он был оставлен в разведшколе, где преподавал диверсионное дело. Надо отдать ему должное, у него просто педагогический талант. Все слушали его, несмотря на различные политические пристрастия, буквально глядя ему в рот.

— Как вам коньяк?

— Он великолепен, — со сдержанным восхищением ответил Мельник. — Но я все-таки предпочитаю русскую водку.

— Я так и думал. У меня к вам одно серьезное задание.

— Я всецело в вашем распоряжении, господин штандартенфюрер.

— Похвальная готовность… Но в этот раз задание будет немного посложнее. Для начала вам предстоит переправиться за линию фронта. Что вы на это скажете?

— Мне приходилось бывать за линией фронта неоднократно, я не нахожу в этом ничего особенного.

Штандартенфюрер фон Ризе понимающе кивнул.

— Мне известно, что вы человек большого мужества. Но дело весьма деликатное. Нужно переправить агенту деньги, а кроме того, следует удостовериться, действительно ли он работает самостоятельно…

— Вы полагаете, что он может работать под опекой советской контрразведки?

Барон Рихтер фон Ризе невольно поморщился. Слова прозвучали слишком откровенно. Мельнику все-таки следовало бы поучиться деликатности, ведь речь идет о его коллеге.

— Не то чтобы я ему не доверяю, но мы должны быть уверены в его абсолютной преданности рейху. Оказываясь на своей родине, наши агенты нередко ведут себя непредсказуемо… Даже те, в ком мы были совершенно уверены! А проверить его вам будет легче, чем кому-либо, вы ведь знаете его в лицо.

— И кто же это? — озадаченно спросил Антон Мельник, покосившись на бутылку коньяка.

— В разведшколе у него был псевдоним «Неволин».

— Геннадий? Хм… Неожиданно. Хотя, как знать… Кажется, он сам пострадал от Советов. Его отца раскулачили.

— Все так. Напомните, а какой псевдоним был у вас?

— «Золотарев». На мой взгляд, не самое подходящее.

— Вам с ним не жить… — улыбнулся барон. — Ваше мнение о Неволине?

— Мне кажется, что он надежен.

— Именно эту фразу я и хотел бы услышать после вашего возвращения.

— Куда меня сбросят?

— В Калужскую область. Места там довольно безлюдные, много лесов, глухих деревень, пустырей. Канал проверенный. Через этот коридор ушло немало наших агентов. Дальше направитесь в Люберцы, Неволин находится там. Приходилось бывать в этом городе?

— Лишь однажды. Но смогу свободно сориентироваться.

— Это хорошо. Документы у вас будут надежные, подлинные, на имя майора Красной Армии Хлопонина. Когда придете к нему на квартиру, назовете пароль: «Феликс Александрович здесь проживает?» Отзыв: «Вы перепутали подъезд». Если заметите что-то подозрительное или что-нибудь пойдет не так, немедленно уходите.

— Я понял. Когда вылетать? — по-деловому осведомился Мельник.

— Может быть, еще по одной? — предложил штандартенфюрер.

— Не возражаю.

Штандартенфюрер фон Ризе разлил коньяк по рюмкам. По кабинету распространился терпкий аромат, замешанный на смолах тысячелетнего дуба и на травах живописной Луары. Антон Мельник подержал немного рюмку в руках, будто размышляя, что же делать с этой каплей спиртного, а потом энергично запрокинул ее в рот.

Презабавно наблюдать за тем, как русские поглощают элитный коньяк стоимостью в тысячу марок за бутылку.

Штандартенфюрер, напротив, пил медленно, изысканно, наслаждаясь каждом глотком. Мельник лишь ерзал на стуле от нетерпения. Подобное поглощение спиртного он воспринимал как баловство. Наконец штандартенфюрер поставил рюмку на стол.

— Вам вылетать через два часа, так что у вас немного времени на сборы. Перед самым вылетом получите посылку, которую вы передадите Неволину. В ней деньги.

— Понял.

— А теперь можете идти. — Показав на бутылку, штандартенфюрер, улыбнувшись, добавил: — Этот коньяк мы допьем вместе после вашего возвращения.

— Надеюсь, что так оно и будет. Разрешите идти?

— Идите.

Глава 7

В машину его!

Забежав домой, Тимофей разогрел чайку. Попил с лимоном, получилось очень вкусно. Стрелки часов показывали половину шестого, следовало поторопиться. На улице шел сильный дождь.

С работы пришла Зоя: мокрая, раскрасневшаяся, желанная.

— Как хорошо, что ты дома! А я почему-то думала, что не застану тебя.

Тимофея с головой накрыла теплая нежность. Так случалось с ним всегда при виде любимой жены.

— Я ведь забежал всего-то на несколько минут. Просто хотел тебя увидеть. Думал, что ты придешь пораньше, — обняв ее за плечи, произнес он.

— У тебя какие-то дела? — упавшим голосом произнесла Зоя.

— Да. Срочные…

— Когда тебя ждать?

— Точно не знаю, скорее всего, где-то около часу ночи. Так что можешь ложиться спать.

— Я не буду спать до тех самых пор, пока ты не придешь, — пообещала Зоя.

— Хорошо, я проверю, — улыбнулся Тимофей.

Накинув плащ-палатку на плечи, он вышел и закрыл за собой дверь.

Два дня назад Тимофей Романцев распорядился, чтобы на поляне, где происходит радиосвязь, установили навес, под которым можно было бы укрыться от непогоды и спрятать от дождя рацию. И как в воду глядел! С утра заморосил небольшой дождь, который вскоре перерос в продолжительный ливень. Упругие струи с таким ожесточением дубасили по стеклам, словно намеревались расколотить их вдребезги. Небо заложило плотной сыростью в радиусе километров на двести, так что в ближайшие пару дней ждать улучшения погоды не приходилось.

Дождь то утихал, то вдруг начинал барабанить с новой силой. «Хорьх-108», стоявший недалеко от дома, спрятался за стену дождя, отчего его контуры выглядели размазанными. В подъезде Романцев увидел небольшого облезлого пса, изрядно продрогшего, трясущегося всем телом. Вот кому сейчас не по себе. Открыв дверцу, он плюхнулся в мягкое кресло и повернул ключ:

— Ну что, родимая, поехали!

Двигатель рассерженно заурчал на мерзкую погоду и на того, кто сейчас находился в салоне. Куда спокойнее было стоять, пусть даже под дождем, чем мчаться в неизвестность навстречу суровому ненастью. Разрезая широкими шинами лужи, автомобиль выехал на улицу. Через несколько минут подкатил к конспиративной квартире на Московской, коротко просигналил. Из подъезда с рацией в руках вышел Копылов под присмотром контрразведчиков.

— Может, переждем? — предложил он. — Льет как из ведра.

— Шутить изволите, сударь? — усмехнулся Тимофей. — Вижу, что у тебя хорошее настроение. Это неплохо! Будем надеяться, что балаган к удаче. Чего стоим? Загружаемся! Или есть желание пешком пройтись?

Покатили по мокрым улицам, разбрасывая по сторонам грязные брызги из-под колес. Через десять минут выехали из города и знакомой проселочной дорогой направились в сторону смешанного леса.

Дождь продолжал хлестать длинными тугими струями. Кроны деревьев съежились, выглядели унылыми. Повсюду чувствовалось приближение скорой осени. Трава на поляне примята, местами пожелтела, так и не сумев распрямиться от прошлых визитов. Лишь у самых деревьев она выросла по пояс, но сейчас, прибитая дождем, слегка наклонилась, будто бы в поклоне.