Трафальгарский ветер - Форестер Сесил Скотт

— Просто Бонапарт, — поправил Дорси, — и таких образцов у нас сотни, если не тысячи.

— А он еще не вполне привык к своему новому титулу, — заметил Барроу, разглядывая текст. — Пока, во всяком случае. Обратите внимание, он пишет «Я» вместо «Мы», и не только в одном месте, а в нескольких.

— Вы, правы, сэр, — дипломатично согласился Дорси, — боюсь только, что я этого не заметил по причине плохого владения французским. А вот еще два любопытных местечка, сэр…

Под подписью Наполеона было указано: дворец Тюильри, Императорский кабинет.

— Это тоже новенькое? — спросил Барроу.

— Да, сэр. Прежде он никогда не называл Тюильри дворцом и именовал свой кабинет кабинетом Первого Консула.

— Так о чем же, собственно, письмо? — вмешался заинтригованный капитан Хорнблоуэр, которого мало интересовали обсуждаемые с таким жаром чисто технические детали; оба его собеседника напоминали людей, судящих о книге по ее обложке вместо содержания.

— Вы читаете по-французски? — заинтересовался Барроу. Взглянув на Дорси, письмо и Хорнблоуэра, он кивком головы приказал передать письмо последнему.

— Да, — запоздало обронил капитан, поглощенный чтением, — ему еще ни разу не приходилось читать письмо Императора.

Послание было адресовано генералу Лористану. В первом абзаце упоминались посланные ранее инструкции из военного и морского министерств. Второй был посвящен относительному старшинству генерала Лористана над его различными подчиненными. И лишь третий заключал в себе нечто интересное:

Взвейте мои знамена над этим прекрасным континентом! Если же британцы нападут на вас и удача от вас отвернется, всегда помните о трех основных заповедях: активность, концентрация сил в один кулак и твердая решимость победить или погибнуть со славой. Это величайшие заповеди, руководствуясь которыми я всегда добивался успеха во всех моих начинаниях. Смерть — это ничто, а вот жить побежденным — значит бесславно умирать понемногу день за днем.

И не беспокойтесь о вашей семье. Думайте только об одном: как вернуть прежнее господство над утраченным.

— Больше всего напоминает жест отчаяния, — сказал Хорнблоуэр, закончив читать, — по сути дела, он приказывает ему сражаться до последнего.

— А вот подкреплений бедняге Лористану он не посылает, — заметил Барроу, — А жаль…

Хорнблоуэр вполне разделял чувства Барроу: посылка подкреплений в Вест-Индию потребовала бы от Наполеона подвергнуть большому риску и без того скудные морские средства, имевшиеся в его распоряжении.

— Прежде всего Бони необходима победа здесь, сэр, — рискнул высказать он свою точку зрения.

— Верно!

Горькая усмешка Барроу полностью отразила невеселые мысли Хорнблоуэра. Бонапарту была, как воздух, необходима победа на море, на европейском театре военных действий. Такая победа могла привести к оккупации Англии и падению всех английских колоний от Вест-Индии и Канады до Ост-Индии и Кейптауна, к фактическому развалу всей Британской Империи и повороту в другую сторону путей развития человеческой цивилизации.

— В известной степени, это письмо оказалось нам полезным, — сказал Барроу, помахивая в воздухе листом бумаги.

Хорнблоуэр согласно кивнул. Он уже давно усвоил важность любой информации, в том числе и негативной. В этот момент м-р Марсден вернулся в кабинет. В руках он нес толстую пачку бумаг.

— А, вы здесь Дорси. Это для Его Величества. Он сейчас в Виндзоре. Проследите, чтобы курьер отправился не позднее чем через пятнадцать минут. А это передать в Плимут по телеграфу. Так, что тут у нас еще? Это в Портсмут. Это срочно размножить.

Было любопытно наблюдать Марсдена в действии. Голос его звучал уверенно и властно. Приказы, сыпались один за другим, но каждое распоряжение произносилось четким и ясным тоном. Бумаги в руках Марсдена являлись, без сомнения, документами чрезвычайной важности, но обращался он с ними с подчеркнутой небрежностью и безразличием, словно это были простые бланки. Его холодный взгляд лишь однажды мельком скользнул по Хорнблоуэру, не дав тому возможности попросить разрешения откланяться.

— Новых сообщений не поступало, м-р Барроу?

— Нет, м-р Марсден.

— Вряд ли мы получим подтверждение из Плимута до завтрашнего утра, — заметил Марсден, взглянув на часы.

В ясную погоду в дневные часы передача сообщения из Плимута занимала около пятнадцати минут. По дороге в Лондон Хорнблоуэр видел несколько телеграфных станций, живо напомнивших ему о прошлогодних событиях, когда возглавляемый им десант сжег французский телеграф неподалеку от Бреста. Верховому курьеру, меняющему лошадей на каждой почтовой станции и скачущему днем и ночью, потребуется двадцать три часа, а в почтовой карете — целых сорок. Хорнблоуэр вспомнил свое путешествие: эти сорок часов показались ему неделями.

— Это письмо, захваченное капитаном, представляет для нас несомненный интерес, м-р Марсден, — сказал Барроу равнодушным тоном, очень напоминающим манеру изъясняться самого Марсдена. Хорнблоуэр затруднился бы определить, было то подражание начальству или хорошо замаскированная пародия.

Марсдену потребовалось совсем немного времени, чтобы прочитать письмо и ухватить все ключевые моменты в нем.

— Итак, теперь мы имеем возможность подделать письмо от Его Императорского и Королевского Величества Наполеона Бонапарта, — саркастически ухмыляясь, произнес Марсден; было что-то бесчеловечное как в этой ухмылке, так и в звуках его голоса.

Хорнблоуэр испытывал двойственное чувство, причиной которого могли быть последние слова Марсдена, с одной стороны, а с другой, он едва держался на ногах от голода и усталости. Голова у него шла кругом, окружающая действительность казалась чем-то нереальным, и эта нереальность еще больше усугублялась хладнокровной манерой поведения обоих джентльменов, с которыми он имел честь беседовать. Странные мысли заворочались в голове у Хорнблоуэра, дикие, безумные идеи… Но были ли они так уж безумны в этом безрассудном мире, в котором огромные флоты выходили в море по чьей-то прихоти, а послания императора служили предметом для насмешки? Он попытался избавиться от этих бредовых замыслов, но лишь только ему это удалось, как услужливый мозг подбросил дополнительные аргументы, с неумолимой логикой выстраивающие в единое целое его фантастические гипотезы.

Марсден снова смотрел на Хорнблоуэра своим ледяным взглядом, словно пронизывая его насквозь.

— Капитан, вы сослужили важную службу Королю и стране, — сказал Марсден. Его слова можно было счесть за похвалу, если бы не тон и манера выражаться, более подходящие судье, выносящему приговор пойманному преступнику.

— Надеюсь, что это так, сэр, — ответил капитан.

— А почему вы на это надеетесь?

Что за идиотский вопрос?! Тем более идиотский, что ответ на него очевиден.

— Я имею честь быть королевским офицером, сэр.

— А не потому ли, капитан, что вы рассчитываете на награду?

— Я вовсе не думал об этом, сэр. В конце концов, все это произошло по чистой случайности.

Теперь разговор напоминал словесную дуэль, и это обстоятельство начало раздражать Хорнблоуэра. Возможно, Марсдену такие игры нравились, и он получал некое удовольствие, охлаждая чрезмерно горячие амбиции многочисленных морских офицеров, ищущих для себя повышения или места.

— Чертовски жаль, что это письмо на самом деле не содержит особо важных сведений, — продолжал Марсден. — Оно только подтверждает наши догадки о том, что Бони не собирается посылать подкреплении на Мартинику.

— Но ведь имея это письмо в качестве образчика… — горячо заговорил капитан, но тут же замолк, злясь на себя за сорвавшиеся с языка необдуманные слова.

— В качестве образчика… — повторил Марсден.

— Мы бы хотели выслушать ваши предложения, капитан, — сказал Барроу.

— Я не могу позволить себе отнимать у вас время, джентльмены, — пролепетал Хорнблоуэр, чувствуя под ногами внезапно разверзнувшуюся пропасть.